Игра против правил - Александр Сергеевич Рыжов
Колокольников распечатал пачку, достал, рисуясь, палочку-гильзу с укороченным фильтром, зажал уголком рта. Чиркнул бензиновой зажигалкой, и по кабинету растекся древесный запах.
Совершив это действо, он вынул из скоросшивателя и положил на зеленое сукно, покрывавшее стол, еще две страницы с текстом. Касаткин пробежался по напечатанным на машинке строчкам и похолодел. В протоколе осмотра квартиры Миклашевского утверждалось, что в рабочем кабинете профессора, возле трупа, нашли лоскут верхней одежды с пятнами крови. Данные экспертизы свидетельствуют, что это кровь гражданина Касаткина А. Ю., а лоскут оторван от куртки, которую позже изъяли из его квартиры в ходе обыска.
— Вот вам и прямые улики, — прожурчал Колокольников. — Будете спорить?
Спорить было бесполезно. Но сей факт произвел в мозгу Касаткина настоящий переворот. Лоскут куртки, выпачканный в крови… Память воспроизвела короткометражку из недавнего прошлого: пять гопников… драка на проспекте Добролюбова… разбитые губы, порванная одежда…
— Я знаю, кто убил и ограбил профессора!
— Вот как? — Зрачки следователя за окулярами вспыхнули черным огнем. — И кто же?
— Это целая шайка. Имен не назову, но есть приметы…
Касаткин стал, сбиваясь, повествовать о столкновении с хулиганами. Колокольников внимал, но с каждым словом пламя в зрачках бледнело, покуда не угасло совсем.
— Ну, полноте! — прервал он задержанного и стряхнул с сигареты серый столбик в стеклянную пепельницу. — Насочиняли семь верст до небес… Думаете, я поверю?
— У меня есть свидетели, мои друзья! Можете их допросить…
— Знаю я этих ваших друзей. Мы уже навели справки… Не далее как в октябре вы вместе с ними были задержаны на незаконном мероприятии, препровождены в отделение. Благодаря… гм… заступничеству третьих лиц вам тогда удалось выйти сухим из воды. Но теперешний случай гораздо серьезнее. И уверяю вас, знакомства с влиятельными людьми вам не помогут. Даже если сам министр обороны за вас заступится.
Алексей отметил про себя, что очкастый принципиален. То немногое, за что его можно уважать. Правда, эта принципиальность выйдет подозреваемому боком. Колокольников вбил себе в голову, что видит перед собой преступника, и попробуй его переубеди.
— Вы обыскали мою квартиру, — начал Касаткин, сдерживая рвавшийся наружу гнев. — Нашли похищенные ценности?
— Нет, — признал следователь. — Но это ни о чем не говорит. Вы могли их перепрятать или сбыть.
— Когда? Я на следующее утро улетел с командой в Свердловск.
— У вас могли быть сообщники.
Стоп. Если этот лупоглазый имеет в виду Анку, Мигеля и прочих, то их затаскают по допросам. Еще и за соучастие привлекут, хотя они тут ни при чем.
Попробуем иначе.
— Вы нашли у меня портфель профессора? Что в нем было?
— Какие-то рукописи. Они не представляют интереса для следствия.
— В папках, да? Это именно то, что я должен был передать профессору по просьбе его дочери. Если, по-вашему, я его ограбил и довел до инфаркта, то зачем бы притащил этот портфель с бумагами к себе домой?
— Портфель из дорогой кожи, вы надеялись его продать. А рукописи… Не выбрасывать же их в урну! Папки слишком большие. По возвращении из Свердловска вы бы сожгли их в печке.
Нет, этого остолопа не прошибешь. Но Юля! Она серьезно считает, что разжалованный жених убил ее отца?
— Я требую очную ставку с гражданкой Миклашевской.
— Не вижу смысла, — парировал Колокольников. — Она не является свидетельницей преступления. И ей не до вас. Она занята организацией похорон отца.
— Допустим… — Касаткин, сидя на жестком стуле в следовательском кабинете, напряженно размышлял. — Могу я попросить, чтобы меня отвезли на место преступления?
— Это еще зачем?
— Кажется, это называется следственный эксперимент. Разве нет?
Колокольников затушил окурок, бросил его в пепельницу, снял очки и тщательно протер их тряпочкой. Без них лицо у него было куда симпатичнее.
— Начитались вы детективов, Касаткин… У меня есть все основания привлечь вас к ответственности без следственных экспериментов. Но, с другой стороны, хуже не будет. Хорошо, давайте съездим.
Касаткин плохо понимал, зачем выпросил эту поездку. Главной причиной было то, что ему хотелось повидать Юлю и спросить у нее, что она думает по поводу смерти профессора.
Однако дверь открыла уже знакомая Алексею тетка из соседней квартиры. Юля оставила ей ключи, а самой ее не было дома. Тетка недобро посмотрела на Касаткина, но ничего не сказала, пропустила прибывших в прихожую. Сунулась следом, но Колокольников велел ей покинуть помещение. Она скривилась, будто в рот попала долька лимона. Два милиционера ввели Касаткина в квартиру, а сопровождавший их следователь захлопнул дверь перед носом любопытной соседки.
Алексей знал расположение комнат и сделал шаг в сторону профессорского кабинета. Его придержали.
— Ну-ну! — пробурчал следователь. — Не так резво… Сначала я.
Он первым вошел в кабинет. Здесь уже все было приведено в порядок, вещи стояли и лежали на своих местах. Касаткин попытался вообразить себе, какой разгром застала вернувшаяся с лекций Юля. Еще и труп любимого папочки на полу…
Алексей обвел взглядом кабинет. Сюда он заходил всего раза два, профессор не любил пускать гостей в свою, как он выражался, филологическую лабораторию. Но кое-что отложилось. Гигантский книжный шкаф, все полки заставлены разногабаритными томами. На стене, слева от стола, три картины с лесными пейзажами. Миклашевский заверял, что одна из них — подлинный Шишкин.
Колокольников посчитал, что пауза затянулась, и обратился к подследственному, переменив прежний тон на более грубый:
— Что, Касаткин, припоминаешь, как все было? Как вошел, как ударил…
Алексей от ответа уклонился, спросил сам:
— А вам не кажется странным, что преступник взял только украшения, деньги и портсигар? Вот здесь, — он показал на полки, — целое состояние. Профессор коллекционировал редкие книги, всему этому собранию цена — десятки тысяч. А картины? Они тоже дорогие… И висят на виду. Почему их не забрали?
— Потому что грабитель не знал их цену…
— Но я-то знаю! Выходит, грабитель — кто-то другой?
Колокольников попался как младенец и это его обозлило. Он полез в карман за сигаретами, но раздумал. Пожамкал в руке пачку «Трезора», как эспандер, сунул обратно.
— Не умничай, Касаткин! Я думал, ты чистосердечное признание хочешь сделать, раскаяться… а ты просто проветриться захотел? Тогда едем обратно! Законопачу тебя в клетку, будешь там до суда париться.
Касаткина вывели из квартиры, затолкали в лифт. В узкую кабинку с ним поместился только один милиционер, второй вместе с Колокольниковым остался ждать на площадке.
Спустились на первый этаж, вышли из подъезда. Неподалеку стоял милицейский «бобик», на котором Алексея доставили к дому Миклашевских. Из того, что для доставки задержанного была выбрана
