Совок 13 - Вадим Агарев
— Товарищ майор! — уже на полном серьёзе взмолился я, малодушно надеясь, что излишне драматизирую ситуацию и мои тревожные предположения так и останутся всего лишь предположениями. — Даже, если всё так, не понимаю, наше следствие и я конкретно здесь причем? Территориальность не наша, пусть кировчане свои головы сушат над этими цыганами! — я с ненавистью хлопнул ладонью по тонкой стопке процессуальной макулатуры, вшитой в картонные корки, — Над их дикими туземными традициями и над их свадебными подарками! Кировское следствие возбудилось, значит, теперь это только их рак головы! Мы же с вами не у них, мы в Октябрьском РОВД свою службу несём!
Я по инерции продолжал попытки съехать с гнилой темы. Как та глупая курица, которой уже смахнули топором голову, а она всё еще бегает кругами по двору. Упрямо цепляясь за иллюзорные надежды смыться за забор и каким-то чудом выжить.
— Остынь, лейтенант! Русским языком тебе говорю остынь и не дёргайся! Лично тебе это дело отписали, ты понял⁈ — громче допустимого повысил голос Данилин и перестал улыбаться, — Ты думаешь, я сам рад, что в моё отделение эту блевотину спустили? Думаешь, я глупее тебя и наших ведомственных порядков не знаю? Мне три часа назад зам начальника нашего следственного управления эту гадость уже с готовой визой шефа вручил! Там черным по белому твоя фамилия указана! Сегодняшней датой!
Майор с нормальной человеческой речи перешел на злобное змеиное шипение. В его сузившихся зрачках светилась ненависть, которая была на порядок ядрёней той, что я сейчас испытывал к лежащей передо мной картонке. А так же к цыганам, украинские фамилии которых были на ней указанны чьим-то аккуратным почерком. И до кучи еще к упомянутым дорогостоящим цыганским адвокатам. А, главное, к тому вышестоящему мудаку, состоящему в должности начальника СУ. Который так некстати и так невовремя вспомнил о следователе Корнееве из Октябрьского РОВД.
— Так прекратили бы его и дело с концом! — не хотел я униматься, уже хорошо понимая, что состоявшееся на верху решение никто переигрывать не будет, — А, если непременно меня хотят этим загрузить, то извольте, я готов! Завтра до обеда вынесу постановление и принесу вам, товарищ майор! И карточки на прекращение сразу же выставлю! Или в понедельник, коли понадобится передопросить фигурантов и покупателей. Они, я надеюсь, пока как свидетели здесь допрошены? Потерпевшими их еще не признали?
Я сходу выдал это, как мне показалось, единственно верное в данной ситуации решение. Попутно удивившись тому, что кировчане, поняв, в какое дерьмо они вляпались, своими мозгами сами до него не дошли. Зато умудрились вынести весь дурно пахнущий сор из избы. Да еще на самый следственный верх областного УВД.
— Нет, лейтенант, прекращать это дело теперь никак нельзя! — устало вздохнул Данилин, — Если бы такая возможность была, то никто про тебя даже не вспомнил бы и такой огород с передачей дела тебе, городить не стал бы!
Майор, пребывая в хмурой задумчивости помолчал, а потом неохотно продолжил.
— В материалах этого нет, но, насколько мне известно, причиной возбуждения там послужила коллективная жалоба от какого-то трудового коллектива. И вроде бы даже от женского.
Не обращая внимания на мой осуждающий взгляд, он вытянул из пачки новую сигарету.
— Эта цыганская шайка уже давно и планомерно окучивало все крупные предприятия города. Им даже строгий пропускной режим не был помехой! — подпалив болгарское химическое оружие, Алексей Константинович пыхнул его копотью практически мне в лицо. — Ассортимент там указан, — он снова небрежно ткнул сигаретой в сторону дела, — В основном бабский трикотаж для зимы, трусы, лифчики… По всему видать, женщины сначала закупились, а потом чем-то озлобились на барыжных будулаев. Может, про цену настоящую прознали, а, может, еще чего. Короче, написали сразу в обком и в газету. Еще в прошлом месяце. Когда до Кировского всё это говно сверху докатилось, их райком партии взял данное безобразие на контроль. Вот кировчане на всякий случай сразу и возбудились. Не оглядевшись как следует на все обстоятельства…
Затянувшись, Данилин упёрся в меня холодным взглядом безжалостного вивисектора-трепанатора.
— Так что никак уже невозможно это дело прекратить, Корнеев! Это ведь твоими молитвами Москва сейчас нашу область тиранит⁈ Я же ничего не путаю, Корнеев? — продолжая меня глумливо рассматривать, он откинулся на спинку своего стула, — Кировский прокурор поначалу, чтобы не перечить райкому, сходу всех четверых на десять суток арестовал. И ты помни, что пять из этих десяти уже прошли! Теперь он не знает, что дальше делать. И продлять содержание под стражей нельзя, и выпускать их тоже чревато. Ты сам следователь и всё прекрасно понимаешь. Там крупный размер зафиксирован и несколько эпизодов! И цыгане сидят, и коллективная жалоба тоже все инстанции прошла. Официально и со всеми регистрациями во всех ведомственных журналах, — без сочувствия и с нескрываемым удовольствием пускал в мою сторону струи дыма майор.
— Но с этим в Кировском еще как-то порешали бы. Договорился бы прокурор со следствием. Если бы не межведомственная московская бригада, мать её за ногу!
Проговаривая последнюю фразу, фрондирующий майор быстро и опасливо покосился в мою сторону. А я в свою очередь благоразумно сделал вид, что его бунтаркой выходке должного значения не придал. И вообще, изобразил лицом, что зовут меня не Павлик и, что фамилия моя не Морозов.
Не заметив никаких предпосылок для беспокойства за свою судьбу, Алексей Константинович продолжил вводить меня в курс дела. Даже не испытывая ко мне сколь-нибудь добрых чувств, как умный человек он всё же понимал, что теперь мы с ним находимся в одной лодке.
— В области говорят, что и с позицией защиты крючкотворы тоже уже определились. Все четверо цыганских адвокатов на сто пятьдесят четвёртой не одну собаку съели! И заметь, лейтенант, пока еще неофициально, но все они строго по твоей схеме утверждают, что была цыганская свадьба. Что всё изъятое у их клиентов барахло есть ни что иное, как подарки! Врученные им в соответствии с национальными цыганскими обычиями. И все эти подарки они потом за их ненадобностью решили продать
