На гребнях волн - Вендела Вида
Я кладу руку на бугор под его ширинкой. Смотрю вниз, на Бульвар Марина – удостовериться, что нас никто не видит. Но кому увидеть нас здесь? Улица на удивление пустынна. Одинокий прохожий гуляет с собакой на поводке, да еще проходит мимо, прихлебывая пиво из бутылок, группа французских туристов.
– Merde![5] – громко говорит один.
Аксель кладет ладонь поверх моей руки и начинает двигать моей рукой вверх-вниз – не в том направлении, как хотела я сама: я предпочла бы гладить его слева направо. Мне хочется, чтобы он снова положил руки мне на грудь. Не понимаю, как все это случилось: миг – и мы уже стоим на балконе, вдали от всех, и я держу его за ширинку. Как будто после вступительных титров фильма прокрутили пленку вперед и оказались сразу на середине.
Но так и есть – мы здесь, и Аксель, придерживая мою руку своей рукой, показывает, как гладить его член, когда балконная дверь открывается. Изнутри до нас доносятся взрывы хохота и праздничная музыка. Это Арабелла: она перешагивает порог и входит к нам. Мы с Акселем поспешно и неловко отстраняемся друг от друга.
– О, любовь с первого взгляда! – говорит она.
– Добрый вечер, мэм, – говорит Аксель.
Я впечатлена тем, как быстро он овладел собой и сообразил, что делать – как ни в чем не бывало вести светскую беседу.
Арабелла внимательно смотрит на него.
– Какой красивый мальчик! – говорит она. С таким выражением, быть может, королева посвящает в рыцари юного пажа. Жакет снова на ней; ни треугольника, ни палочки.
Потом она переводит взгляд на меня – и я машинально улыбаюсь, словно готовлюсь фотографироваться или получать комплимент.
– Тебе не холодно? – спрашивает она, меряя взглядом мои голые руки и вырез платья.
– Нет, у меня горячая кровь! – отвечаю я.
– Да я уж вижу! – говорит она.
Аксель вздрагивает, подавляя смех.
– Зашла сказать вам, что через десять минут подадут десерт.
И, прикрыв за собой дверь, она возвращается в гостиную.
– Прикольно вышло! – говорит Аксель.
– Для тебя – может быть.
– Да она просто разозлилась, потому что хочет, чтобы Мария Фабиола встречалась со мной. Должно быть, для этого меня сегодня и пригласила.
«Что?» – хочется воскликнуть мне. Но я молчу. Не хочу, чтобы и этот миг, как и все остальное, свелся к разговорам о ней. Как я хотела бы все вернуть на несколько секунд назад! Вдруг Аксель как-то пригибается: на мгновение мне кажется, что он падает, но затем его рука ныряет мне под подол и скользит по бедру вверх.
– Ой! – говорю я.
А дальше не говорю ничего. Холодный ветер обдувает мне ноги; между ног жарко и влажно. Рука Акселя ползет туда, в источник этой жаркой влаги. Его одеколон – запах все сильнее, все слаще; и меня ничего больше не волнует. Разве только то, что, кажется, от выпивки мне стало нехорошо. Аромат одеколона, и спиртное, и известие, что Акселя уже сосватали с Марией Фабиолой, – все смешалось, осело тяжестью в желудке и теперь там ворочается. А Аксель уже просунул в меня палец, кажется, даже два.
– Ух ты! – говорит он. – Тебе действительно нравится!
Не знаю, что ответить, – ведь мне вовсе не нравится. Он вытаскивает руку, и даже в угасающем сумеречном свете я вижу, что его пальцы заляпаны…
– Да это кровь! – говорит он. – Блин, у тебя же кровь идет!
Оба мы уставились на его пальцы. В первый миг мне кажется, что он сделал это со мной, он вызвал это кровотечение.
– Погоди, ты что… у тебя что, месячные? – спрашивает он.
– Не знаю, – отвечаю я. – Может быть. – Может, поэтому меня вдруг затошнило?
– Может быть?! И почему ты не сказала? Что мне теперь делать?
Я молча смотрю на его руку. Потом поднимаю подол платья и протягиваю ему обратной стороной.
– Вот, – говорю я, – вытри этим.
Так он и делает.
– Фу, пакость какая! – говорит он.
– Твоему деду сейчас было бы за тебя стыдно! – кричу я.
– Деду?
– Да, я знаю, что твой дедушка – Рауль Валленберг!
– Кто? Что… – говорит он. – Да ты совсем поехавшая!
Поворачивается ко мне спиной и уходит в гостиную.
Я решаю подождать пятнадцать секунд, чтобы не бросалось в глаза, что на балконе мы были вместе. Желудок сжимается, словно слишком туго перевязанная картонная коробка. Когда наконец выхожу, в гостиной оглушительно орет «Мы победители» – любимая песня Марии Фабиолы. На столах расставлено тирамису. Марии Фабиолы по-прежнему нет. Туалет занят, и я встаю у двери. Сняв шляпу, небрежно прикрываю ею спереди свой черно-белый горошчатый подол, на случай если протеку и станет заметно. Когда туалет освобождается, тщательно вытираюсь туалетной бумагой. Бросаю ее в унитаз – вода окрашивается розовым. Я спускаю воду, перерываю всю ванную в поисках прокладок, но потом вспоминаю: ведь у Арабеллы нет дочерей.
В 21:20 я выхожу на улицу, чтобы дождаться Еву и ее подругу там. Уже выйдя, вспоминаю, что оставила шляпу в доме, скорее всего, в туалете; но возвращаться уже нет сил. Подъезжают Моника и Ева: на этот раз они не тратят время на парковку, а просто останавливаются перед домом. Я бегом бегу к «Ягуару», запрыгиваю на заднее сиденье, и машина трогается.
– Ну как все прошло? – спрашивает Ева.
Начинаю отвечать – я уже придумала, что соврать, – но что-то сильнее слов выкручивает мне внутренности, вырывается наружу, и я блюю на заднее сиденье «Ягуара».
21
Когда мы возвращаемся домой, Ева усаживает меня за стол на кухне и делает мне кофе с поджаренным хлебом.
– Без кофеина, – уточняет она, словно это сейчас должно меня волновать. Хотя волнует меня только одно: как бы снова не стошнило.
Родители еще на своем аукционе, вернутся не раньше чем через час. Хоть в этом повезло. Понятия не имею, как они отреагируют на известие, что я опозорилась на вечеринке в честь Марии Фабиолы.
Сердце у меня бьется о ребра, ребра стучат о сердце.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Ева.
– Преданной.
– Кем? – спрашивает она.
– Не кем, а чем.
– Хорошо, чем?
– Меня предала моя женственность.
– Хотела бы я сказать тебе что-нибудь мудрое и утешительное, – говорит она, глядя на меня с жалостью. Кажется, она сейчас чувствует себя очень взрослой. Что ж, пусть смотрит.
Взгляд ее проходится по моим волосам, слипшимся от струек рвоты.
– Вот тебе мой самый лучший совет, – говорит она. – Прими-ка душ, хорошенько вымой голову и ложись в постель. А я положу прокладки в шкаф за зеркалом на случай, если они тебе понадобятся.
В
