Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
Арис Димитриадис… Необходимо с ним поговорить. А также с его ревнивой подружкой, Нелли Карзи. Странный народ эти артисты! Любовь, страсть, ревность! И вдруг Бекаса осенило — словно через щелку двери в темную комнату проник луч света. Можно ли верить Халкье? Бекас вспомнил ее испуганное лицо во время недавнего разговора с Каридисом.
«Темная история», — подумал он.
Он постоял немного, наблюдая, как рабочие уносят непонадобившиеся декорации. Темный партер пуст. Вся обстановка в театре казалась сейчас странной, нереальной. Бекас невольно улыбнулся. И история, происшедшая здесь, тоже какая-то нереальная. Словно все разыгрывалось на сцене.
Его окружили журналисты, ведущие полицейскую хронику.
— Что нового?
— Ничего.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Пока нет.
— А что ты думаешь о запертой двери? — спросил пожилой журналист Дьякос, его знакомый.
— Замо́к там достаточно надежный.
— Насмехаетесь? — хмуро взглянул на него другой журналист.
— Да, над собой, — вполне серьезно ответил Бекас.
— А может, Розу Варги убили с большого расстояния? — задал вопрос начинающий репортер.
— Вполне возможно.
— Каким же образом?
— Смертоносными лучами.
Пока репортер понял, что над ним подшутили, Бекас был уже далеко.
— Не в духе, — заметил Дьякос, хорошо знавший нрав полицейского.
За двадцать лет службы в полиции Бекасу не раз приходилось сталкиваться с запутанными происшествиями. Но это дело, непонятно почему, его раздражало. Может, из-за того, что комната была заперта изнутри, а может, оттого, что министр проявляет к расследованию повышенный интерес, или оттого, что жертва слишком популярна. Когда дело касается знаменитостей, газеты обязательно шум поднимут. Чего только не понапишут!
Проходя по узкому коридору, он посторонился, пропуская двух актеров; те с любопытством на него посмотрели. Но он не обратил на это внимание, поскольку увидел впереди Макриса, беседовавшего с молоденькой артисткой.
— Как у тебя дела? — спросил Макрис.
— Плохо. Ты знаешь Каридиса?
— Знаю.
— Что он из себя представляет?
— Богат. Большие связи. Питает слабость к актрисам.
— Он производит впечатление недалекого человека.
Главный редактор улыбнулся: нет, Каридис совсем не глуп, по крайней мере в деловом отношении. Себе в помощники выбирает людей, которым, по отзывам коммерсантов, палец в рот не клади.
— Пойдем со мной.
Бекас повел его в кабинет директора, где должен был вести предварительный допрос. Макрис отошел к окну. Полицейский сел в кресло, закурил и стал в задумчивости следить, как струйки дыма тают, поднимаясь к потолку.
Стены кабинета были увешаны фотографиями актеров. С одной из них улыбалась красивая женщина с огромными подведенными глазами.
— Вот она, — сказал полицейский.
— Да.
— Ты ее хорошо знал? — повернулся он к Макрису.
— Да, неплохо.
— Красивая женщина.
— Очень. Я знавал ее еще в те годы, когда она выступала на эстраде. Тогда она была легко доступна.
— А потом стала трудно доступна? — спросил Бекас, не отрывая глаз от поднимающихся к потолку струек дыма.
— Как тебе сказать? Роскошная женщина всегда пользуется спросом. Во время немецкой оккупации она была любовницей шефа итальянской разведки. Потом выяснилось, что одновременно она состояла в связи и с английским разведчиком. Немцы одно время охотились за нею, но все кончилось в спальне полковника-эсэсовца. А после войны вместо того, чтобы сесть на скамью подсудимых, Роза получила благодарственное письмо от самого Уэйвелла[15].
— Да, биография ничего себе! — сказал пораженный Бекас.
Журналист, взглянув на друга, не мог сдержать улыбки: несмотря на усы и солидность, полицейский напоминал сейчас обиженного ребенка.
— Неприятное дело, да?
— Не то слово! Эти актеришки со своими театральными страстями, поди в них разберись… К тому же Роза Варги — знаменитость. Ваши газеты поднимут шумиху, а шумиха только мешает делу. А тут еще заинтересованные лица будут всюду совать свой нос, и ведь их не пошлешь куда подальше — влиятельные особы.
— Министры, например?
Бекас промолчал. Макрис опять улыбнулся: его друг — добросовестный служака и не хочет впрямую непочтительно отзываться о своем начальстве, поэтому журналист почел за лучшее сменить тему.
— А насчет кинжала ты что-нибудь выяснил?
— Кинжал ее. Он был нужен ей по ходу роли. Скажи-ка лучше, ты знаешь Димитриадиса?
— Да. Он подает большие надежды.
— Что он за человек?
— Все говорят, отличный парень.
Бекас не стал больше задавать вопросов. Он сидел молча, вертя в руках дешевую зажигалку.
— В самом деле, как же туда проник убийца? — спросил журналист.
— А может, он и не проникал туда? — точно обращаясь к самому себе, проговорил полицейский.
Макрис с удивлением взглянул на приятеля.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Поживем — увидим, — ответил Бекас и, поднявшись, пошел к двери.
В коридоре топтался молодой полицейский, ожидавший приказаний.
— Позови ко мне госпожу Павлиди, — распорядился Бекас. — Элену Павлиди.
Макрис посмотрел на часы. Уже поздно. Его ждут в редакции.
— Я пойду, — сказал он.
Выходя, он столкнулся с высокой, изысканно одетой женщиной, лет тридцати — тридцати пяти. Это была Элена Павлиди, одна из ведущих актрис Национального театра. Макрис посторонился, и она, смерив его надменным взглядом, едва заметно наклонила голову.
4
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
Макрис немного постоял у театрального подъезда, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. После недавнего дождя он был особенно свеж. Журналист пошел пешком к площади Омониа. С улицы Эолу весь в огнях просматривался Акрополь, напоминавший драгоценное ожерелье, подвешенное высоко в небе. Улицы были почти пустынны: лишь изредка проезжала машина или попадался случайный прохожий. Макрис больше всего любил Афины в этот час, должно быть потому, что это было время его ежевечерней прогулки.
Он шел и обдумывал случившееся: убитая актриса, запертая изнутри дверь, неизвестный посетитель. Иной раз жизнь становится похожей на роман. Розу Варги он никогда не жаловал, зато теперь ее смерть пойдет на пользу газетам, которые, повысившись в цене, плохо распродавались. Легко скользя по блестящему асфальту, Макриса нагнало такси.
— В редакцию «Проини», — остановив машину, сказал он.
Узнавший его шофер обернулся с улыбкой.
— Будет сделано, господин Макрис.
Редакция находилась недалеко, но он с некоторых пор стал все чаще пользоваться машиной, так как от курения у него появилась одышка. На фасаде здания светилась яркая вывеска. Макрис медленно поднялся по широкой мраморной лестнице. Штатные сотрудники уже кончили работу. В редакции он застал лишь метранпажа, нескольких репортеров и своего заместителя.
Макрис сел за письменный стол и зажег трубку. Она постоянно гасла, что несколько уменьшало дневную дозу никотина. Заместитель положил на стол Макриса стопку бумаг.
— Материала полосы на три.
— Негусто.
Главный редактор принялся читать статью, написанную небрежным почерком, а его заместитель, очень способный молодой человек, стоял рядом. Репортер, ведущий полицейскую хронику, хорошо справился со своей задачей. Толстым красным карандашом Макрис внес лишь две-три смысловые поправки.
— Я сам дам заголовки, — сказал он.
И задумался, посасывая вновь погасшую трубку. Потом крупными буквами написал:
ТАЙНА ЗАПЕРТОЙ КОМНАТЫ. ВЕДУЩАЯ АКТРИСА НАЦИОНАЛЬНОГО ТЕАТРА РОЗА ВАРГИ УБИТА ВЧЕРА, ЗА НЕСКОЛЬКО МИНУТ ДО НАЧАЛА СПЕКТАКЛЯ. УБИЙЦА ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ НЕ ОБНАРУЖЕН.
Подчеркнув основной заголовок, Макрис продолжал:
Это наиболее таинственное преступление из совершенных в последние годы. Актриса найдена мертвой у себя в гримерной, запертой изнутри, откуда убийца вышел совершенно непонятным образом. Полиция разыскивает высокого мужчину, в серой кепке и темно-зеленом плаще, который прошел к Розе Варги незадолго до ее смерти.
Положив на стол карандаш, Макрис перечитал написанное и остался доволен.
— В шесть колонок на первую полосу, — распорядился он.
— Хорошо, — забирая рукопись, сказал заместитель.
— А фотографии?
Они были уже готовы. Заместитель показал их Макрису. Это были снимки, сделанные уже после убийства, а также фотографии актрисы в роли, которую она не успела сыграть, и много старых, из архива редакции. Макрис разложил их на столе и, отбирая, по одной передавал своему заместителю.
— Эта… И эта…
