Бабочка, выкованная из стали - Екатерина Николаевна Островская
Гончаров смотрел на артиста, который замер, низко опустив голову. Слушал все, что говорят.
— Между моментом убийства и появлением вашего мужа в районном управлении прошло больше двух часов, — констатировал следователь. Он посмотрел на Лушкевича: — Виталий Сергеевич, где вы были все это время?
Бывший артист пожал плечами, потом поднял голову и с удивлением посмотрел на Лячина, будто бы вспомнил только сейчас:
— А я, господин следователь, брел куда глаза глядят. Меня мучили ужас и позор от осознания того, что я только что совершил. И в один момент я решил покончить с собой, свести счеты со своей никчемной жизнью. Но как это сделать? Броситься под машину? Не вариант, могу выжить и остаться калекой, обузой для всех сокамерников. Пошел к Неве, чтобы броситься с моста вниз. Но я хорошо плаваю; имел когда-то первый разряд, а умеющий плавать утопиться не сможет, как вы знаете. Потом ноги сами привели к зданию полиции, и я решил во всем сознаться.
— Кто еще живет с вами? — обратился к нему Гончаров. — Кто-то ведь еще проживает в этой квартире.
Лушкевич не ответил, кинул взгляд на жену и тут же отвернулся.
— Я живу, — с вызовом ответила Татьяна, — а если вас интересует, кто еще зарегистрирован по этому адресу, так это вы и сами, небось, знаете. Мой сын Влад зарегистрирован, но бывает здесь редко, потому что живет у своей девушки, то есть у будущей жены…
— Когда он был здесь в последний раз? — продолжил Игорь.
— Несколько дней назад, — ответила женщина. — Что ему тут делать? Он привез мне продукты. Поинтересовался нашим житьем-бытьем и укатил к своей крале.
— Какой у него автомобиль?
— Я в марках не разбираюсь. Знаю только, что белого цвета.
— Вы сообщили сыну о том, что вчера здесь произошло?
Жена Лушкевича задумалась, а потом кивнула:
— Не сразу. Не хотела его расстраивать, ведь он так любил Виталия: считал его настоящим, единственным отцом для себя. Но сегодня позвонила и все рассказала ему.
— Когда он приедет сюда, чтобы вас поддержать? — поинтересовался Гончаров.
Женщина не ответила. Игорь обернулся к практиканту:
— Петя, свяжись со спецами: пусть они по камерам проверят, какой белый автомобиль отъезжал отсюда сразу после убийства. По номеру пусть определят владельца и сообщат нам. А мы примем все меры для его задержания.
Он снова посмотрел на жену артиста:
— Татьяна Васильевна, неужели вы думаете, что, направляясь к вам, я не навел справки обо всех проживающих в этой квартире? Ваш сын Владислав, которому Виталий Сергеевич дал свое отчество, почти четыре года назад получил условный срок по части третьей статьи двести двадцать восьмой…
— Производство прекурсоров[12], — уточнил Лячин. — Я помню то дело, не я вел, но там группа студентов решила разбогатеть на производстве наркоты. Адвокаты помогли преступникам уйти от более сурового наказания.
— Владик — не преступник, мой сын был совсем ни при чем, — покачала головой женщина. — Просто когда этих ребят брали, сын гостил у них. Там была студенческая вечеринка, и его позвали поучаствовать.
— Но он был единственным студентом-химиком из всей компании, — продолжил Гончаров. — Я тоже узнал про этот случай, потому что одного из сокурсников вашего Владика взяли пару-тройку дней назад. Он варил зелье, а действие проверял на своей девушке, или, как вы выражаетесь, на своей крале. А она возьми да и умри от передозировки. Теперь мы проверим вашего сына на предмет деловых контактов с этим убийцей. Сдается мне, что прекурсоры для ядовитого зелья приготовлял не сам убийца, а получал от кого-то, кому доверял и с кем был в доле.
— Не надо на Владика ничего вешать! — не выдержала Татьяна Лушкевич, — и так ему три года влепили ни за что, и сейчас хотите на него убийство повесить.
— С чего вы взяли, что я хочу повесить на него убийство? — удивился Игорь. — Я же сказал, что наводил справки обо всех, кто проживает в этой квартире. Даже доходы ваши решил проверить. Но с этим большая проблема, как выяснилось. У мужа вашего только пенсия — небольшая, надо сказать, хотя это смотря с чем сравнивать. У моей мамы с сорокапятилетним стажем работы пенсия — до семнадцати тысяч не дотягивает, а у Виталия Сергеевича, как у заслуженного артиста, сорок восемь. Лично у вас доходов нет уже более полугода. Вы работали в маленьком магазинчике товароведом. Но крохотной торговой точке, которая держится лишь на паленом алкоголе и просроченной колбасе, товаровед не нужен. И вас уволили. Однако отношения с бывшим владельцем магазинчика у вас продолжались, что оказалось для Олега Мироновича Армянцева фатально. Ведь это именно его, то есть именно вашего бывшего директора, вчера вынесли отсюда вперед ногами.
— Вот это поворот! — обрадовался следователь Лячин.
— Но при чем здесь мой сын?! — прижав руки к груди, воскликнула жена артиста.
К Гончарову подошел Петя Грицай и показал ему сообщение, поступившее на его телефон. Игорь кивнул, словно ничего другого не ожидал. После чего посмотрел на напрягшегося артиста:
— А что вы все время стоите, Виталий Сергеевич? Присаживайтесь — в ногах правды нет.
Лушкевич шагнул к стулу и опустился на него, а заместитель начальника РУВД продолжил, почти не делая паузы:
— И ответьте мне, поскольку речь пошла о правде, почему вы согласились взять вину на себя? Вы почти наверняка даже не присутствовали при чужих разборках. Вам ведь жена сказала, что Владика теперь точно посадят надолго, потому что это у него вторая судимость получается. А вас отпустят: вы же народный любимец, старый больной человек, сами не помните, как такое произошло, а теперь раскаиваетесь, казните себя и не знаете, как жить дальше с такой ношей. Ведь так?
— Так, — хрипло прошепал Лушкевич, — практически слово в слово, как вы сказали.
— Ты что врешь! — закричала его жена. — Я же тебя с ножом застала.
— Вы можете помолчать? — остановил ее Лячин. — И выйдите в другую комнату!
— Я у себя дома и где хочу, там и нахожусь. Я не могу молчать, потому что этот старый дурак нагло врет и
