Лотос, рожденный в грязи - Марина Крамер
Сергей опустил голову и долго смотрел на носки своих поношенных кроссовок. Тина понимала, о чем он молчит – об этом молчали практически все клиенты. Приходя в агентство, они все надеялись на то, что детективы сделают всю работу за них – найдут, вернут, объяснят, а они получат в итоге того же самого человека, что был до ухода в культ. Но это никогда так не работало. Психологическое образование, полученное Тиной заочно, позволяло ей понять, почему так происходит, и она всегда пыталась донести это и до родственников жертв.
Почти в каждом культе на втором месте после мантры «мы – не секта», подкрепленной разными примерами, стояла другая – «твои родные будут тебя отговаривать, но это происходит лишь потому, что они не хотят, чтобы ты был счастлив и развивался как личность». И вот эта вторая мантра зачастую была куда сильнее первой. Родные превращались во врагов, и все, что они потом говорили, предпринимали и делали, воспринималось в штыки, как попытка посягнуть на свободу и право быть самостоятельной личностью. И выходило, что люди в культе правы, они заранее знали, что так будет.
Разрушать эти установки всегда было сложно. Как убедить дочь, что мать любит ее по-прежнему, если мать была категорически против, чтобы она общалась с теми, кто показался ей интересными людьми, близкими по духу? Как объяснить жене, что муж пытался закрывать ее дома из благих намерений, а не потому, что был против ее развития и самосовершенствования? Или что он запрещал ей брать кредиты «на храм, церквушку, молельный домик» и прочее, потому что любит и пытается уберечь от проблем?
А ведь это не что иное, как срабатывание социальных стереотипов. С детства человек приучается соблюдать какие-то общепринятые правила – здороваться, уважать старших, быть в коллективе, поступать, как все. И когда на собрании звучит фраза «нашей маленькой церкви необходимо обновить крышу», а люди, с которыми ты только что вместе пел песни или обсуждал что-то, лезут в кошельки и выкладывают деньги, ты не можешь поступить по-другому, у тебя срабатывает этот самый социальный стереотип – ты должен поступить так же.
Тина понимала, что зачастую работа именно с родственниками составляет половину успеха. Но они должны хотеть работать, хотеть принимать результат – а это сложно, потому что результат, как она сказала Сергею, гарантировать не мог никто.
– Вы поймите, Сергей, – снова начала она мягко. – Вы не сможете сделать взрослую девушку удобной для себя или такой, какой вы ее хотите видеть. Она уже сформировалась, у нее есть свои мысли – даже если вам они не нравятся. И у нее есть право искалечить свою жизнь, если она так решит.
– Валентина, вам не страшно такое говорить?
– Страшно. Но, к сожалению, от моего страха тоже ничего не поменяется. И нам с вами остается только надеяться на благоприятный исход, однако быть готовыми и к негативному тоже.
Сергей опять помолчал, глядя на носки кроссовок, а потом вздохнул:
– Не так я себе это представлял, конечно… Но вам виднее, наверное… А вы видели тех, кто… не вернулся?
Тина знала, что он задаст этот вопрос – его задавали все.
– Да. У меня был такой случай, и это оказалась сестра моей лучшей подруги. Я знала эту девочку с рождения. Из секты я ее вытащила, но жить она стала совсем не так, как хотела сестра. Она ушла из дома и обосновалась в другом городе, стала волонтером, занимается арт-терапией с бывшими наркоманами. Моя подруга тоже, как вы, не могла этого принять, но, поработав с психологом, поняла, что лучше живая сестра в другом городе, чем могила на местном кладбище или возвращение в культ. Возможно, и Мирослава не захочет жить по вашим правилам.
– Значит, будет жить по своим, – решительно произнес Сергей. – Главное, чтобы не вернулась туда.
– Вы меня не услышали, Сергей? Она может захотеть вернуться, и вам придется ее отпустить.
По его глазам Тина видела, что он не согласен, он не может принять эту мысль, не хочет. Но она знала, что ему просто нужно время.
– Вы, в общем, почитайте тетрадь, вдруг пригодится, – глуховато сказал Сергей, вставая с дивана. – А я пойду, обещал напарнику помочь. Когда мне позвонить?
– Я позвоню сама, как будет чуть больше информации. И еще… прошу вас пока не подходить больше ни к жене, ни к теще, хорошо? Не надо их раздражать.
Она не стала рассказывать о задержании Ларисы, рассудив, что такая информация Сергею ни к чему – там и ночлежка, и чужие судимые мужчины, зачем ему думать о том, как его не пустили на порог его собственной квартиры, в которой охотно привечают кого угодно.
Он попрощался и ушел, а Тина, взяв с дивана тетрадь, развернула кресло к окну, села и открыла ее. На первой странице была нарисованная простым карандашом картинка – лес, большая поляна, а на ней бревенчатый дом, перед которым в хороводе застыли несколько женских фигур в длинных платьях и повязанных концами назад косынках. Над крышей дома в облаках проглядывало мужское лицо, окруженное лучами, как солнце. Мужчина улыбался доброй, открытой улыбкой, глядя на танцующих девушек.
Работа показалась Тине очень талантливой – все выглядело настолько живым, даже не верилось, что это просто карандашный рисунок. Перевернув страницу, Володина обнаружила округлый, аккуратный девичий почерк.
«Сестра моя, рада, что ты теперь с нами», – гласил заголовок.
Далее покатился довольно связный монолог от имени девушки Анны, очень страдавшей в своей обычной жизни и обретшей счастье в монастыре духовника Василия. Текст изобиловал упоминаниями «грехов», к которым Анна причисляла буквально все, что обычно составляет жизнь девочки-подростка, – косметика, интернет, яркая одежда, модные украшения, концерты, прогулки с мальчиками, дискотеки, книги, прославляющие не бога, а мирскую жизнь, музыка. Особый упор делался на необходимости сохранения «чистоты и девственности», что можно было сделать, только отказавшись от жизни в городе и перебравшись под покровительство Величайшего в лице духовника Василия.
«Сомневаешься в правильности мыслей? – Иди к духовнику. Одолели соблазны? – Покайся духовнику. Твое тело просит утех? – Покайся духовнику. Согрешила? – Прими наказание от духовника» – и все в таком роде. Обещанная в самом начале тетради райская жизнь начинала казаться сводом тюремных запретов, исполнять которые нужно не раздумывая, потому что только духовник «знает, как правильно».
Дойдя до середины тетради, Тина почувствовала, что у нее чешутся руки от желания взять эту явно не существующую, но так старательно и талантливо выдуманную Анну за плечи и трясти до тех пор,
