Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса
— Впервые вижу.
Озадаченный, Моро отрегулировал кадр, запустил печать и указал пальцем на застывшие на экране цифровые часы.
— Посмотрите на время его прохода: без четверти двенадцать. Он покинул этаж за час до самоубийства Када. Чем же тогда объяснить ваш к нему интерес?
— Он держит что-то под мышкой, — проронил Фарг вместо всякого ответа. — Я хотел бы увидеть, что именно. Можете увеличить эту часть картинки?
Спеша покончить со всем этим, Моро поменял фокусное расстояние.
Фарг не сдержал возгласа раздражения, узнав предметы, которые нес мужчина. Он насчитал четыре книги. Самая крупная по размерам походила на «Theatrum Orbis Terrarum». Картинка не была достаточно отчетливой для того, чтобы разглядеть надписи, нанесенные на обрезы четырех прочих томов, но Фарг ни секунды не сомневался в том, что то были книги, пропавшие из Центра исследований.
Он указал на пятый предмет, более тонкий, чем другие, некий параллелепипед сантиметров в двадцать шириной, светлого, почти белого цвета, что резко отличало его от переплета других книг.
— А вот это, не знаете, что такое?
— Не имею ни малейшего представления. Сейчас попробую увеличить кадр.
Моро навел курсор на загадочный предмет и несколько раз кликнул, в результате чего тот занял почти все пространство экрана.
— Похоже на какую-то коробочку.
— Это картонка, в каких хранят слишком хрупкие тома, — заметил Фарг. — Эта, впрочем, слишком тонкая для того, чтобы содержать в себе книгу. Посмотрите: она не больше двух или трех сантиметров в толщину.
— Что этот парень делает со всем этим?
Фарг пропустил вопрос мимо ушей.
— Нужно узнать, когда он пришел.
Моро отмотал пленку до того момента, как незнакомец вновь возник на экране, на сей раз — снятый со спины. В руках у него ничего не было.
Часы показывали четверть двенадцатого. Следовательно, мужчина провел на этаже порядка сорока пяти минут, в то время как Када там еще даже не появился, и ушел с книгами, которые профессор украл из Центра исследований.
Фарг ничего не мог понять.
— Когда вы оказались у кабинета Када, — спросил он у Моро, — вы, случайно, не обнаружили там следов взлома?
Начальник службы безопасности покопался в памяти.
— Дверь была не заперта, но взломанной она не выглядела. В любом случае, ничего необычного в глаза мне не бросилось.
Он вынул распечатку застывшего кадра из ящичка принтера и положил на пульт управления перед Фаргом.
— Вы уверены, что не знаете этого человека?
— Нет. Я даже не думаю, что он вообще из нашего университета. Мы с вами знаем почти всех здесь. Он кажется мне слишком старым и слишком хорошо одетым для студента.
Тут Фарга осенило:
— Вы же сохраняете входные данные посетителей, не имеющих отношения к университету, не так ли?
Моро указал на лежавшую на стойке тетрадь на пружинках.
— Мы сверяем их личность и отмечаем здесь. Если ваш человек не из Сорбонны, то прежде чем пройти на территорию, он должен был зарегистрироваться.
Вытянув руку, он взял тетрадь и пролистал ее до страницы, посвященной прошедшему вторнику. Его палец остановился на первом в списку имени.
— Вот он. Саймон Миллер. Прибыл в одиннадцать тринадцать. Если знаешь дорогу, то чтобы пройти наверх, уйдет около двух минут. Все сходится. Пришел и сразу же поднялся.
— На выходе вы их тоже отмечаете?
Моро покачал головой.
— Нет, только на входе. Узнать, когда именно он ушел, можно лишь одним способом, — просмотрев записи камер, размещенных во дворе. Но отыскать отдельного человека посреди толпы практически невозможно, особенно в это время суток. В обеденный перерыв во дворе всегда полным-полно студентов.
Такой ответ, похоже, весьма расстроил Фарга. Он вновь уставился на фотографию человека, унесшего ценные книги.
— Как, вы сказали, его зовут?
— Миллер, — вновь прочитал Моро. — Саймон Миллер.
Фарг несколько раз повторил имя посетителя вслух.
— Черт подери! — воскликнул он вдруг.
Он вскочил со стула, схватил фотографию Саймона Миллера и бегом устремился к выходу.
— Но что?…
Удивленное восклицание Моро осталось без ответа.
Фарг его даже не услышал — он пробивался во двор, расталкивая всех, кто оказывался на пути.
22
Открыв глаза, Давид Скотто не сразу понял, где находится. Он лежал на какой-то кровати, голый, как говорится, в чем мать родила. Последнее воспоминание восходило к тому моменту, когда он потерял сознание в галерее. Тем не менее обстановка комнаты кое-что ему говорила. Либо он не умер, либо же преисподняя сильно смахивает на его спальню. По крайней мере одна приятная новость.
Воодушевленный, Давид попытался распрямиться, несмотря на мучительные тиски, которые сжимали левую часть черепа, там, куда пришелся первый удар. И едва сумел оторвать тело от постели. Острая боль пронзила живот, и он, поморщившись, свалился на матрас. Эйфория тотчас же ушла. Жив-то жив, но какой ценой!
Избивший его верзила знал свою работу и выполнял ее не за страх, а за совесть. Каждое движение напоминало Давиду об их вчерашнем разговоре. Даже дышать было невыносимо больно, а во рту стоял крайне неприятный металлический привкус.
Разбуженная его телодвижениями, из-под простыней вынырнула Анна. На ней была короткая ночная рубашка, якобы забытая в его квартире несколькими месяцами ранее; одна из бретелек ночнушки сползла на плечо, оголив грудь.
Вот это номер!
— Надеюсь, мы с тобой не…
Учитывая его состояние, предположение, что между ним и Анной ночью мог быть секс, казалось абсолютно иррациональным. Впрочем, для нее не существовало ничего невозможного. При желании она бы и зомби вернула к жизни.
Если Анна и проснулась, то пробуждаться она явно не спешила. Не открывая глаз, она покачала головой, затем машинальным жестом поправила бретельку. Грудь исчезла под кружевной тканью. Анна процедила сквозь зубы несколько непонятных слов и прижалась к нему, как в старые добрые времена.
Ладонь ее прошлась по покрытому синяками животу Давида, и тот застонал от боли.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась она.
— А сама как думаешь? Такое впечатление, что по мне пробежало стадо мамонтов. Как я здесь оказался?
— Поль привез. После того как вы побывали на станции скорой помощи. Ты был просто никакущий! Я не могла оставить тебя одного.
— Круто. Уверена, что Поль не явится меня прикончить? Насколько мне помнится, он довольно ревнивый, или я ошибаюсь? Он, конечно, тот еще здоровяк, но в моем состоянии меня вздует даже больной полиомиелитом карлик.
Анна выпрямилась и села в постели. На лице ее постепенно проступало знакомое выражение. Семейная жизнь никак не отразилась на ее взрывном характере.
— Это все, что ты можешь сказать? Ты меня напугал, кретин ты этакий!
— Думаешь, я специально позволил себя отдубасить?
— Если бы не изображал из себя придурка, ничего подобного бы не случилось. Черт, Давид, ну когда ты повзрослеешь?… Только и делаешь, что ищешь проблемы.
По правде сказать, Давид не видел в произошедшем никакой своей вины, тем не менее он чувствовал себя мальчишкой, которого застали за подглядыванием через замочную скважину двери девичьей раздевалки.
Анна всегда вела себя с ним, как с малолетним ребенком, и это приносило свои плоды. После долгих размышлений Давид нашел единственное объяснение подобному поведению: таким образом она пыталась держать его под своим контролем.
Конечно, эта стратегия могла функционировать лишь при согласии с ней Давида, сознательном либо же нет. Простая регулировка Эдипова комплекса давно бы позволила ему положить этому конец, но, в принципе, такая постоянная безответственность его тоже устраивала: не нужно принимать трудных решений вроде того, стоит или нет бросать курить, нужно или нет расставаться с Анной.
Ее пальцы пробежали по груди Давида и поднялись к лицу, оставляя светлую линию на его распухшей коже.
Давид сжал зубы, с трудом удерживаясь от того, чтобы не застонать. Он ни секунды не сомневался в том, что Анна это делала специально.
— Кто тебя так?
— Двое парней.
— Зачем им это понадобилось? Ты что, рассказал им одну из своих глупых шуток?
— К твоему сведению, меня отдубасили еще до того, как я успел рот открыть.
— Да ну? Без предупреждения?
— Угу.
— Наверное, ты заслужил это своей прошлой жизнью, когда был бешеной собакой или продажным политиком.
— Очень смешно…
— Ладно, больше не буду… И чего они от тебя хотели?
— Они задавали мне странные вопросы насчет Альбера Када. В связи с некой миниатюрой, которой, как предполагается, он обладал.
— Ты в курсе?
— Он мне о ней никогда не рассказывал. С другой стороны, он не известил меня о том, что собирается выброситься из окна своего кабинета. Мы были не очень близки.
