Сэм Льювеллин - В смертельном круге

Я кивнул.

— Но ведь была проведена инспекция судна? Мне кажется, что ваш.

Поул Уэлш скорее всего имел разговор с этим инспектором. — Полагаю, Поул просто подкупил этого подонка, — сказал Скотто. — Деке должен выгнать его из Испании.

— Может быть, он так и сделает, — сказал Чарли. — Что-то Поул слишком тихо себя ведет.

— Ну, это еще вопрос, насколько тихо.

Спустилась ночь. Повсюду загорелись огни. Ужасные обгоревшие остатки яхты, отбуксированные за брекватер[26], растворились в наступившей тьме. Мы выпили еще, а через полчаса отправились на прием к Деке.

— Черт побери, — не удержался Скотто при входе во владения Деке, — кто-то здорово потратился на все это.

От ворот я видел автомобили, стоящие у массивной входной двери. Собак они, должно быть, заперли на вечер.

Я вылез из машины и попросил отогнать ее, а сам решил пройтись вокруг наружных стен. Было тепло. Я пошел в оливковую рощу, которая окружала дом. Мне нравилось здесь. Легкий бриз шелестел листьями олив. Это было похоже на рощу у дома, где прежде жили Невиллы. Поздние птицы пели в гуще листвы. Стена надежно отделяла резиденцию Деке от всего остального мира, который не слишком беспокоился о таких важных вещах, как деньги и собственность. Оливковая роща — это земля и отличная собственность. В конце рощи стена огибала скалу, стоящую над пляжем. Я спустился на пляж. Море вздыхало. Стена уходила влево. В ее середине была дверь, к которой вели ступеньки. Я подергал за ручку. Дверь была заперта.

Дальше шел забор соседнего владения. Он был усеян острыми шипами, и я не смог перелезть через него. Возвращался тем же путем, вдоль стены, по оливковой роще.

Дорога была плохая, и стало трудно различать ее в сгущающихся сумерках. Я внимательно смотрел под ноги. Возвращаясь и пройдя уже половину пути, я увидел у подножия стены какой-то предмет. Остановился, поднял его, осветил фонариком.

И застыл как вкопанный, затаив дыхание.

Это была маленькая коричневая бутылочка из пластика с наклейкой: «По одной таблетке три раза в день или по потребности. Коммодор Г. Макферлейн».

Бутылочка была пуста.

Я сунул ее в карман трясущейся рукой. Прямо надо мной на крышу стены пускалась красная черепичная крыша садового сарая. Садового сарая Деке.

Медленно я вышел из рощи и прошел в тяжелые чугунные ворота.

Глава 21

Сад был ярко освещен прожекторами. Апельсиновые деревья не отбрасывали теней, а весь белый передний фасад дома не имел ни одного окна и представлял собой сплошную стену белой штукатурки. Здесь совсем негде было спрятаться.

Открылась тяжелая входная дубовая дверь. За ней стоял Джим Громила, как привратник смерти.

С мраморной лестницы доносился гул голосов. Я прошел мимо картин и плюмажей из сухого папируса на балкон. Чарли и Скот-то оказались у бара. Появился Деке в своей обычной белой рубашке и брюках с высокой талией, в руках он держал бутылку шампанского.

Я представил ему Чарли и Скотто. Я все время помнил о бутылочке из-под пилюль у себя в кармане. Чарли спросил:

— Так это ваш кеч стоит там, в гавани?

— Ну да, — ответил Деке с улыбочкой. — Что вы имеете в виду?

Его глаза были холодны, как объектив фотокамеры.

— Потребуется много работы, — ответил Чарли.

— Верно, — заметил Деке, — это так.

— И вы собираетесь все это делать? — спросил Скотто.

— Еще не решил, — ответил Деке с натянутой улыбкой. — Может быть, со временем.

Его глаза неотрывно следили за толпой гостей.

— Вы видели Поула?

Я отрицательно покачал головой.

Он подмигнул.

— Его нет. Ему надо хорошо поспать после того, как он посмотрел сегодня на вашу манеру вести гонку.

Он рассмеялся, похлопал меня по спине и скрылся в толпе гостей, раздвигая ее своими широкими плечами.

Чарли внимательно смотрел, как он удалялся.

— Вы когда-нибудь реставрировали судно в Южной Испании?

— Да это просто безумие! — воскликнул Скотто.

— Он никогда не будет этого делать. Какого черта он заставил вас тащить ее сюда, когда мог починить ее в Англии за половину цены?

Когда я в первый раз услышал, что «Альдебаран» продан, я решил, что покупатель либо фанатик, либо очень богатый и очень глупый человек. Деке не был ни тем, ни другим, и невозможно было понять, зачем ему нужен этот кеч.

— Очень трудно что-нибудь сказать, — ответил я.

Я собирался что-то добавить, но в этот момент увидел на другом конце балкона коричневое плечо и сальные волосы. И поспешил туда.

Сальный субъект проскочил в балконную дверь. Хочет посмотреть, что за порошок там у него в маленькой коробочке, понял я. На лестнице я перехватил его.

— Сквиль! — окликнул я.

Его лицо было желтым и болезненным. Оно стало еще бледнее, когда Сквиль увидел меня. Его глазки бегали. Он уже успел принять дозу.

— Что вам нужно? — спросил он. — Где вы взяли этот портсигар? — Тихо! — вырвалось у него свистящим шепотом.

— Не будет тихо, пока вы мне не скажете.

— Я уже сказал вам. У Невиллов.

— Попытайтесь подумать еще раз.

— Боже! — вырвалось у него. — Здесь, это было здесь!

— За стеной. В оливковой роще.

— Как вы узнали?

Его лицо стало бледным, как бумага.

На этот раз я понимал, что он не врет.

— Где человек, которому принадлежит эта вещь?

Но Сквиль больше не слушал. Он смотрел поверх моего плеча, и на лице его появилось выражение ужаса. Он повернулся и кинулся вниз по ступеням. Входная дверь хлопнула, шины заскрежетали по гравию. Он уехал.

Я повернулся, чтобы выйти на балкон. Позади меня стоял Джим Громила. Внутри у меня что-то оборвалось. Он улыбался. Широкая улыбка растянула его обычно неподвижное лицо.

— Извиняюсь, — сказал он и проворно пошел вниз по лестнице.

Я вышел на балкон и приблизился к его краю, чтобы вдохнуть свежего ночного воздуха. Выходило, что Генри бывал в этой оливковой роще. Он бросил здесь портсигар и пустую бутылочку из-под пилюль. Что же он тут делал?

Я посмотрел в сад. Вдоль стены тянулся длинный белый сарай. В его средней части были собачьи конуры, а в дальней — что-то вроде гаража. На ближнем же ко мне конце — дверь и окно, закрытые ставнями.

Неясно. Зачем было Генри выходить за стену, чтобы оставить там портсигар и бутылочку из-под пилюль, когда он мог просто перебросить их отсюда, изнутри?

У меня во рту сразу пересохло. Мне надо осмотреть эти сараи. Собаки были заперты.

Сегодня же осмотреть.

— Ого! — воскликнул Скотто.

Он перевесился через перила. Там был плавательный бассейн — голубое окно в зеленой лужайке. Деревья и кустарники вокруг бассейна были залиты ярким светом из скрытых прожекторов. Но Скотто, опершись рядом со мной на перила, любовался вовсе не красивыми огнями, он восхищался тремя девушками в плавательном бассейне. Очень хорошенькие девушки, и к тому же без всякой одежды.

— Дрожь пробирает, глядя на них, — сказал Скотто, сделав большой глоток пива.

Женский голос окликнул меня:

— Дорогой!

Я обернулся. Камилла! У нее был загар цвета кофе с молоком, и ее бирюзовые глаза приветливо светились. На ней было очень маленькое но, видно, очень дорогое черное платье.

— Ты был просто фантастичен сегодня!

Я должен бы радоваться этой встрече. Но сегодня она была некстати.

— Я пришла с Джорджем Хонитоном, — сказала она, и ее длинные пальцы переплелись с моими. — И я слышала, что ты в ссоре с Поулом.

За ее коричневым шелковистым плечом я увидел Хелен Галлахер. На ней были красные туфельки на шпильках, сатиновые шорты типа боксерских трусов и майка с надписью: «Тренировочный лагерь Джоя Багнера». На левей лодыжке у нее был надет зеленый браслет, как у рабыни.

Я сказал:

— Ужасно сожалею, но я должен идти.

И пошел вниз по лестнице к бассейну. А внутренний голос шептал: «Это не Камилла уходит от тебя, а ты от нее». Но я едва слышал этот голос. Все мои мысли были там, за лужайкой. Мне надо было узнать, что в том сарае.

Девушки все еще плавали. Я несколько минут любовался ими, изображая на своем лице застывшую улыбку. Казалось, никто не проявлял ко мне интереса. И я, нащупывая путь, стал потихоньку протискиваться в кусты. И проник туда.

Уже в кустах я снял голубой пиджак и повесил его на ветку. Мое сердце учащенно билось. Я двигался к маленькой будке в конце бассейна, и кусты становились все гуще. Я глубоко вздохнул, стараясь не думать о Джиме Громиле. Потом, уходя от этого шума и света, перелез через деревянный забор, огораживающий бассейн.

В кустах стрекотали цикады, гости галдели вокруг бассейна, но в саду было тихо. Я слышал собственное дыхание и звуки собственных шагов по бермудской траве.

За будкой, стоящей у бассейна, в дальнем конце сада света было меньше. Я подошел к высокой белой стене, к двери, ведущей на пляж. Здесь, у стены, росла бугенвиллея. Стена поворачивала вправо, к сараям и гаражу. Всякий, кто пройдет здесь, будет заметен, как мазок углем на свадебном платье.