Кэти Райх - Смертельные тайны
Я следом за ней вернулась в вестибюль, затем прошла через еще одни двустворчатые двери напротив главного входа. А после – через заставленное оборудованием помещение. Несколько работников в белых халатах настраивали приборы, смотрели на мониторы или наблюдали за работой сложной техники. Слышалось приглушенное гудение, жужжание и щелчки.
Кабинет Сюзанны выглядел так же скромно, как и весь завод: голые белые стены и панели из тикового дерева. Только над ее столом висела акварель: единственная орхидея в хрустальной вазе. Один отдельный лепесток. Одна идеальная капля воды.
Сюзанна любила, чтобы все было чисто. Как и я, она не терпела грязи и серьезно относилась к уборке.
Если моим любимым наркотиком был алкоголь, то для Сюзанны таковым являлась кока-кола. Ни одна из нас не принадлежала к Обществу анонимных алкоголиков, но познакомились мы через общую подругу, фанатичную его приверженку. Случилось это шесть лет назад. Мы поддерживали связь, время от времени встречаясь или с общей подругой, или сами за ужином либо за партией в теннис. Я мало что знала о ее окружении, а она еще меньше о моем, но каким-то образом мы сошлись.
Сюзанна опустилась на одну сторону дивана абрикосового цвета, скрестив ноги длиной как минимум в двенадцать ярдов. Я присела на другую.
– Что ты делаешь для «Бомбардье»? – спросила я.
– Разрабатываем прототипы пластиковых деталей.
– А для «Вольво»?
– Металлические подшипники.
Производство для меня – такая же глубокая тайна, как и болото Окефеноки[62]. На входе – сырье и материалы. На выходе – газонокосилки, ватные тампоны или «бьюики». Что происходит между – понятия не имею.
– Я знаю, что вы на основе спроектированных на компьютере данных создаете некие твердые объекты, но никогда толком не понимала, какие именно, – сказала я.
– Функциональные пластиковые и металлические детали, модели для отливок и прочные металлические пресс-формы.
– Ясно.
– Принесла сканы?
Я протянула ей конверт Ферейры. Инженер извлекла его содержимое и начала просматривать пленки, поднимая их перед собой, как до этого Ферейра. Пленки то и дело сгибались, издавая звук, похожий на отдаленный гром.
– Весьма интересно.
– Если без подробностей – что ты собираешься делать?
– Сделаем СТЛ-файл твоих трехмерных данных, потом…
– СТЛ?
– Стереолитография. Потом введем СТЛ-файл в нашу систему.
– В одну из тех машин?
– Именно. Машина распылит тонкий слой порошка по базовой платформе. Используя данные СТЛ-файла, углекислотный лазер начертит поперечное сечение объекта, в твоем случае черепа, на слое порошка, затем спечет…
– Спечет?
– Выборочно нагреет и расплавит его. Получится твердая масса – одно поперечное сечение черепа. Система будет распылять и спекать порошок слой за слоем, пока не получится целый череп.
– И все?
– В общем, да. Когда череп будет готов, извлечем его из камеры и сдуем оставшийся порошок. Можешь использовать его как есть, а можешь отшлифовать, отжечь, покрыть чем-нибудь или покрасить.
Я была права. На входе – одно, на выходе – другое. В данном случае на входе была информация, полученная из сканов компьютерной томографии Ферейры. На выходе же должен получиться слепок черепа из «Параисо». По крайней мере, я на это надеялась.
– Эта технология называется СЛС – селективное лазерное спекание.
– Чем вы еще занимаетесь, кроме металлических подшипников и пластиковых деталей?
– Крыльчатками для насосов, электрическими разъемами, кожухами для галогенных ламп, корпусами для автомобильных турбогенераторов, деталями резервуаров для тормозной жидкости…
– Уплотнительными кольцами для туманности Ориона.
Мы обе рассмеялись.
– Сколько времени это займет?
Она пожала плечами:
– Два, может, три часа, чтобы конвертировать компьютерную томограмму в СТЛ-файл, еще примерно день на изготовление слепка черепа. Как насчет вечера понедельника?
– Фантастика.
– Похоже, ты в шоке.
Так оно и было.
– Думала, скажешь – неделю или две.
– Этот проект поинтереснее корпусов для слуховых аппаратов.
– Гватемальская полиция будет вечно вам благодарна.
– Там есть симпатичные мужчины?
Я представила себе кривую физиономию Галиано:
– Есть один.
– Как насчет кабальеро, с которым ты встречаешься тут?
Я представила Райана.
– Ковбой залег на дно.
– Ладно, займусь твоим черепом сама. – Она подняла длинный изящный палец. – При одном условии.
– Ужин и напитки с меня, – рассмеялась я. – Завтра вечером?
– Пойдет. Но учти, подруга, – я разорю тебя на самую дорогую минеральную воду в меню.
Войдя в вестибюль своего дома, я увидела кабальеро, который лежал на кожаной кушетке, подперев голову рукой и закинув ногу на ногу.
– Как ты сюда попал?
– Все нормально, я же полицейский.
Я поставила на пол сумки с покупками.
– Ладно. Продолжим. Зачем пришел?
– На улице жарко.
Я ждала. Райан сел, спустив на пол ноги в ботинках двенадцатого размера.
– Эта мебель явно не рассчитана на существ выше шести футов двух дюймов.
– Она тут для украшения.
– Чертовски неудобна для просмотра финалов Кубка Стэнли.
– Она не для того, чтобы на ней отдыхать.
– А для чего?
– Чтобы складывать пришедшую по ошибке почту, рекламу из аптеки и старые газеты.
– Не слишком дружелюбная к посетителям обстановка. – Райан потер затылок.
– Зато есть пальмы в кадках.
Он по-мальчишески улыбнулся:
– Я по тебе скучал.
– Я только вчера прилетела.
– А я вел тайную слежку.
– Гм?
– В Драммондвиле.
За дверью слышались приглушенные гудки и шум машин. Час пик вечера пятницы постепенно сходил на нет.
– Владелец одной забегаловки под названием «Два оригинала» решил расширить свой бизнес, занявшись торговлей оружием. Не сомневаюсь, что двое лосей заставили его понервничать.
– Ты никогда не говорил мне, что знаешь испанский.
– Что?
– Неважно.
Я взяла сумки.
– У меня был долгий день, Райан.
– Как насчет того, чтобы завтра вместе поужинать?
– Уже есть другие планы.
– Так поменяй их.
– Это было бы слишком грубо.
– Как насчет ужина сегодня?
– Я только что купила креветок и овощей.
– Я знаю рецепт креветок, который считается нелегальным в четырех итальянских городах.
Я купила еды достаточно для двоих. Собственно, даже для дюжины человек. Больше не хотелось видеть свой буфет таким пустым, как вчера вечером.
Райан встал, развел руками и снова улыбнулся. После многих часов на улице детектив сильно загорел, отчего его голубые глаза казались еще ярче обычного – будто клетки человеческого тела не в состоянии произвести подобный цвет.
Как правило, со временем даже к самой потрясающей красоте привыкаешь. Примерно так бывает, когда смотришь фигурное катание на Олимпийских играх, – постепенно пресыщаешься и забываешь, какими выдающимися могут быть на самом деле изящество и красота. Так было с Сюзанной: я знала об утонченности ее фигуры, но, когда женщина вошла в комнату, это меня уже больше не удивляло.
С Райаном же все обстояло иначе. Его внешность постоянно меня поражала. И он об этом знал.
– В каких? – спросила я.
Он озадаченно посмотрел на меня.
– В каких городах?
– В Турине, Милане, Сиенне и Флоренции.
– Ты готовил этих креветок?
– Я про это читал.
– Вообще отлично.
Пока я переодевалась, Райан пошел за пивом. Потом он поджарил креветок, а я смешала салат.
За ужином мы болтали о разном, поддерживая безопасный уровень банальности. Потом убрали со стола и вынесли кофе на балкон.
– Очень даже неплохо, – во второй раз сказала я.
В окнах на другой стороне двора мерцал свет.
– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
– Почему эта еда запрещена по тосканским законам?
Он пожал плечами:
– Возможно, я слегка преувеличил.
– Понятно.
– На самом деле это считается мелкой провинностью.
С улицы доносились звуки пятничной вечерники. Слышались гудки автомобилей, полицейские сирены. Люди приезжали развлечься из Дорваля и Пуэнт-Клер. Из проезжающих машин лилась громкая музыка.
Райан закурил сигарету.
– Как дела с Чупан-Я?
– Ты даже название помнишь!
– Для тебя оно крайне важно.
– Да.
– Наверняка душераздирающая история.
– Так и есть.
– Выкладывай.
Казалось, будто я рассказываю о драме в параллельной вселенной, где главную роль играли разлагающиеся трупы. Обезглавленные матери. Изрубленные младенцы. И старуха, оставшаяся в живых, потому что нужно было продать фасоль.
Райан слушал, почти не сводя с меня взгляда васильковых глаз. Вопросы задавал редко и всегда к месту. Не торопил меня, не отвлекал, давая выговориться.
Он слушал.
И я поняла истину.
Эндрю Райан – один из тех редких людей, с которым чувствуешь, справедливо или незаслуженно, что во всей галактике его не интересует ничего, кроме твоих собственных мыслей.
