Совок 13 - Вадим Агарев
И даже, если кому-то снова вдруг приспичило загнать меня в очередное рабство, то есть, в командировку, то и в этом случае это ни разу не соответствует ритуалу! Потому что против шерсти, да и процедурно это делается не так! Никто из Оренбурга в Ташкент через Кишинёв не ездит! А тогда какого черта и вообще, к чему такие реверансы⁈ Мне еще больше захотелось ясности.
— И, тем не менее, Алексей Константинович, не понимаю я всего этого! — упрямо не желая лезть вовнутрь корок, приподнял я их над столом перед собой, — И про бумеранг, вы уж извините, но я тоже чего-то плохо недопонял. Вы же проницательного ума человек, вы же меня давно как облупленного знаете! Вы же отлично понимаете, что человек я смирный и потому в приличных людей говном никогда не бросаюсь! — уверенно глядя в глаза шефа, с лёгким оттенком обиды в голосе попытался я себя обелить.
— Уймись! — не повёлся на мою демагогию проницательный майор, — Перед Антониной эту комедию ломать будешь! Потом! Когда отсюда выйдешь. А передо мной ты не кривляйся, не надо! А то я еще подумаю, что ты меня за идиота тут держишь! — недобро прищурился на меня строгий руководитель, — Да, кстати, Корнеев, скажи, ты хотя бы меня в нашем отделении придурком не считаешь? А⁈
А вот это уже совсем нехорошо. Либо Данилин себя сейчас нарочно накручивает и взвинчивает, либо на самом деле подозревает меня в святотатстве. И промолчать в ответ на такой его провокационный вопрос будет неправильно. Да что там неправильно, для меня это будет смерти подобно! Ибо молчание, это знак согласия. В данном случае согласия с тем, что начальника следственного отделения Октябрьского РОВД лейтенант Корнеев считает придурком. Н-да…
— Да как вы могли такое подумать, Алексей Константинович!! — возмутился я и якобы пребывая в смятении вскочил со стула, — Да я даже Талгата Расуловича при всём моём непростом к нему отношении, придурком назвать никогда не смогу! — прямо глядя в глаза Данилину, выпалил я, — Потому что он, хоть мужчина и коварный, но при этом очень даже неглупый человек! А уж вы-то, товарищ майор, извините меня за мою прямоту, но вы-то, всяко, его умнее будете!
Начальник СО Октябрьского РОВД от услышанного впал в раздумья и о чем-то недолго размышлял. Попыхивая сигареткой, он по своему обыкновению зырил в окно на неяркий осенний день, перетекающий в еще более тусклый в вечер. Всё это он делал настолько индифферентно, что я даже засомневался, слышит ли он меня. Однако, через секунду стало понятно, что слышит.
— Буду, говоришь? А в настоящее время я, по-твоему, что?!! По-твоему выходит, что я пока еще идиот? — сместил он на меня свой скучающий взгляд, — Ну спасибо тебе и на этом, лейтенант Корнеев! Хоть какую-то светлую перспективу ты мне обозначил на будущее…
Черт, снова прокол и опять я дал маху! Непродолжительная разлука с руководством в связи с предстоящими хлопотами всё же сыграли со мной злую шутку. Впрочем, это всё логично, потеря тонуса неизбежно даёт свои кислые, если не сказать, горькие плоды… Впредь, чтобы не терять нюх и держать себя в форме, надо бы чаще появляться на оперативках у любимого начальника.
— Ладно, Корнеев, пусть это твоё хамство на твоей же совести и останется! — нервно потрепетав ноздрями, Данилин ткнул бычок в пепельницу, — А это дело тебе не случайно передали! — указал он кивком на картонку, которую я всё еще держал в руках, — Помнишь студента-фарцовщика Брусенцова, которого ты так лихо отмазал? Ну того спекулянта, из-за которого городские бэхи к нам тогда скандалить приезжали? Там у него еще сколько-то пар однотипной обуви было изъято и вроде бы еще куча денег? — неуёмный майор снова потянулся к сигаретной пачке и я с тоской посмотрел на плотно закрытую форточку.
Пришлось признаться, что Брусенцова я помню. Суетиться и доказывать, что решение о прекращении уголовного преследования в отношении этого гражданина было принято в строгом соответствии с УПК, я не стал.
— Ну так знай, Корнеев, это и есть твой бумеранг! — впервые за весь разговор ехидно осклабился начальник отделения, — Покуралесил ты тогда, вот теперь сам это дерьмо и разгребай! — и его губы еще шире растянулись в глумливой гримасе.
Данилин откровенно злорадствовал, а я по-прежнему всё еще ничего не понимал. И решив не стесняться своей природной тупости, принялся выяснять у него неочевидные причинно-следственные связи. Между прекращенным делом Брусенцова и четырьмя барыгами-хохлами из территориально и классово чуждого мне Кировского района.
— Наивный ты человек, Корнеев! — уже не скрывая, что получает глубочайшее эстетическое удовольствие, язвительно посочувствовал мне Алексей Константинович, — Ты правда думал, что никто твоего изящного фокуса с развалом брусенцовского дела не заметил и не оценил? Ты на самом деле полагаешь, что, если формально ты закона не нарушил, то всё шито-крыто осталось? — склонив голову набок, разглядывал меня главный следак Октябрьского РОВД.
— Так в газетах же вроде про это дело не писали и по радио объявлений не делали! — неудачно блеснул я остроумием, — И сам Брусенцов вряд ли кому хвастался, что на него дело возбуждали! И, что потом прекратили. Его бы сразу из института выперли. Сначала из комсомола, а потом бы обязательно и из института отчислили.
Скептически поджав губы и не стесняясь собственной настырности, упрямо не отводил я глаз от начальства. Возражал я хоть и дерзко, но вразрез с логикой мои доводы не шли. Во всяком случае, именно так я полагал.
— А прокуратура, которая твоё постановление о прекращении дела под микроскопом изучала? Уж я-то об этом хорошо осведомлён! А адвокаты, которым ты кусок такой жирной колбасы подарил⁈ Думаю, что и коллеги наши из следствия тоже твоё решение обсуждали… — продолжал насмешливо злорадствовать шеф, — Можешь не сомневаться, все они твою схему уже не по разу обмусолили и на свои дела примерили! На профильных совещаниях, и, самое главное, в своих узких кулуарных кругах! Это я сейчас про адвокатов говорю. Про их профессионально-денежные интересы, которые не всегда совпадают с государственными…
Выслушивая нравоучительный монолог товарища майора, я терпеливо молчал, по крупицам выковыривая из его фраз нужную мне информацию.
— И вот еще что, Корнеев, я не знаю, чем тебя студент Брусенцов так
