Вильям Козлов - Ради безопасности страны
Когда посол смог оторвать глаза от ампул с ядом, советский дипломат раскрыл папку, лежавшую перед ним.
— А здесь, господин посол, фотокопии вопросов, которые ЦРУ ставило перед своим агентом. Эти вопросы свидетельствуют о том, что в самые ближайшие дни начнется агрессия в Нагонию. Если мы опубликуем в прессе факт передачи ЦРУ ядов, если мы напечатаем вопросник ЦРУ по Нагонии, тогда...
— Мое правительство, — сказал посол, воспользовавшись паузой, — соответствующим образом оценило бы решение вашего правительства не предавать огласке это дело...
— Можно надеяться, что ваше правительство предпримет соответствующие шаги для предотвращения агрессии в Нагонию, господин посол?
...Из речи посла по особым поручениям:
— Шумная кампания, поднятая странами советского блока о якобы готовившейся агрессии в Нагонию, не подтвердилась. Прошли те сроки, которые назывались, но тишину не нарушили автоматные очереди. Группы леворадикального Огано передислоцировались ныне с границ Нагонии, и мистер Огано заявил, что его люди занимались здесь в сельскохозяйственных лагерях, а не в военных казармах, под руководством мифических инструкторов ЦРУ. Я хочу повторить с этой высокой трибуны еще раз: даже если нам не нравится образ правления в той или иной стране, мы не вмешивались и не намерены вмешиваться во внутреннюю жизнь других государств. Думаю, что этим моим заявлением я ставлю точку на той пропагандистской кампании, единственная цель которой состояла в желании опорочить мое правительство в глазах народа Нагонии, его правительства и его лидера.
...Подготовив проект письма с ходатайством о награждении Гмыри, Гречаева, Дронова, Коновалова, Панова, Проскурина медалями «За боевые заслуги», Константинов машину вызывать не стал, решил прогуляться, — напряжение последних дней все еще не проходило; на Калининском проспекте сел в автобус; молоденький паренек сидел у окна, читал вечерний выпуск «Известий»; на шее у него висел маленький транзистор — Алла Пугачева пела свою песню об Арлекине.
Константинов заглянул через плечо паренька на полосу — в нижнем правом углу было напечатано:
«ТАСС уполномочен заявить, что на днях советская контрразведка разоблачила и пресекла операцию ЦРУ, направленную как против Советского Союза, так и против Нагонии, с которой нашу страну связывает договор о дружбе и взаимной помощи. Вся ответственность за попытки продолжать такого рода операции, заимствованные из арсенала «холодной войны», ляжет на тех, кто намеренно мешает развитию и укреплению добрососедских отношений между советским и американским народами».
Константинов прочел заявление ТАСС и явственно увидел лица своих коллег.
«А все-таки безымянность, — подумал Константинов, — в чем-то даже приятна. Как высокое звание. Или как ощущение меры ответственности. Но мне все-таки очень хочется сесть рядом с этим пареньком и сказать ему: „Знаешь, а ведь мои товарищи и я сделали кое-что для этого заявления ТАСС. Ты почитай его повнимательнее, пожалуйста, почитай, ладно?“»
ЮЗЕФ ПРИНЦЕВ
«КТО ВЫ, ДЖОРДЖ КОЛЛИНЗ?»
Повесть
В Москве шел снег. Его ждали давно, осень была затяжная, слякотная, подморозило только в декабре, но снега не было, иногда лишь сыпала мелкая крупка, и деревья на бульварах стояли черные, стекленея голыми ветками, схваченными морозом.
Потом, в первых уже числах января, будто прорвало — снег не переставая шел вот уже с неделю, и ранним утром люди пробирались к станциям метро, к автобусным и троллейбусным остановкам по узеньким тропинкам.
В такое вот заснеженное утро вышел из дверей своей квартиры Георгий Константинович Колесников.
Спустился на лифте вниз, вынул из ящика газеты, вышел из подъезда и слился с потоком прохожих.
Когда-то район, где он жил, считался окраиной Москвы, теперь же метро довозило его до центра за каких-нибудь пятнадцать минут, и он едва успевал просмотреть все газеты. Делать это приходилось всегда стоя: станция, на которой он садился, давно перестала быть конечной, и в эти ранние утренние часы вагоны были переполнены. Но за долгие годы поездок из дома в институт он приспособился и, когда напиравшая сзади толпа вдавливала его в раскрытые двери, не сворачивал, как все остальные, в проход между сиденьями, а проталкивался к противоположным дверям и, став спиной к вагону, вынимал газеты и пробегал глазами заголовки, мысленно отмечая про себя то, что необходимо прочесть вечером. Сегодня же ему сразу попалась очень дельная и нужная статья, он сунул остальные газеты в карман пальто и принялся за чтение.
Статья была большая, дочитывал он ее уже на эскалаторе, благо тот был длиннющий, перед последней ступенькой сложил газету и зашагал к выходу.
Когда Колесников вошел в большую, уставленную кульманами комнату, сотрудники его были уже на месте. Хмуро кивнул всем сразу и прошел к своему столу за перегородкой.
— Не с той ноги встал? — спросил один из конструкторов у молодой, тщательно причесанной женщины в элегантном рабочем халате.
— Спросите у него, — пожала плечами женщина.
— Рискованно.
— А вы рискните, — улыбнулась женщина.
— Нет уж, увольте! — поднял тот руки. — Это ваша привилегия, Нина Владимировна!
— Это почему же? — нахмурилась женщина, и лицо ее сделалось жестким.
— Ваше призвание — смягчать удары начальства! — галантно склонил он голову. — Спасать нас, грешных, от неправедного гнева!
— Ну, если так... — усмехнулась Нина Владимировна и, взяв рулон чертежей, пошла за перегородку.
Колесников сидел за своим столом и все так же хмуро смотрел в окно на заснеженную крышу дома напротив.
— Можно к тебе? — прикрыв за собой дверь, негромко спросила Нина Владимировна.
Колесников кивнул. Она кинула чертежи на стол, прошла к креслу Колесникова, склонилась над его плечом.
— Неприятности?
— А-а! — отмахнулся Колесников. — Мадам опять...
— Выступила? — сдвинула брови Нина Владимировна.
— Еще как! — вздохнул Колесников.
— Думаешь, догадывается?
— Это про мужей говорят, что они обо всем узнают последними, а она как-никак женщина, — невесело отшутился Колесников.
— И что ты решил? — осторожно спросила Нина Владимировна.
— А что решать? — досадливо дернул плечом Колесников. — Разводиться?
— У меня совета спрашиваешь? — усмехнулась Нина Владимировна и, помолчав, сказала: — Звонила Маргоша. Тебя срочно просит зайти Павел Николаевич.
— А что стряслось?
— Откуда мне знать? — пожала плечами Нина Владимировна. — Я человек маленький.
— Я тоже небольшой, — усмехнулся Колесников и встал.
— Вечером увидимся? — спросила Нина Владимировна.
— Как получится... — Колесников пошел к дверям.
Он прошел по коридору, спустился по лестнице этажом ниже, вошел в один из кабинетов.
— Здравствуйте, Маргарита Федоровна, — поздоровался Колесников с секретаршей. — Вызывал?
— Пройдите, — кивнула та на дверь за своей спиной и улыбнулась: — Что это вы с утра такой хмурый?
— Не выспался, — буркнул Колесников и открыл дверь кабинета.
Начальник отдела, моложавый еще на вид человек, указал Колесникову глазами на кресло у стола, продолжая напористо говорить в телефонную трубку:
— Никаких публикаций! Что значит в пределах возможного? Нет! Категорически!.. Все, Сергей Викторович. Я занят.
Повесил трубку и сердито сказал:
— Обмена информацией им не хватает! А?.. Это по закрытой-то теме!
— Сегодня закрытая, завтра открытая, — пожал плечами Колесников.
— Как прикажешь понимать? — вскинул брови начальник отдела.
— Мы засекречиваем, а потом выясняется, что где-то уже запатентовали, — ответил Колесников. — Не бывает так?
— Пожалуй, что и бывает, — не сразу, но согласился начальник отдела.
— А сто лет бы не засекречивали — патент в кармане, — усмехнулся Колесников.
— Ладно, хватит! — отмахнулся начальник отдела. — Звонил Парфенов. Просил тебя завтра быть в представительстве.
— Какая фирма?
— Я не очень в курсе. Созвонись с министерством и уточни.
— Большая закупка?
— Говорю тебе, не в курсе. Думаю, что да. Иначе бы Парфенов один справился. Тебя что-нибудь не устраивает?
— Единственная позиция. Я, Павел Николаевич, не купец, а разработчик.
— Именно в этом качестве ты им и нужен, — суховато ответил начальник отдела.
— А наукой когда заниматься?
— Не я тебя рекомендовал как эксперта-специалиста, — откинулся в кресле начальник отдела. — Все претензии к директору института.
— Очень принципиально! — усмехнулся Колесников.
— Ну вот что... — с трудом сдержался начальник отдела. — Я вас больше не задерживаю, Георгий Константинович!
— И на том спасибо! — Колесников тяжело двинул креслом и вышел из кабинета.
На город уже опустились ранние сумерки, когда Колесников и Парфенов вышли из здания, где помещалась торговая палата. Зажглись уличные фонари, и в голубоватом их свете темнела полоса расчищенной от снега мостовой и сахарно искрились подмерзшие верхушки сугробов у обочины.
