Анне Хольт - Чему не бывать, тому не бывать
— Не для меня, — прошептала Ивонне.
— Произошло еще одно убийство, — сообщил Ингвар.
— А-а, — безразлично протянула парализованная женщина.
— И жертвой опять стал известный человек.
— Кто?
— Вегард Крог, — ответил Ингвар.
— Никогда о нем не слышала.
— Ну, известный и известный. Все ведь относительно. Дело в том, что мы...
— Дело в том, — перебила его Ивонне Кнутсен спокойным голосом, без всякого намека на драматизм или жалость к себе, — что я лежу здесь и жду смерти. И чем раньше она придет, тем лучше. И пока я жду, я не хочу, чтобы мне мешали. Ни с кем не хочу разговаривать. Мне кажется, это довольно скромное желание, если принимать во внимание мое состояние.
Ингвар скользнул взглядом по стеганому одеялу. Ни одно движение не обнаруживало, что под ним лежит живой человек, не было заметно даже, чтобы поднималась грудная клетка. Зато в лице угадывался след прежней красоты: высокий лоб, большие миндалевидные глаза. Рот превратился в щелку между впалыми щеками, и все равно в этой бледной, будто уже посмертной маске можно было разглядеть, какой Ивонне Кнутсен была когда-то: уверенной в себе и привлекательной.
— Я понимаю, — сказал он. — Правда. Проблема в том, что я, к сожалению, не могу выполнить вашу просьбу. Ситуация сейчас настолько серьезная, что мы должны отрабатывать все возможные версии.
— Но я не знаю никакого Вегарда Крага...
— Крог, — поправил Зигмунд со своего сторожевого поста около дверей. — Вегард Крог.
— Ну Крога, — вяло повторила Ивонне, не поворачивая головы в направлении Зигмунда. — Я не знаю никого с такой фамилией. И я не вижу, чем могла бы вам помочь.
— У меня есть несколько вопросов, касающихся ребенка Фионы, — тихо произнес Ингвар.
— О Фиорелле? — удивилась Ивонне и перевела взгляд с Ингвара на Бернта и обратно. — А в чем дело?
— Не о ней, — сказал Ингвар. — О первом ребенке, которого Фиона родила, когда была еще подростком.
Лицо Ивонне Кнутсен менялось на глазах. Сначала покраснела переносица. Румянец быстро спустился на мертвенно-бледную кожу щек, разрисовав их узорами, похожими на бабочек. Дыхание стало глубже, и она сделала тщетную попытку подняться на кровати. Она облизала покрасневшие и пополневшие губы. В глазах, которые несколько секунд назад казались умершими раньше времени, появилось глубокое отчаяние.
Бернт осторожно поправил на ней одеяло:
— Не волнуйтесь.
— Бернт, — позвала она, тяжело дыша.
— Все устроится, — отозвался он.
Ингвар Стюбё подошел ближе. Он поставил локти на высокую спинку кровати и нагнулся к больной:
— Понимаю, это было тяжелое испытание...
Бернт Хелле его оттолкнул. Впервые в течение долгого безрезультатного расследования убийства Фионы Хелле он вел себя агрессивно. Он не успокоился, пока Ингвар не отошел на метр от кровати. Погладил Ивонне по волосам и произнес еле слышно, обращаясь только к больной, будто полицейских и не было в палате:
— Для меня было большим облегчением узнать об этом. Фиона была такая... Она, можно сказать, постоянно искала в жизни опору, которую потеряла. Я часто размышлял, почему? Меня это мучило. Неужели нельзя было все мне рассказать, спустя столько-то лет!
В его голосе звучала обида, он и сам ее расслышал и нервно сглотнул. Ингвар увидел, что он сильнее сжал руку тещи, прежде чем продолжить:
— Я думаю, что нам нужно поговорить. По-настоящему поговорить. Но сейчас, пожалуйста, будьте так добры, ответьте на вопросы Стюбё. Это важно, Ивонне. Сделайте это, пожалуйста.
Она тихо плакала. Слезы взбухали каплями в уголках глаз и потом, прочерчивая дорожку на висках, скрывались в волосах.
— Я не хотела... Мы думали...
— Не плачьте, — сказал Бернт. — Постарайтесь успокоиться.
— Ее жизнь была бы разрушена, — прошептала Ивонне. — Ей еще не было шестнадцати, она как раз должна была идти в гимназию. Отец ребенка... — Казалось, силы ее покинули. Тонкая струйка прозрачной жидкости вытекала из левой ноздри, она поднесла тыльную сторону ладони к лицу. — Он был дрянной мальчишка. Он сбежал, и было слишком поздно для... Я должна была, конечно, заметить, но я думала: переходный возраст, гормональный сдвиг, она поправилась...
— Ивонне, — позвал Бернт Хелле и попробовал удержать ее взгляд. — Послушайте теперь меня. — Она отвернулась от зятя и попыталась вырвать ладонь из его руки. — Послушайте меня, — повторил он таким тоном, как будто разговаривал со своей упрямой дочерью. — У нас с вами еще много времени на разговоры. Сейчас важно, чтобы полицейские получили ответы на все свои вопросы.
Ивонне отказалась от попытки освободить свою руку и лежала теперь неподвижно, обессиленная. Даже волосы, растрепавшиеся по подушке седыми клочками, выглядели безжизненными.
— Его зовут Матс Бохус, — внезапно сказала она своим прежним голосом, холодным и равнодушным одновременно. Родился тринадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Это все, что я знаю.
Ингвар снова приблизился к кровати.
— И этот Матс недавно приходил к Фионе, — констатировал он, как будто ему и не нужно было подтверждение Ивонне.
Она все равно пробормотала что-то подтверждающее, не глядя на Ингвара.
— До Нового года или после? — спросил он.
— Перед самым Рождеством, — прошептала Ивонне. — Он был... он... — Поток слез, казалось, и не собирается останавливаться.
Бернт Хелле нашел в ящике ночного столика носовой платок и вложил ей в руку. Ей хватило сил лишь на то, чтобы слегка прикоснуться к уголку глаза.
— Я отослала ее тогда из дому, — вдруг сказала она. — Послала Фиону к моей сестре в Докка. Достаточно далеко, чтобы до соседей слухи не дошли.
Ингвар вздрогнул, потому что Ивонне рассмеялась. Звук был похож на карканье раненой вороны — хриплый, пронзительный и безрадостный.
— Она родила слишком рано, — продолжила Ивонне. — Меня там не было. Никого не было. Они могли умереть там вдвоем...
Она закашлялась. Бернт Хелле приподнял ее за плечи. Когда приступ наконец-то закончился, он осторожно вытер ей рот и уложил обратно.
— С мальчиком что-то было не в порядке, — отдышавшись, сказала она. — Но это было уже не наше дело.
— А что не в порядке? — спросил Ингвар.
— Он был слишком большой. Вялый, толстый и необыкновенно... уродливый.
На мгновение Ингвар представил себе Рагнхилль, какой она была, когда ее только-только достали из материнского живота, в слизи, беспомощную, страшненькую. Он поднес руку ко рту и откашлялся. Прищурился. Однако Ивонне Кнутсен вряд ли заметила его неодобрение.
— И что произошло потом? — почти неслышно спросил Бернт Хелле.
— Мы забыли, — ответила Ивонне. — Мы вынуждены были забыть. — Ингвар бесшумно отступил на шаг от кровати. — Мальчика забрали. Усыновили. Я, конечно, не знала кто. Так было лучше. И для него, и для Фионы. У нее впереди была вся жизнь. Для этого только необходимо было забыть.
— И вы смогли? Вы смогли забыть, Ивонне? — Бернт Хелле отпустил ее руку и сполз на самый край стула, будто готовясь уйти. Его левая нога мелко дрожала. Каблук ботинка стучал по покрытому линолеумом полу.
— Я забыла. Фиона забыла. Это было единственно верное решение. Неужели ты не понимаешь, Бернт! — вскрикнула она.
Ее пальцы царапали простыню в том месте, где только что лежала его рука. Он смотрел в сторону криво висящей на стене литографии. Потом откинулся на спинку стула и покачал головой, не отрывая глаз от абстрактного сочетания выцветших кубов и цилиндров.
— Ты должен попробовать понять, — просила Ивонне. — Фиона была слишком маленькой. Лучшим решением было отослать ее подальше, дать ребенку родиться и после этого просто забыть. Продолжать жить так, как будто ничего не произошло. Это было совершенно необходимо, Бернт. Я должна была думать о Фионе. Только о ней. Я была ответственна за нее, я была ее матерью. Мальчику было лучше со взрослыми родителями, с людьми, которые могли...
— И это произошло в конце семидесятых, — сказал Бернт и еще немного отодвинулся от кровати. — Как раз когда женщины добились фактического равноправия, Ивонне! Премьер-министром трижды избиралась Гру Харлем Брундтланд. Только и разговоров было что о защите окружающей среды, разрешении абортов и равном распределении должностей между мужчинами и женщинами, черт побери! — Он внезапно поднялся. Постоял над ней в полуугрожающей, полуотчаянной позе с поднятыми кулаками, затем запрокинул лицо к потолку и провел по волосам обеими ладонями. — А мы годами пытались зачать ребенка! Мы побывали во всех возможных клиниках и здесь, и за границей, мы пытались и пытались, и...
— Мне кажется, — резко оборвал его Ингвар, — что нам стоит придерживаться вашего собственного разумного предложения, Хелле. Потому что есть проблема, о которой нужно поговорить сейчас, и это нельзя отложить на потом.
