Ирина Глебова - Выкуп
Ляшенко кивнул, расспрашивать не стал, но посмотрел на Викентия пытливо, цепко. Кандауров понял, что в уме Антона уже складывается калейдоскопный рисунок: гибель дяди, недавняя гибель жены, просьба о частном расследовании, поездка сыщика на Гавайи… Толковый парень Антон Ляшенко! Но язык за зубами держать умеет.
… Они закончили уже под вечер, но, к удивлению Викентия, солнце сияло, словно днём.
– У нас здесь ночь наступает сразу, как падает, – сказал Борген, распахивая перед Канедауровым двери автомобиля. – Но мы доберёмся ко мне ещё засветло.
Он пригласил «русского детектива» в гости, и Викентий с удовольствием согласился. Завтра ему предстоял напряжённый день: разговоры со служащими отеля, с приятелями и знакомыми Инги Барковой. Но ему хотелось увидеть как можно больше на этом прекрасном острове, а Борген сказал, что живёт на холме Панчбаул – одном из красивейщих мест.
Они проехали деловой район города, свернули на улицы с особняками загородного вида – с оградами, лужайками, парками. Дорога сначала шла под уклон – они опускались в долину. Викентий заметил, что потемнело и только хотел сказать Денни: «А вот и сумерки», – как вдруг понял, что над ними сгустились тучи. И через минуту хлынул ливень. Да такой сильный, что стёкла машины заливало сплошным потоком.
– Оглянись назад, – сказал ему Борген.
Викентий оглянулся и с удивлением увидел сквозь заднее стекло, что совсем рядом, над городом, сияет солнце! А когда вскоре они подъехали к красивому особняку Боргена, там тоже дождя не было вовсе.
Их шумно встретили два паренька-погодки и высокая, слегка располневшая женищина – семья Денни. Он звонил им, говорил, что приедет с гостем. Для них на веранде был накрыт ужин, и они ещё долго сидели там, глядя на панораму города и моря, на зелёные долины и пенящиеся волны океана, на красные виноградники и пышно цветущие деревья, – до тех пор, пока не опустилась, как и обещал Борген, внезапная ночь.
Глава 22
Одного дня Кандаурову оказалось достаточно, чтобы понять: в «Ройял Гавайян» за постояльцами не следят. Кто к кому приходит, когда уходит, личная жизнь жильцов отеля – всё совершенно свободно и независимо. Если сам человек ни на что не жалуется, если его гости не дебоширят, не мешают другим постояльцам – никто на них не обращает внимания. А поскольку у старейшей гостиницы Гонолулу репутация отменно респектабельна, скандалов здесь практически не бывает. Потому и жизнь её обитателей протекает как бы сама по себе. Обслуга отеля вышколена настолько, что зачастую её просто не замечаешь. Дежурные, горничные, уборщики, рассыльные, официанты скользят словно тени, появляются в нужный момент, незаметно исчезают. Они услужливы и бесстрастны. Они ничего не замечают, ни на что не обращают внимания. На первый взгляд…
Викентий быстро уловил, как посматривают на него слуги. Неизменные улыбки, внимательно-вежливый наклон головы, и вдруг – мгновенный любопытный взгляд. И вновь смиренно опущенные глаза, раскосые или большие тёмные, поскольку прислуга в отеле почти вся – китайцы, полинезийцы, малайцы… Ясно: уже не только дирекция отеля знает, что он – «русский детектив», приехавший из-за погибшей «русской миссис», знает и весь обслуживающий персонал. Но это и к лучшему!
На второй день, войдя утром в ресторан, Кандауров, без всяких объяснений, попросил метрдотеля:
– Где обычно садилась миссис Барков? Покажите мне.
Тот понимающе склонил голову:
– Пойдёмте.
Через ажурную арку он вывел Кандаурова на террасу:
– Вот здесь.
Столик стоял у самых перил, невысоких, обвитых цветущими гирляндами. Лучи солнца, просеянные сквозь них, казались особенно яркими. Дул лёгкий ветерок, в котором соединялись свежесть и нега тропиков… Викентий понял, почему Инга Баркова предпочитала именно террасу. Он сел за столик и кивнул метрдотелю. Тот ещё раз вежливо поклонился и удалился, по пути что-то сказав официанту. И через минуту молодой человек в белом форменном костюме, стоял перед Кандауровым.
– Присаживайтесь, – сказал Кандауров по-английски, но официант, улыбаясь и чуть склонив голову, продолжал стоять. «Не сядет, – понял Викентий. – Подобной фамильярности здесь не позволяют, даже если клиент предлагает». Он смотрел, стараясь угадать, какой национальности этот парнишка. В гавайцах столько было намешано всего, что это было просто интересно. Вот и этот официант: гибкий, невысокий, большие тёмные глаза и чуть вьющиеся волосы, но в смуглом лице проступает желтизна и скуластость… Кандауров одёрнул себя и на всякий случай спросил:
– Parlez vous français?
Официант заулыбался ещё сильнее, кивнул, ответил по-французски:
– Да, мсье, говорю. Мои бабушка и дедушка жили во Вьетнаме, прежде чем оказаться здесь. В моей семье все говорят. Меня зовут Фрэнки.
Викентий обрадовался: французским он владел совершенно свободно, понимать собеседника будет проще.
– Скажи, Фрэнки, ты обслуживал женщину, которая погибла здесь? Кажется, полиция тебя уже расспрашивала?
Он вспомнил: в деле были показания некоторых служащих отеля, одного звали Фрэнк…
– Да, – коротко ответил тот сразу и на первый вопрос, и на второй.
– Я хочу, чтобы ты вспомнил подробно, с кем ты видел эту женщину.
Подробностей Викентию очень не хватало. Местная полиция, уверившись с самого начала, что с миссис Барков произошёл несчастный случай, опросы провела формально, поверхностно.
– Часто она бывала одна, но иногда обедала и ужинала в компании. Небольшой: по два-три человека.
– Жильцы вашего отеля?
– Нет, – покачал головой Фрэнки. – Туристы, но не наши. Наверное, русские – говорили на незнакомом мне языке.
– А наедине с мужчинами?
– Мужчины тоже к ней подсаживались, но это как раз наши постояльцы. Красивая женщина… Весёлая была, общительная.
Викентий на минутку задумался: что-то его зацепило в словах официанта. Да-да, именно!
– Ты говоришь, она иногда обедала и ужинала в компании… А завтракала?
– Завтракала всегда одна, во всяком случае, во время моего дежурства… Вот только, в тот самый день…
– Какой? Её гибели? – быстро спросил Кандауров.
– Да, в тот день она завтракала с мужчиной. Молодым.
– Может быть, ваш постоялец подсел к ней?
– Нет, – Фрэнки многозначительно покачал головой. – Они пришли сюда, на террасу, вместе. И я его ни разу не видел. Говорили, наверное, по-русски.
– По-русски… Значит, ты ничего не понял?
– Только одну фразу. Это человек вдруг сказал по-французски: «Merci, cheri tante».
Кандауров поднял брови:
– «Спасибо, дорогая тётушка»? Ты не ошибся?
– Нет. Но он, наверное, шутил, потому что засмеялся при этом, и она тоже засмеялась.
После этого интересного разговора с официантом Кандауров решил расспросить портье, который дежурил за день до гибели Инги Барковой… Она, впервые за всё время, пришла завтракать не одна – с мужчиной. А если предположить, что он у неё ночевал? Тогда возможно, его видели накануне вечером.
И верно – портье вспомнил: миссис Барков вечером интересовался мужчина, поднялся к ней. Уходил ли он, остался ли у неё, этого портье не знал – за личной жизнью постояльцев здесь не следили. На вопрос, как выглядел этот человек, портье ответил так же, как и официант Фрэнки: «Молодой белый мужчина».
Следующий шаг Кандаурова был продиктован чистой логикой: он выяснил, какая горничная убирала номер Инги Барковой, уже покойной, после того, как его осмотрели детективы и позволили навести порядок. Перед ним предстала уже немолодая китаянка. Это была та самая женщина, которая нашла утром мёртвую Баркову. Собственно, именно она постоянно и убирала этот номер. Чуть склонив голову, горничная очень внимательно выслушивала вопросы – она Кандаурова понимала. Но вот он её английский с сильным акцентом почти не понимал. Тогда он попросил администратора прислать к нему официанта Фрэнки, после этого разговор пошёл на лад.
Горничная сказала, что никаких вещей постороннего человека ей не попалось. Но когда Викентий спросил о другом утре – предыдущем, – женщина быстро закивала головой. Зубная щётка, пиджак, мужская расчёска – эти предметы она видела, убирая номер Барковой за сутки до её смерти. А потом она, поцокав языком, сказала ещё что-то. Фрэнки перевёл:
– Она в то утро видела на постеле следы мужчины…
– Что она имеет в виду? Была интимная связь?
– Да, – подтвердил Фрэнки. – Они вместе спали, презервативом, видимо, не пользовались.
Он говорил без тени смущения, и горничная, поняв о чём идёт речь, тоже с улыбкой покивала. Однако самого мужчину она не видела – номер убирала уже в отсутствие Барковой…
Портье уверял, что гость Инги – здешний турист. Так ему показалось: тот был легко одет, без вещей, лишь небольшая сумка через плечо, держался просто, уверенно. Если, решил Кандауров, портье и официант говорят об одном и том же человеке, значит надо поискать его среди «русских» туристов. В «Ройял Гавайян» соотечественники нынешние и бывшие не жили. Старинный отель был известен консервативными, чопорными правилами, размеренным, благовоспитанным ритмом жизни. Для нуворишей из распавшегося Советского Союза подобное было не приемлемо. Они отдыхали шумно, раскованно, с ночными кутежами, большими компаниями, загулами с местными «туземочками». Инга, видимо, была исключением, ей нравилась респектабельность, интеллигентность, сдержанность этой гостиницы. Тем, кто искал весёлого отдыха, его в полной мере предоставляли небольшие отели-коттеджи вдоль береговой полосы пляжей Вайкики.
