Виктория Платова - Тингль-Тангль

Дядя Пека врет.

Ты врешь, дядя Пека,заявила Васька,они не были больными и не были старенькими. И они не таксы, тогда с чего бы им умирать?

Умирают не только таксы, умница моя. Умирают не только от старости или болезни. Иногда происходит такая вещь, как несчастный случай. Они умерли иникогда больше не вернутся.

Не вернутся, как не вернулся Филя. Несколько раз Васька видела на улице такс, похожих на Филю как две капли воды, она даже окликала их. Но таксы совсем не реагировали на нее, не виляли хвостом, не бросались к Ваське со всех ног, не заливались радостным лаем и гордо уходили прочь со своими новыми хозяевами. Так что же получается теперь? Когда Васька увидит на улице людей как две капли воды похожих на мамочку и папочку, они не откликнутся? Не подойдут к Ваське, не обнимут, не поцелуют, а гордо уйдут прочь со своими новыми детьми? Это невозможно.

Невозможно.

Не плачь, моя умница. Так случилось, и никто в этом не виноват Мы всегда будем рядом, я и Мика. Мы асе для тебя сделаем.

А Мика знает об этом?

Знает. И очень, очень переживает. Вы остались вдвоем и должны во всем поддерживать друг друга. Бедные сиротки… Бедные, бедные сиротки.

Васька так напряжена, что пропускает «сироток» мимо ушей.

А можно поменять мамочку и папочку на Маку? Мика мне надоела, цепляется по мелочам, каждый день варит мне каши, а я их терпеть не могу. И с ней скучно.

Боюсь, что нет. Они умерли, а Мика жива. Обмена не получится.

А если бы Мика… если бы она не была жива?

Большой и очень важный дядя Пека знает ответы на все вопросы, Мика называет его крестным и еще «мы бы без него пропали». Но теперь Ваську одолевают сомнения, так ли он всезнающ, так ли всесилен. Вместо того чтобы ответить по существу, предложить вариант обмена, который кажется Ваське вполне разумным, он начинает неистово гладить ее по голове и прижимать к груди.

Ну что ты такое говоришь, детка? Это живые становятся мертвыми, а мертвым никогда не стать живыми. А Мика… Она так тебя любит, так заботится о тебе.

Мамочка делала это лучше. Скажи, она с папочкой не захотели больше оставаться с нами?

Васькин ничтожный возраст все-таки не позволяет до конца осознать происшедшее: вполне здравые размышления о смерти таксы Фили перемежаются обидой на бросивших ее родителей. И воспоминаниями о проступках, которые могли бы подтолкнуть родителей к такому решению. Васька переколотила фамильный сервиз, разломала пульт от телевизора, разобрала до последнего болта ходики на кухне, высыпала в суп пачку соли, порезала на кусочки мамино любимое платье, отбила парочку носов у каменных чудовищ, стоящих в мастерской, была покусана лошадью из-за собственной беспечности. Достаточно ли этого, чтобы покинуть Ваську навсегда?

Определенно нет, если не учитывать платье.

Параллельна Васька представляет, как мог бы происходить обмен; так же, как в каком-то фильме про шпионов, их меняли друг на друга у реки, там были две машины и туман. Река – совсем рядом, но можно поискать и другую реку поблизости, машин тоже полно, да и туман время от времени появляется.

Нет, это замечательная идея, вот только как убедить в ее неотразимости дядю Пеку?

И согласится ли Мика?

А ее никто и спрашивать не будет. К тому же дядя Пека сказал, что они все для Васьки сделают.

Пусть делают.

…Они очень хотели остаться с вами и любить вас. Но произошло несчастье. На все воля Божья, умница моя.

Чья воля?

Бога.

Васька уже что-то слышала о боге, ну да: «уймись, ради бога», «ну что за наказание божье», «бог мой, что же ты тут натворила!», «слава богу, что ты не мальчик, иначе ты просто взорвала бы дом». Высказывания принадлежат Мике, мамочка и папочка богом не злоупотребляли. Надо бы выспросить дядю Пеку о таинственном боге, и Васька обязательно выспросит, но только не сейчас. Сейчас нужно решить вопрос с родителями.

А подчиняться его воле обязательно? И не захочешь, а подчинишься, грустно говорит дядя Пека. Значит, бог может все? Абсолютно, на то он и бог.

Значит, он может вернуть мамочку и папочку, если его попросить?

Это вряд ли. Но он о них позаботится. Дядя Пека разражается длинной, скучной и малопонятной тирадой о том, что хоть родители и ушли, но все равно остались: в Васькином сердце, в Микином сердце, в сердце самого дяди Пеки. И будут там всегда. А еще, что они наблюдают за Васькой с небес каждую минутку, и радуются, когда Васька поступает хорошо, и огорчаются, когда Васька поступает плохо.

Ты ведь не хочешь, чтобы они огорчались? Нет.

Значит, будь хорошей, послушной девочкой, чтобы они гордились тобой. Во всем помогай Мике, во всем ее слушайся.

Как можно находиться в нескольких местах одновременно? В Васькином сердце, в Микином сердце, в сердце дяди Пеки да еще при этом на небесах? Что-то здесь не так. И дядя Пека опять врет. Мы можем съездить к ним. К мамочке и папочке? А куда?.. На небеса, что ли? Они полетят самолетом? Васька ничего не понимает.

Но согласна ехать куда угодно.

Вместо самолета их с дядей Пекой ждет огромная машина, Васька уже каталась на ней однажды: воспоминания о прогулке незабываемы. И хорошо, что с ними нет Мики – Мика бы все испортила своим кислым видом.

Место, куда они приезжают, называется кладбищем. Слово «кладбище» уже проскальзывало в тихом разговоре дяди Пеки и его шофера; теперь шофер останавливает машину у глухой и длиннющей кирпичной стены. Крепко держа Мику за руку, дядя Пека покупает у входа огромный букет роз и они проходят вовнутрь. На кладбище множество камней, черных и белых, побольше и поменьше, самой разной формы: все они установлены вертикально. Иногда встречаются кресты, иногда встречаются звезды, – совсем как на елке, которую они наряжают каждый Новый год. Между камнями высятся оградки и проложены тропинки, а кое-где есть и столики, врытые прямо в землю.

Вид у столиков блеклый.

И здесь почти совсем нет людей. А те, что есть, похожи на тени.

Васька в жизни не видела места неприятнее.

Хотя по телевизору и показывали что-то похожее, и каждый раз показ сопровождался тоскливой музыкой. Представить, что мамочка и папочка променяли свой большой и теплый дом на такое вот уныние, выше Васькиных сил.

Мы пришли, говорит наконец дядя Пека.

Хорошо, что пришли, вот только мамочки и папочки не видно. Наверное, придется подождать какое-то время. Чтобы скрасить томительное ожидание, Васька принимается наблюдать за стрекозой, потом к ней присоединяется еще одна; стрекозы кружатся в воздухе, улетают и снова возвращаются, и снова улетают, теперь уже навсегда.

Увлекшись стрекозиным танцем, Васька совсем выпустила из виду дядю Пеку, а он тем временем избавился от цветов, положил их на край плиты (на этот раз – горизонтальной). И замер, опустив голову. Он может простоять так тысячу лет, если его не потревожить.

Ну где же они? – Васька теребит дядю Пеку за край рукава.

Они здесь.

Где же?

Васька никого не видит.

Они здесь похоронены.

«Быть похороненным» означает быть зарытым в землю. Так, во всяком случае, ей объяснила мама, – в тот день, когда все они лишились Фили. Васька пытается связать концы с концами, и ничего не получается. Любимой темной кладовки – вот чего ей сейчас не хватает. Там, в темноте, она бы могла хорошенько подумать обо всем, отделить смерть Фили от того, что случилось с родителями. Но темноты нет, есть солнце и дядя Пека, который что-то говорит ей.

Ага —

Они здесь. Они здесь похоронены. Произошел несчастный случай. Они попали в аварию…

В Египте? – уточняет Васька.

Почему в Египте? При чем здесь Египет?

Онивсе это время были в Египте, так сказала Мика.

А-а, ну да, нуда, Мика все правильно сказала.

Васька начинает подозревать неладное: если они попали в аварию в Египте, то каким образом оказались здесь? И почему не заехали домой хотя бы на секундочку? – Ваське тоже хочется домой, в кладовку.

Но дядя Пека вовсе не собирается уходить, стоит и стоит, и при этом разговаривает с Васькой:

Если ты захочешь приехать сюда… Тебе достаточно будет сказать об этом мне или Мике и мы обязательно тебя привезем. И ты сможешь рассказать родителям, что происходит в твоей жизни, попросить совета.

У кого? – удивляется Васька. – У этого камня? С чего бы мне просить совета у камня, да еще отчитываться перед ним?

Ты ведь умница, Васька, ты всегда казалась мне не по годам смышленой… И ты уже большая, чтобы понимать какие-то вещи. Странно, что ты их не понимаешь. Или ты просто не хочешь понимать?