Окна в облаках - Евгения Михайлова
– Я согласна. Я готова ко всему. Только быстрее. Пожалуйста.
Маша перебросила со своего айфона на почту Коли снимки Александра и Ольги, ссылки на их профили в соцсетях, е-мейлы, телефоны, адреса квартир и работы.
– Отлично, – сказал Коля. – Ты сделала самую рутинную часть моей работы. Теперь мы практически партнеры в деле.
Он не стал подписывать с Машей договор, отмел ее предложение об авансе.
– Мы все решим потом по факту затрат. И пойми, если тебе неловко. Я сразу хочу отменить свой рабочий порядок и действовать в рамках особого случая. Не потому что я такой скромный, стеснительный и бескорыстный, а потому что я друг. Ты должна это почувствовать, только тогда и так мы сможем разобраться в самых непонятных обстоятельствах и не запутаться в дебрях непредсказуемой реальности и диктата морали, в настоящих и придуманных чувствах. И… должен быть какой-то разумный результат. Маша, ты не сказала, с какой целью сыск. Развод?
– Я не знаю, Коля. В том-то и дело. Думала только о разоблачении и… Да, и мести. Пока не представляю какой.
– Все же: с чем связано твое представление о мести мужу, если он ее заслужил? Что-то материальное: отобрать квартиру, общие сбережения? Так чаще всего выглядит месть у моих клиентов и клиенток.
– Да нет, ты что… Нам нечего делить. И я совсем не хочу сделать Александра бездомным, а самой остаться с невыплаченной ипотекой. Я просто об этом не думаю. А хочу… Наверное, только одного: чтобы он испытал настоящую боль, унижение и страх от того, что его разоблачили. Не в том, что, возможно, влюбился. А в том, что не способен ни на честность, ни на благородство. Только на подлость по отношению к той, кого предал. Он так защищен своей самовлюбленностью и вечной позой, что создает собственный образ из одной лжи. Я почти уверена, что он, если мои подозрения верны, продумывает выход, связанный с какой-то моей виной. Это я злобная, нетерпимая, бессердечная и бесплодная, превратила его жизнь в ад. И он был вынужден скрывать свое чувство к другой, чтобы не подставлять под удар и ее.
– Ты считаешь мужа настолько коварным?
– Да. И я хочу, чтобы ему было очень больно.
– Ну, все нормально. Значит, поправим даже твой план туманной мести. Наша задача – понять. А дальше по обстановке.
Коля работал. Иногда писал короткие, почти закодированные сообщения о том, что дело продвигается. Никаких отчетов на почту Маши: ее ноутбук даже не запаролен, а они приняли как условие тот факт, что рядом с ней коварный враг, и он может следить за ней круглосуточно.
Все это время Машина семейная жизнь продолжалась, муж приходил по вечерам, они ужинали и пытались говорить о чем-то нейтральном. И Маша внешне совсем не реагировала на то, что Александр возвращается с работы все позднее, что он явно не голоден, иногда отодвигает тарелку с ее стряпней почти брезгливо. Говорит, что слишком устал, на работе полный завал. Выглядит он на самом деле не очень, настроение почти угрюмое. И Маша охотно верит, что на работе проблемы. Кому сейчас легко. Но муж даже не пытается ничем поделиться, как бывало, когда дело касалось именно работы. Сейчас его угнетает то, что ей рассказать нельзя, и вообще: ему бы ее не видеть и не слышать. Как и Маше, наверное. Какая чудовищная вещь – брак. Эта камера-одиночка, в которую бездумно входят двое, чтобы стать друг другу надзирателями и палачами.
И однажды утром Коля позвонил Маше и попросил приехать.
– У меня ничего криминального. Просто поговорить, уточнить, вместе подумать.
Начал он разговор с забавных школьных воспоминаний. Спросил:
– Ты помнишь, как надо мной издевались девчонки в средних классах? Сами все в прыщах, коленки и локти торчат из тела как оглобли. А дразнили меня: жираф, ослиные уши и прочее… Помнишь?
– Да помню. Но я-то никогда, ты это помнишь?
– Еще бы. Так ты и не являлась уродиной с нестабильной психикой в подростковом возрасте. Ты и тогда была: еще немного – и рыжий прекрасный лебедь. Но я к чему. Я и обижался до слез, и терпеть многих не мог, но если они же просили помочь с какой-то ерундой – бросался. Дурное воспитание хорошей мамы: это же девочки, они слабые, их нужно прикрывать от трудностей. И ты не поверишь: некоторые из школьных садисток до сих пор считают меня мальчиком на посылках. Меня муж бросил, помоги, Коля, с разводом в мою пользу. Только денег у меня нет. Но ты же друг. Или: Коля, ты же знаешь, я теперь одна, а мне мужская помощь нужна с переделкой интерьера. Есть такая Катя Петрова, может, помнишь, давно взрослая, толстая тетка, вызывает меня вместо такси, когда навьючится в ГУМе… У нее машины нет, а водил она боится. И, знаешь, я даже не скажу, что это неприятно. Мешает, конечно, но я понимаю и сам ощущаю, что даже такой нелепый контакт – это потребность в человеческом тепле. И подойдет только один человек. Маша, твой Александр способен на бескорыстную чуткость по отношению к твоим подругам, к примеру? У меня, кстати, такие же отношения с подругами жены, как с бывшими одноклассницами. Тоже запрягают.
– У меня нет подруг, кроме Ольги, – сухо произнесла Маша. – И я знаю только то, что мне хотят рассказать или показать. Все эти скупые крохи я собрала и передала тебе. Ты меня к чему-то готовишь?
– Да нет. Я таким неловким образом уже узнал то, что хотел. Мне кто-то может позвонить поздно вечером, когда рядом засыпает жена, и попросить срочно приехать, потому что шкаф падает. И Вера, это супруга моя, только закрывает ухо одеялом и говорит вслед, чтобы я не гремел ничем, когда вернусь. Значит, у вас троих так не бывает… Это возможно лишь на фоне взаимного доверия и отсутствия напряжения.
– У нас точно не бывает. Александр вообще не тот человек, который потратит свою минуту на помощь другому. Да и шкаф он не умеет ловить. Он веник в руки не возьмет, тарелку за
