Юрий Кургузов - Возвращение Скорпиона
Вспомнили?
Гм, извиняюсь, конечно, но вот нечто в этом роде творилось сейчас и у меня в балде. Не в смысле клизмы и коммунизма, а — слабой ассоциативной связи. Нет бы думать о том, как вызволить Маргариту, или что означает тот совершенно неожиданный и просто невероятный презент, который лежал теперь у меня в кармане…
Или же, по большому счету, как вообще улизнуть из этого города, когда все закончится (коли закончится) хотя бы более-менее благополучно.
Ан нет. В мозгу гвоздем засела одна мысль — свинья я, свинья! Корчил из себя морального девственника и в результате ни за что ни про что обидел Ларису!.. Да надо было, скотина, упасть на колени, вымолить прощение, а потом… взять с собой в караул два бушлата и ее самою.
Я почему-то вспомнил вдруг, как лет двадцать с гаком назад, еще до срочной, гулял по ночам по набережной с одной девчонкой… Нет-нет, там не было ничего такого, просто бродили, обнимались да целовались до первых петухов — мне, кажется, семнадцать, ей — пятнадцать или даже четырнадцать. Луна на реке, черные деревья и соловьи…
Гм, помнится, правда, полгода спустя я гулял по той же самой набережной, но уже с другой девчонкой. Мне все еще, кажется, семнадцать, однако ей-то уж точно пятнадцать. Вот только на реке не луна, а лед, и на черных деревьях не соловьи, а вороны. Под ногами снег, кругом сугробы, и — холодно. Но нам наплевать: мы ходим, обнимаемся и целуемся до… страшно вспомнить, первых… автобусов! Мы садимся на конечной в самый первый, старый-престарый "ЛАЗ" и нарезаем круги по только-только пробуждающемуся городу. Сидим на заднем сиденье, прямо над двигателем, и греемся, потому что за ночь, долгую зимнюю ночь, несмотря на все поцелуи, задубели как цуцики. Мы греемся, иногда полудремлем, снова целуемся…
Я гляжу на часы — всё, родители, и мои, и ее, естественно, снова взбешенные, ушли на работу, и можно брести по домам, отсыпаться. И мы выходим из автобуса, целуемся последний раз и бредем — она к себе, я к себе. А школа, спросите вы? Господи, да какая там, к чёрту, школа!
А вот помню еще…
И вдруг за углом послышался шум мотора автомобиля. Самой машины еще не было видно, однако на шоссе уже упали светло-желтые лучи фар. Когда из-за поворота вынырнула вроде бы серая "Волга", я был уже на ногах: ведь ежели предположения Профессора и мои собственные оперативные расчеты верны, а "Волга" — не случайно проезжающая мимо машина, то эти кореша должны тормознуть где-то здесь, у границы Маргаритиного сада. Им вовсе не обязательно пилить к дому, чтобы подложить мне свинью. Либо не свинью, а… В общем, то, что они могут мне подложить.
Так и есть: "Волга" затормозила, и из нее вышли двое — водитель и сидевший рядом. Первый, как назло, погасил фары, и я видел лишь два темных силуэта метрах в десяти — двенадцати от моего укрытия. Шофер что-то тихо сказал не-шоферу, и они повернулись к багажнику.
Как поступить? Догадываясь в принципе, какого рода сюрприз назревает, я думал — что делать?
Конечно, самый простой вариант — стопорнуть этих двоих, дать им по чану: одному посильнее, второму погуманнее, чтоб смог потом говорить, далее проверить содержимое багажника, ну и поболтать напоследок с менее битым.
Однако этот вариант имел значительные изъяны. В активе — беседа с недобитком, который навряд ли знает главное из того, что нужно узнать мне (зуб даю — оба простые исполнители, если вообще не "почасовики"), зато в пассиве — головная боль: что потом делать и с этими двумя, и с предполагаемым "подарком" в машине, и наконец, с самой машиной. И потому (рахмат тебе, о мудрый Профессор!) я…
Я просто встал во весь рост, сжимая в одной руке "ягу" из "Поплавка", а в другой пластиковый пакет и фонарик, и, нарочито громко кряхтя, шумно полез через забор.
Спрыгнул на землю и неторопливо, вразвалочку, словно моряк в увольнении по прешпекту, поканал к непрошеным гостям, которые остолбенели. Выражения лиц я, конечно, не видел, но позы были еще те.
Однако куда больше опешили они, когда, остановившись шагах в пяти, я сказал:
— Здорово, ребята! Вы местные?
Оба замерли как пеньки. Я же надавил кнопку фонарика и хлестанул лучом света по их лицам.
Парни попятились, прикрывая руками глаза, но, наткнувшись задами на машину, застыли снова. Впрочем, они были не робкого десятка — левый зло прошипел:
— Убери фонарь…
А правый еще злее добавил:
— Сука!
Я начал поднимать пистолет. Нет, не затем, чтобы стрелять, — так, пугнуть слегонца. А потом… А потом вдруг передумал даже пугать — опустил пушку, выключил фонарик, засунул все это хозяйство в пакет и… Не скажу, что то был гром среди ясного неба, но — нечто близкое.
Да представьте сами: глубокая ночь, мертвая тишина, подозрительные типы, явно намеревающиеся под покровом этих самых ночи и тишины сотворить какую-то гадость, и…
М у з ы к а!
Нет, даже, не музыка, а некое невообразимое модное фуфло, но фуфло настолько громкое, что любому злоумышленнику, даже и дураку, в момент стало бы ясно: под покровом ночи и тишины гадость сотворить не удастся. Потому что нет уже главного — тишины!
Дураками они не оказались.
Не дождавшись конца песни и ужасно матерясь, они полезли в машину, и секунд через двадцать я снова остался на пустынной дороге один. Пан Профессор, ты — гений!
Тогда я выключил маленький Маргаритин магнитофон и достал из пакета телефонную трубку.
Набрал пошлое "02" и, услышав ответ дежурного, тоненьким и препохабным голоском пропищал:
— Товарищ минцанер, тут, значить, такая пранблема. Номерок запишитя…
Глава двадцать первая
Сделав доброе (а главное — очень полезное) дело, я вернулся в сад тем же манером, что и "вывернулся" из него — через забор. Поднял с земли бушлат и потопал к дому, думая, сработает ли звонок в ментовку должным образом? Никаких особенных дивидендов ждать не стоило; единственное, что, разозлившись и потеряв терпение после третьей неудачи, таинственный враг бросит ходить вокруг да около и покажет наконец свою истинную рожу.
А еще я думал, как вести себя с Ларисой. Когда внутри что-то раздваивается, это плохо. Но когда "растраивается"…
На горизонте беседка. Еще немного, еще чуть-чуть…
— Привет!
Ей-богу, я даже не успел толком испугаться, только разинул варежку:
— Чево?!
— Привет, — повторила беседка, точнее, правая скамейка, потому что голос исходил с нее.
Помолчав, я вздохнул:
— "Мой чёрный человек — в костюме сером!.." У вас бессонница, герр майор?
— Да еще какая. Однако добро пожаловать в наши края.
— Благодарствуйте, барин! — А сам подумал о пистолете в пакете, а еще о том, что людей, которые ходят в гости по ночам, надо сажать на кол. Как Дракул турок. И не только турок. И не только Дракул.
— Приземляйтесь, — повел он рукой и вдруг зыркнул на мою поклажу: — Это у вас что? На рыбалку ходили? А удочки где?
— Не на рыбалку. На дискотеку, — проворчал я.
Он усмехнулся:
— Да-да, конечно. Я же слышал музыку. Ну и натанцевались?
— Угу. — Я плюхнулся на скамейку напротив и осторожно пристроил между ног прикрытый бушлатом пакет с "ягой". — До упаду. Сигареткой не богаты, а то кончились.
Он достал пачку и протянул вместе с зажигалкой.
— Гран мерси.
Я закурил, а потом… вдруг хамски посветил зажигалкой в лицо неожиданного визави.
Он заиграл желваками.
— Уберите!
Я убрал. Вернул зажигалку и сигареты. Он сунул их в карман.
— Ну и чему же все-таки обязаны?
Я пожал плечами:
— Да ничему, просто приехал в гости. А что, нельзя? Помнится, прошлым летом вы звали обратно уже через месяц, а я вот собрался только через год.
— Долго собирались.
— Долгонько, — согласился я. — Но тому было осьмнадцать причин, в основном бытового порядка. Слушайте, можете не верить, но, честное слово, я рад вас видеть, майор.
— Подполковник, — скромно поправил Мошкин.
— Неужели?! Поздравляю! Кстати, помните — я еще тогда говорил: будете меня доставать, в жизни не станете подполковником. Сбылось, да?
Мошкин сдержанно кивнул:
— Да, вроде сбылось… — И без перехода: — Так зачем прибыли на сей раз?
Я покачал головой:
— Мне показалось, что я расстался с вами как с человеком, а не ментом. Видать, ошибся.
— Не любите ментов?
Я фыркнул:
— Ну-у, если вы назовете хоть одного простого смертного, кто их любил бы…
— Даже двух, — усмехнулся Мошкин.
Я развел руками:
— Простите великодушно, но сильно подозреваю, что это ваша жена (кажется, он напрягся) и жена вашего непосредственного начальника.
Подполковник не моргнув глазом проглотил этот весьма сомнительный пассаж. А впрочем, уже через секунду я убедился, что для мести у него имеется оружие куда более действенное, нежели дешевый юмор.
