Вячеслав Курицын - Акварель для Матадора
Вот тебе и спокойная должность: цинковый гроб с кашей внутри.
Генерал Дубичев выложил на поверхность стола обугленную денискину руку. Пожал — крепко, насколько можно было, чтобы не развалились прогоревшие ткани.
Капитан, майор, подполковник Мурзин, которому его непосредственный начальник Дубичев щедро выписывал в своё время хорошие командировки, так и не узнал, какие страсти начинались в его квартире, когда от самолёта убирали трап. После смерти Анны остался только один человек, знающий, что генерал Дубичев — настоящий отец Дениса Мурзина. Только один человек — сам генерал Дубичев.
Генерал Дубичев собирался когда-нибудь рассказать об этом Дениске… Не успел… Скупая силовая слеза скатилась на денискину руку…
Отношения у них, впрочем, и так были как у отца с сыном. Однажды Дениска даже раскрыл Дубичеву страшную тайну: несколько лет назад он предлагал свои услуги конкурирующей фирме — Лубянке.
Дениску проверяли два знаменитых лубянских агента — Матадор и Малыш. Били его в четыре руки и четыре ноги. Заставляли нырять с Крымского моста в Москва-реку. Устроили ему бой до первой крови с кавказской овчаркой.
Было у эфэсбэшников такое развлечение: делать ставки, сколько минут продержится человек против оперативной собаки. При первой крови жучку оттаскивают. Дениска продержался три минуты и даже едва не задушил собаку. Но его всё равно на Лубянку не взяли.
Обгорелая Библия и обгорелая чёрная рука лежали на сером сукне генеральского стола.
Этой рукой Дениска стрелял и обнимал девушек, подцеплял на вилку скользкий маслёнок и поднимал рюмку, расписывался в ведомости и дрочил.
Нет больше Дениски!
Дубичев очень разозлился тогда на Дениса. Как можно было предать родное ведомство! Он бросил тогда в лицо Дениске много горьких слов о чести и об отце. И не сказал главного: его смертельно оскорбило, что лубянские пижоны не сочли Дениску достойным своей говенной формы. Тогда он и запомнил эти собачьи клички: Малыш и Матадор.
Акварельная история дала ему шанс отомстить. Сначала Малыш оказался в одной упряжке с генералом Анисимовым. Предполагалось, что Малыш будет руководить производством Акварели. Но вокруг препарата поднялся шухер, появился шанс свалить Акварель на выскочку Барышева, подмять под себя ФСБ, и Анисимов со своим главным партнёром Гаевым сменили тактику. Акварель пока решили попридержать, распространять её совсем по другим каналам и больше даже поначалу в Европе, чем в России. Малыша было решено убрать.
Лубянка двинула на акварельное дело того самого Матадора, и у Дубичева появился шанс оптом расправиться с двумя дружками. И он послал Дениску отомстить Матадору…
Он убеждал Анисимова:
— Дело сворачивается. Изобретатель уничтожен, формулы и ускоритель из лаборатории вывезены… Теперь Малыш может быть нам только опасен…
Но Силовому Министру вдруг втемяшилось сохранить жизнь Малышу и перевербовать Матадора. Ценные, дескать, кадры.
Только в гробу он хотел видать эти ценные кадры.
Дубичев постыдно шмыгнул носом.
Встал, налил, тяпнул.
В конце концов, никто не отменял приказ готовить ликвидацию Малыша и Матадора. Анисимов ещё не принял окончательного решения.
По плану Дубичева, ликвидация должна была произойти в спецкамере секретного объекта Силового Министерства, куда определили Матадора.
Пуся укусил санитара. Санитар взвыл и бросил Пусю на пол.
Пуся метнулся под кровать, но второй санитар поймал его через штаны за яйца. Выволок визжащего Пусю на середину комнаты и несколько раз пнул его в каменный живот. Пуся захрипел, изо рта его вылез большой ядовитого вида пузырь.
— Мужики, — не выдержал Зайцев, — а иначе нельзя как-нибудь?
— Как? — спросил первый санитар, морщась от тампона, обильно политого йодом. — Сам видишь, мы его уже полчаса выгружаем…
Пуся, воспользовавшись паузой, непостижимым образом забрался на шкаф. Лежал там на животе, тяжело дышал, высунув толстый чёрный язык.
— Слезай, подонок, — сказал первый санитар. — Всё равно тебе хана.
Зайцеву стало жалко Пусю.
— Мужики, — сказал Зайцев, — Я имел продолжительную беседу с вашим милейшим шефом, который гарантировал хорошее обращение. Зачем пинать больного человека в живот? У него запор несколько месяцев, его надо клизмочкой…
— Ты чего, хозяин? — удивился первый санитар. — Ты глянь, он мне руку до кости прокусил. Давай, сам доставь его до палаты, а там его никто не тронет. Будет ему клизмочка. Нужен он кому…
Кто-то открыл ключом входную дверь. Зайцев выглянул в коридор и увидел Ёжи-кова. Мгновенно оценив ситуацию, Женька занял позицию между шкафом и санитарами и запричитал:
— Зайцев, не сдавай Пусю. Жора, они его изведут, ты посмотри на этих садюг. Жорка, кость на жопу, завтра слиняем. Я не виноват, я в Бутырке торчал, прикинь. Завтра уходим. Край — послезавтра, Жора.
— Женя, твоя резкость несколько неуместна. Пусе надо в клинику. Он очень серьёзно болен и если…
— Я найду клинику, Жора. Сними колпачок: они же его убьют. Смотри, какие рожи. Это крематорий, Жора. Два дня, а? Дистилировано. Оставь Пусю, Зайцев.
Пуся что-то промычал со шкафа.
Санитары смотрели то на Зайцева, то на Женьку, то на свои увесистые кулаки.
— Сестра моя овца, — Зайцев махнул рукой. Он, конечно, не доверял Ёжикову, но и поведение санитаров ему не нравилось. И впрямь ведь ухайдакают парня.
Зайцев махнул рукой. Ему было некогда спорить. Через два часа он улетал в Выборг. Надо было звонить — узнавать, доехал ли до аэродрома пятитонный телевизионный экран. Нужно ещё позвонить в Москонцерт… Кошмар. Зайцев махнул рукой, вручил санитарам по пятидесятидолларовой бумажке, быстро выпроводил их и злобно пошёл ставить чайник.
— Тебя как выпустили-то? — спросил Зайцев Ёжикова. — И что тебе вообще, так сказать, инкриминировали?
— Спасибо, Заяц. Я найду клинику, всё будет тип-топ. Два-три дня, предел — неделя… — с чувством сказал Ёжиков и, заметив, что Зайцев уже раскрывает рот для возражений, поспешно добавил, — Кислоту взял в «Арматуре», а там, клён, облава. Не успел проглотить. А выпустили — молочка пообещал. Там народ нищий. Заяц, дашь мне штуку баксов? На месяц, Жор…
Зайцев чертыхнулся, отвернулся и включил телик, давая понять, что ему неприятно продолжать разговор.
— Оба-на! — воскликнул Ёжиков. — Приключение!
По экрану расхаживал с микрофоном Самсон Гаев. Расхаживал не по студии, а среди каких-то кирпичных развалин. Тут же тусовались мрачные люди в масках. В углу экрана мигала блямбочка «Прямой эфир». Зайцев сунул себе под нос часы. Через два с половиной часа Гаев с Зайцевым улетают в Выборг.
— …давайте вместе пройдём в лабораторию, где преступники производили так называемую Акварель…
Гаев, нагнувшись, нырнул в какой-то проём, камера последовала за ним. И впрямь лаборатория. Змеевики, колбы, печи. У раскрытого железного шкафа возятся дядьки в штатском. В шкафу расставлены большие банки с ярко-красной жидкостью.
— Нам бы такую баночку сюда, — вздохнул Женька. — Год бы забот не знали.
— …посмотрите, это и есть Акварель, страшный наркотик, которым преступники потчуют наших детей… Смотрите и запоминайте. Надеюсь, вы видите эту смертельную отраву в первый и последний раз. А вот…. — камера пошла вправо, — вот пузырьки, в которые преступники переливали наркотик для продажи… Одного такого маленького пузырька…
— Сейчас сбрешет, — заметил Ёжиков.
— …достаточно для того, чтобы на всю жизнь попасть в чудовищную зависимость от препарата… Акварель — синтетический наркотик на героиновой основе, а героин, как известно, вызывает привыкание практически после первого-второго употребления. Но Акварель отличается от героина существенно более высокой скоростью и эффективностью воздействия. И вот этой цвета крови жидкостью смерти бандиты хотели залить Россию…
Зайцев достал из кармана фляжку с виски и одним махом влил в себя почти половину.
— Цвета крови жидкость смерти, — цокнул языком Ёжиков, — Да твой шефец — поэт…
На экране продолжалось отлично срежисированное шоу. Зайцев не мог не отдать Гаеву должное.
В кирпичных развалинах появился сам Силовой Министр Анисимов и, не мудрствуя лукаво, сделал сенсационное заявление о причастности ФСБ к производству и распространению Акварели.
— Бултых, — прокомментировал Ёжиков. — Бац, хрясь, бэмц!
Потом мрачный тип во всём чёрном, охранявший, как заявил Гаев, лабораторию, сообщил, что к Акварели причастны погибший депутат Значков, крупный лубянский чин Барановский и…
Тип в чёрном замолчал. Гаев картинно махнул рукой, устанавливая вокруг тишину. Казалось, его послушал далее ветер, переставший гудеть в верхушках сосен.
— И? — нагнетал Гаев.
— Сам председатель ФСБ, вице-премьер Барышев.
Зайцев ахнул.
