Неле Нойхаус - Глубокие раны
— Привет, Элард, — сказала она. — Это прямо-таки телепатия.
На сей раз тот пренебрег церемониями и сразу перешел к делу.
— Как тебе это передать? — спросил он.
— Из твоих слов я могу сделать вывод, что у тебя для меня что-то есть, — сказала Катарина. Ей было любопытно, что нашел Элард.
— И немало, — сказал он. — Я хочу от этого избавиться. Итак?
— Давай встретимся у меня, — предложила Катарина.
— Нет. Я тебе это пришлю. Завтра в обед.
— Хорошо. Куда?
— Я скажу тебе это позже. Пока.
Он положил трубку. Катарина довольно улыбнулась. Все шло как по маслу.
Боденштайн застегнул свой пиджак и, прежде чем войти в кабинет своего шефа, постучал в дверь. С удивлением он увидел, что у Нирхофа посетительница — дама с рыжими волосами. Он уже хотел извиниться, но директор уголовной полиции вскочил и подошел к нему. Он, казалось, еще находился под дурманящим действием весьма успешно прошедшей, с его точки зрения, пресс-конференции.
— Входите, Боденштайн! — крикнул он приветливо. — Входите же! Может быть, для вас это будет несколько неожиданно, но я хотел бы представить вам мою преемницу по должности.
В этот момент женщина обернулась, и Боденштайн остолбенел. Черный день со скоростью экспресса «Интерсити» приближался к абсолютно черной точке.
— Привет, Оливер.
Ее грубоватый голос нельзя было перепутать ни с чьим иным, как и неловкость, которую вызвал в нем холодный расчетливый взгляд ее светлых глаз.
— Привет, Николя. — Он наделся, что она не заметила, как на долю секунды он потерял самообладание.
— Как? — Нирхоф, казалось, был разочарован. — Вы знакомы?
— Разумеется. — Николя Энгель поднялась и подала Боденштайну руку, которую он наскоро пожал. В его памяти всплыли мрачные воспоминания, и по взгляду Николя он понял, что и она ничего не забыла.
— Мы учились вместе в полицейской школе, — объяснила она обескураженному директору уголовной полиции.
— Понятно, — сказал он. — Садитесь, Боденштайн.
Оливер послушно сел. Он пытался вспомнить последнюю встречу с женщиной, которая в дальнейшем будет его начальницей.
— …много раз упоминал ваше имя в разговоре, — уловил он обрывки фразы директора. — Но из Министерства внутренних дел поступило предложение передать руководство кому-нибудь вне ведомства. Вы, насколько мне известно, и без того не очень жаждали получить более высокий ранг и стать руководителем ведомства. Политика — это не ваша сфера.
При этих словах Боденштайну показалось, что в глазах Николя он заметил насмешливую вспышку. Одновременно память опять вернула его в прошлое. Это было примерно десять лет тому назад. В самый разгар безнадежно повисших расследований по серии жестоких убийств, которые до сих пор остались нераскрытыми, они рыскали по различным притонам. Весь франкфуртский отдел К-2 находился под невероятным давлением. Осведомитель, которого они внедрили в одну из конкурирующих банд, был якобы разоблачен другим осведомителем и после этого расстрелян прямо на улице.
Боденштайн до сих пор уверен, что разоблачение произошло в связи с ошибкой, допущенной Николя, которая тогда внутри отдела К-2 руководила другим отделом. Женщина честолюбивая и бесцеремонная, она хотела взвалить всю ответственность на людей Боденштайна. Борьба за власть в конце концов завершилась энергичным вмешательством начальника полиции. Николя перешла из франкфуртского отделения в Вюрцбург, была назначена там вице-президентом президиума полиции района Унтерфранкен и считалась компетентным и неподкупным работником. Между тем она стала советником уголовной полиции, как стало известно Боденштайну, а с 1 июня 2007 года станет его новой начальницей. Оливер понятия не имел, как он должен к этому относиться.
— Фрау доктор Энгель уже отгуляла отпуск, еще работая в Вюрцбурге, и теперь я немедленно введу ее в курс дела, — завершил Нирхоф свою речь, которую Боденштайн слышал лишь урывками. — В следующий понедельник я официально представлю ее всем сотрудникам.
Он выжидательно смотрел на руководителя отдела, но главный комиссар ничего не сказал, а также не задал никаких вопросов.
— Это все? — спросил он и встал. — Я должен вернуться на совещание.
Нирхоф смущенно кивнул.
— Наш отдел К-2 как раз практически завершил расследование по двум убийствам, — объяснил он с гордостью своей преемнице, надеясь, что Боденштайн каким-то образом на это отреагирует.
Энгель также встала и протянула Боденштайну руку.
— Я рада, что мы будем работать вместе, — сказала она, но выражение ее глаз говорило о том, что это ложь. Отныне в Региональной уголовной полиции будет дуть другой ветер, это было Боденштайну ясно. Чтобы узнать, в какой степени доктор Николя Энгель будет вмешиваться в его работу, осталось только подождать.
— Я тоже, — ответил он и пожал ее руку.
Переговоры с архитектором и другими специалистами прошли успешно; спустя год, в течение которого проводились работы по планированию, уже в начале следующей недели можно было начать непосредственную реставрацию «башни ведьм» в Идштайне. Маркус Новак был оптимистически настроен, когда входил ранним вечером в свой кабинет. Это всегда был волнующий момент, когда проект достигал важной фазы строительства и по-настоящему реализовывался. Он сел за письменный стол, включил компьютер и стал просматривать почту, поступившую за день. Среди счетов, предложений, рекламных листовок и каталогов он увидел конверт из вторичной бумаги, который, как правило, не предвещал ничего хорошего.
Он разорвал конверт, пробежал глазами содержание и стал жадно хватать ртом воздух, все еще не веря написанному. Вызов в полицию Келькхайма! Ему вменялось в вину причинение опасных телесных повреждений. Этого не могло быть! Жгучая ярость закипала в нем. В неистовстве он скомкал письмо и швырнул его в мусорную корзину.
Одновременно на письменном столе зазвонил телефон. Тина! Она наверняка увидела в окно кухни, как он входил в кабинет. Маркус неохотно снял трубку. Он знал, что ему придется оправдываться за то, что он отказался пойти с ней на концерт на открытом воздухе в бассейне в Келькхайме. Тина просто не хотела понять, что у него не было желания. Она была обижена, и пока женщина с плачущей интонацией, как молитвенный барабан, бросала ему привычные упреки, запищал мобильный телефон Маркуса.
— В следующий раз я пойду с тобой, — пообещал он своей жене, в действительности не собираясь этого делать, и откинул крышку своего мобильного телефона. — Правда. Не сердись…
Когда он прочитал полученное короткое сообщение, на его лице промелькнула радостная улыбка. Тина все еще ругалась и упрашивала его, а он большим пальцем правой руки набирал ответ.
Все ясно, — писал он. — Буду у тебя не позднее 12. До этого я должен еще кое-что сделать. Пока.
Предвкушение радости пронзило его тело. Он опять сделает это, сегодня ночью. Угрызения совести и чувство вины, которые его так мучили, были не более чем ослабевающим эхом где-то глубоко внутри его тела.
Пятница, 4 мая 2007 года
— Мы должны поставить в известность полицию. — Комендант пансионата Парвин Мультани была серьезно озабочена. — С ней, должно быть, что-то случилось. Все ее медикаменты здесь. В самом деле, фрау Кольхаас, у меня нехорошее чувство в отношении всей этой истории.
В половине восьмого утра она обнаружила, что одна постоялица отсутствует, и этому не было никаких объяснений. Рената Кольхаас, управляющая дома престарелых для особ аристократического происхождения «Таунусблик», была раздражена. Должно же было это случиться именно сегодня! В одиннадцать часов ожидалась делегация американской операционной компании по контролю качества. Нечего было и думать оповещать полицию, так как она точно знала, какое ужасное впечатление на руководство компании произведет никем не замеченное исчезновение одной из постоялиц, что относилось к сфере ее ответственности.
— Я позабочусь об этом, — сказала она коменданту с успокаивающей улыбкой. — Приступайте к своей работе и, пожалуйста, не говорите пока об этом ни с кем. Мы наверняка скоро найдем фрау Фрингс.
— Но, может быть, лучше… — начала Мультани, но управляющая прервала ее движением руки.
— Я сама займусь этим случаем.
Она проводила озабоченную даму до двери, села за компьютер и открыла учетную карточку постоялицы. Анита Фрингс уже почти пятнадцать лет жила в пансионате «Таунусблик». Ей было восемьдесят восемь лет, и уже длительное время из-за сильного артрита она в основном перемещалась в инвалидном кресле. У нее, правда, не было родственников, с которыми могли возникнуть неприятности, но в голове управляющей зазвенели тревожные звоночки, когда она прочитала имя лица, которое необходимо было известить в случае ее болезни или смерти. Ее заведение обретет настоящие проблемы, если эта дама в скором времени не появится невредимой в своей квартире на четвертом этаже.
