Диана Бош - Забытый грех
Первым делом Лямзин, простившись с Васильевной и пообещав подумать над предложением познакомиться с ее внучкой, постучался в соседнюю квартиру к Аристократу. Звонка на двери не оказалось, и тарабанить пришлось долго – Аристократ спал. Вышел он помятый, в шлепанцах на босу ногу и действительно в халате. Лямзин едва не рассмеялся: Виталька-алкоголик и в самом деле сильно смахивал на персонаж картины Федотова «Завтрак аристократа». В общем, прозвище свое оправдывал полностью.
Но на этом хорошие новости заканчивались. Аристократ наотрез отказался что-либо рассказать об Азуре и полученной когда-то в дар машине, а о Васильевне отозвался как о человеке с напрочь проеденными молью мозгами.
– Вы слушайте ее больше, – брезгливо скривился он. – Машину я два года назад на свои деньги купил, у меня и документ есть. А все, что она говорит, – бред больного воображения. Маразм. Недавно она на полном серьезе рассказывала, что встретила оборотня на Лосином Острове. Так что, прикажете ей верить?
Глава 14
Если ты стоишь, значит, ты воин
Лямзин, выйдя от Аристократа, первым делом нашел Дамира.
– Мне хотелось бы подробнее узнать о некоторых восточных обычаях, проникнуть глубже в пласты древней цивилизации, – сказал он. – Чувствую я, что в этом направлении искать надо, а элементарных знаний не хватает. Можешь мне лекцию прочитать?
Дамир засмеялся:
– Да я плохой докладчик, Эдуард Петрович. Еще дед мой уехал из Душанбе, а я так и вовсе всего раз на родине предков побывал. Могу, конечно, кое-что рассказать, но мне кажется, лучше вам с моим дедом потолковать.
– А что, это хорошая идея, – оживился Лямзин. – Поехали прямо сейчас, нечего откладывать.
К счастью, дед Дамира был дома и охотно согласился их принять.
По дороге Лямзин успел вздремнуть и увидеть обрывки какого-то странного сновидения. Мелькали пестрые восточные наряды, в горных озерах отражались облака, из темных кустов вылезали чудовищные рожи-маски и взлетали диковинные птицы.
Проснувшись, он потер лоб и ошалело встряхнул головой, пытаясь прогнать бредовый сон. Навстречу неслись автомобили с зажженными фарами, торопились куда-то по вечерним улицам прохожие – в общем, обычная городская суета.
– Мы подъезжаем или еще можно поспать? – повернулся он к Дамиру.
– Не спите, мы уже рядом, – мягко улыбнулся парень.
Они подъехали к обычному московскому дому, поднялись на третий этаж, и тут Дамир у самой двери повернулся к Лямзину.
– Мой дед – своеобразный человек, если вы понравитесь ему – может много чего интересного рассказать. Нет – слова из него не вытянешь.
– Чего ж ты сразу не предупредил? Может, я бы вообще не поехал, – кисло скривился подполковник и, наткнувшись на укоризненный взгляд Дамира, пояснил: – Спать что-то хочется, а еще обратно тащиться. Может, сразу поедем?
– Эдуард Петрович, – укоризненно покачал головой Дамир.
– Да ладно, пошутил я, – зевнул Лямзин. – Нажимай уже на звонок. Кстати, как к нему обращаться?
– Говорите – Василий Иванович. Дед давно свое имя переделал, чтоб люди язык не ломали.
Звонок замысловато звякнул, послышались степенные шаги, и дверь медленно отворилась.
– Бобо, чего не спрашиваешь, кто пришел? – покачал головой Дамир.
– Так я знаю, кто за дверью. Я худого человека за версту чую.
Дед улыбнулся, и морщинки лучиками разбежались от глаз к вискам.
У Лямзина стало легче на душе: похоже, разговор состоится. Он улыбнулся в ответ, протянул ладонь для рукопожатия и, когда церемония знакомства осталась позади, восхищенно оглядел большое фото, висевшее напротив двери на стене. На нем было озеро, окруженное величественными горами. Вода в том озере была чистая-чистая, совершенно прозрачная, и в ней отражались диковинными птицами облака.
– Какой великолепный кадр, – не смог сдержать восторг Лямзин. – Запечатлеть такой момент – большая удача. Поверьте, уж я-то знаю: сам люблю фотографировать. Это вы снимали, Василий Иванович?
– Нет, внук подарил.
Лямзин обернулся к Дамиру, но тот отрицательно качнул головой:
– Не я. Это мой брат Ильяз увлекается фото.
– А что на нем изображено?
– Большое Алаудинское озеро в Фанских горах. По одному из поверий, именно там обитают Чильтаны – сорок могущественных святых, управляющих миром. Они могут быть невидимы, а могут принимать человеческий облик и жить среди людей. Иногда принимают образ странника или бедняка, презираемого всеми.
– Очень интересно. А это кто? – Эдуард указал на вырезанную из черного дерева маску.
– Это Буркут-баба, – охотно пояснил старик, – шаманское божество. Его еще называют «Хозяин дождя». Он знает будущее и не боится вступать в спор с самим Аллахом.
Лямзин помолчал, внимательно разглядывая искусную работу мастера, сотворившего маску, потом повернулся к деду Дамира и спросил:
– А вы кто по вероисповеданию – мусульманин?
Старик усмехнулся.
– Я язычник. Пойдемте-ка на кухню, будем сейчас чай из пиал пить, я крепкий заварил. Зеленый. И сладости у меня есть. Вку-у-усные! – Он хитро прищурился. – Знаю я местечко в Москве одно, где можно купить самые настоящие рахат-лукум, нугу и пахлаву. Не подделки какие-нибудь, которые только по недоразумению так называются, а с любовью по старинным рецептам приготовленные. Был помоложе, мог и сам пахлаву испечь, но сейчас уже трудно долго за столом стоять.
Лямзин осторожно, чтоб не показаться невежливым, озирался по сторонам, разглядывая квартиру. Чувство было, что он вдруг из современной Москвы перенесся куда-то на Древний Восток – такое необычное и экзотичное оказалось убранство. Правда, когда они вошли на кухню, впечатление это частично исчезло, оставив после себя ощущение недослушанной сказки.
Когда чаепитие подошло к концу, Лямзин достал пакет с куколкой в пестром халате и нож.
– Посмотрите, пожалуйста, что вы можете о ней сказать? Эта кукла была приколота ножом к двери. Вот так, – он повернул корд лезвием вверх, демонстрируя, как было.
Старик внимательно рассмотрел куколку, кинул короткий взгляд на нож и сказал:
– Это лухтак, еще ее называют лухтаки ришта – кукла-оберег. Когда-то таких кукол делали, чтобы оберегать домашний очаг от злых духов. Потом стали мастерить для детей, иногда – при рождении ребенка. Кукла делается просто: две палочки складываются крестом, шьется для нее платье, и выполняется лицо. Это если для девочек. Для мальчиков – халат, как на этой кукле, и голова с намотанной тканью – чалмой. Делались эти обереги традиционно еще в домусульманский период и сохранились по сей день. Правда, только бабушки да прабабушки по-прежнему их мастерят. Ну и еще женщины в дальних кишлаках. Многие городские уже позабыли это искусство.
– Значит, кукла обозначает мальчика? – спросил Лямзин.
– Да. Эта кукла – оберег мальчика, мужчины. То есть она делалась один раз, когда ребенок рождался, и ее бережно хранили всю жизнь.
– Мне показалось странным, что кукла проткнута ножом так странно – лезвием вверх. Я прав или мне лишь чудится в этом некий подвох?
Василий Иванович медленно кивнул.
– Это корд, традиционный таджикский нож. Сам по себе он тоже может быть талисманом. Но не всегда. Вот эти узоры мне не нравятся. – И он пальцем показал на лезвие.
– Что они означают?
– Просьба о помощи темных сил. Вряд ли кто-то мог бы подарить такой нож младенцу.
– А в вашей культуре младенцам дарят ножи?
Старик улыбнулся.
– Я не слишком правильно выразился. При рождении ребенка отец может повесить над кроватью корд – как амулет, защищающий от злых сил. Но этот нож для другого предназначен. Куда, говорите, смотрело лезвие – вверх?
– Да.
Старик покачал головой.
– Нехорошо. Если так нож воткнуть – это означает, что в доме прольется кровь, кто-то умрет. Даже если такое ненароком получалось, то этим ножом сразу приносили жертву. Резали птицу или барашка, чтобы избежать беды.
– Так-так, – Лямзин побарабанил пальцами по столешнице, соображая, – выходит, кто-то хотел Азура напугать? Или предупредить?
– Или убить, – добавил старик. – Я же объясняю, само по себе это означает смерть и призыв на помощь темных сил. Даже если бы нож сам по себе так воткнули – уже плохо. Но проколотый лухтак – совсем нехорошо.
Лямзин поднялся и нервно закружил по кухне, благо она была достаточно просторной.
– Убитый лежал ногами к двери, с поднятой вверх рукой, – бормотал он, – пуля вошла в лоб, пробив дверной «глазок». Дверь при этом осталась закрытой. Да, убитый кого-то боялся. Сообщал о покушениях на него в милицию, а у него на двери – ряд замков. Какой же вывод, зачем прикололи к двери эту куклу?
– В лухтак изначально заложены свет, добро, защита, – сказал дед Дамира, – и, конечно, то, что чьи-то злые руки сотворили с куклой-оберегом, должно было испугать парня.
– Да, но как кукла оказалась на двери? Если это сделал убийца, значит, он был вхож в дом? – сказал Дамир.
