Неле Нойхаус - Глубокие раны
— Кого-нибудь интересуют результаты лабораторных исследований? — Остерманн постучал по регистрационной папке, которая лежала перед ним.
— Разумеется. — Боденштайн наклонился вперед. — Есть там что-нибудь об орудии преступления?
— Да. — Кай открыл папку. — Речь однозначно идет об одном и том же оружии. Патроны — это нечто совершенно особенное, а именно в обоих случаях это патрон 9Ч19 «парабеллум», изготовленный в период с 1939 по 1942 год. Это удалось установить в лаборатории. Металлический сплав, который с тех пор в этом составе больше не применялся.
— Таким образом, наш убийца использует девятимиллиметровое оружие и патроны времен Второй мировой войны, — повторила Пия. — Где их можно достать?
— Эти вещи можно заказать через Интернет, — ответил Хассе. — А если нет, то на оружейных биржах. Я не считаю, что это нечто необычное, как кажется.
— Оʼкей, оʼкей, — Боденштайн подавил дискуссию на корню. — Что там еще, Остерманн?
— Подписи Шнайдера на чеках являются подлинными. И таинственное число, по словам графолога, в обоих случаях было написано одним и тем же лицом. Анализ ДНК с бокала с красным вином в гостиной Гольдберга указывает на то, что это была женщина. Сравнение результатов анализа ДНК и отпечатков пальцев ничего не показало. Губная помада не представляет собой ничего особенного — традиционный продукт фирмы «Maybelline Jade», но, кроме губной помады, обнаружены еще следы ацикловира.
— А что это такое? — поинтересовалась Катрин Фахингер.
— Действующее вещество, применяемое при лечении герпеса губ. Например, содержится в препарате «Зовиракс».
— Да, однако, это новость, — пробормотал Хассе. — Могу себе представить заголовки — «Убийца был изобличен благодаря герпесу на его губе!»
Боденштайн вынужден был невольно ухмыльнуться, но его ухмылка исчезла при следующих словах Пии.
— У Веры Кальтензее был пластырь на губе. Правда, поверх пластыря она накрасила губы помадой, но я это точно видела. Вы помните, шеф?
Оливер наморщил лоб и бросил на Пию сомнительный взгляд.
— Возможно. Но я не мог бы в этом поклясться.
В этот момент в дверь постучали, и в щель просунулась голова секретарши директора уголовной полиции.
— Шеф вернулся с пресс-конференции и ждет вас, господин главный комиссар, — передала она. — Срочно.
Задание было недвусмысленным. Надо было во что бы то ни стало найти ящик с содержимым. Зачем? Ему было совершенно безразлично. Ему не платили за то, что он задумывался о каких-то движущих мотивах. У него еще никогда не было сомнений в выполнении приказа. Это была его работа. Прошло полтора часа, прежде чем Риттер смог наконец покинуть этот отвратительный, выкрашенный в желтый цвет арендуемый дом, в котором он прозябал после своего грехопадения, имевшего серьезные последствия. Мужчина со злорадным удовлетворением наблюдал, как Риттер, наперевес с сумкой, в которой находился лэптоп, и мобильником у уха, пересек улицу и направился к остановке «Шварцвальдштрассе» городской железной дороги. Прошли те времена, когда этого заносчивого типа нужно было везде возить.
Он подождал, пока Риттер исчезнет из его поля зрения, затем вышел из машины и вошел в дом. Квартира Риттера располагалась на четвертом этаже. Чтобы справиться со смехотворными устройствами безопасности на двери в квартиру, мужчине понадобилось ровно двадцать две секунды, как в детской игре. Он натянул перчатки и осмотрелся. Как должен был себя чувствовать в этой дыре такой человек, как Томас Риттер, который привык жить в комфорте? Комната с видом на соседнее здание, ванная с душем и туалет без дневного света, малюсенькая прихожая и кухня — одно название. Он открыл дверцы единственного шкафа и стал методично рыться в стопках чистой и не очень чистой одежды и нижнего белья, в носках и обуви. Ничего. Никаких признаков семьи. Кровать выглядела так, как будто она вообще не использовалась, не было даже постельного белья.
Затем мужчина повернулся к письменному столу. Никакого подключения к телефонной сети. Не было и автоответчика, который мог что-то прояснить. На письменном столе, к его разочарованию, лежали лишь вещи, не представлявшие никакого интереса: старые газеты и дешевые порнографические журналы. Один из них он прихватил с собой. Вдохновляющее чтение в тоскливые часы ожидания не повредит.
Скрупулезно пролистывая стопку написанных от руки листов бумаги, он пришел к выводу, что уровень жизни Риттера значительно снизился. «Шелестящие простыни, визжащие девки и обессиленные крики оргазма», — прочитал он и усмехнулся. Как же низко он опустился, господин доктор, который раньше сочинял высокоинтеллектуальные речи. Сегодня он писал банальные короткие рассказы порнографического содержания. Мужчина продолжал просматривать бумаги. Он насторожился, когда на желтом листке «пост-ит» он прочитал небрежно нацарапанное имя, номер мобильного телефона и слово, которое его сразу оживило. Он сфотографировал цифровой камерой листок и затем опять положил сверху другие бумаги. Визит в квартиру Риттера все-таки не был напрасным.
Катарина Эрманн стояла в трусах и бюстгальтере в гардеробной комнате и раздумывала, что бы надеть. Она никогда не считала себя особенно тщеславной, пока после скоропостижной смерти мужа ей не пришлось разыгрывать роль скорбящей вдовы и на какое-то время отказаться от макияжа. Взгляд в зеркало каждый раз вызывал у нее шок. Шок, от которого она с удовольствием бы избавилась, тем более что ей не нужно было больше жить на жалкую зарплату служащей. Пару лет назад, вскоре после ее сорокового дня рождения, она начала бороться с возрастом. Прежде всего, стала помногу часов проводить в фитнес-центре, делать лимфодренажный массаж и очистку кишечника; постепенно к этому добавились ботокс раз в четыре месяца и невероятно дорогие инъекции препаратов коллагена и гиалуроновой кислоты для устранения морщин. Но это стоило того. По сравнению со своими ровесницами Катарина выглядела на десять лет моложе. Она улыбнулась своему отражению в зеркале. В Кёнигштайне жили многие состоятельные люди, и здесь, как грибы, быстро росли закрытые частные клиники, которые специализировались на антивозрастных программах.
Но не поэтому она вернулась в маленький Таунус. Причина ее возвращения была чисто прагматичной. Она не хотела жить во Франкфурте, но желала иметь дом недалеко от аэропорта, так как проводила много времени в Цюрихе или на своей даче на Майорке. Покупка большого дома в Кёнигштайне, в центре старого города, всего в двухстах метрах от хижины, в которой она, дочь небогатого трактирщика, выросла, была для нее настоящим триумфом. Здесь жил мужчина, благодаря которому ее отец стал тогда банкротом. Правда, он и сам прогорел, и Катарина купила его дом по очень выгодной цене. Она улыбнулась и подумала: «Поживешь подольше — узнаешь побольше».
Будоражащий озноб пробежал у нее по спине, когда она вспомнила, как Томас Риттер рассказал ей о своем намерении написать биографию Веры Кальтензее. Имея безнадежно завышенную самооценку, он предположил, что Вера будет в восторге от его идеи, но ситуация имела обратный эффект. Фрау Кальтензее, недолго думая, после восемнадцати лет сотрудничества уволила его без предупреждения. При случайной встрече с Катариной Риттер, испытывая жалость к самому себе, рассказал ей об этой несправедливости, и Катарина увидела возможность отомстить Вере и всему роду Кальтензее. Риттер жадно ухватился за предложение, которое сделала ему Эрманн.
Спустя полтора года Риттер получил задаток, выраженный цифрой с тремя нулями, но пока это и близко не напоминало бестселлер. И хотя Катарина время от времени спала с ним, она не обольщалась его возвышенными сентенциями и обещаниями. После здравого анализа того, что накропал Риттер к сему времени, она поняла, что его писанина никак не тянула на то скандальное разоблачение, которое он с пеной у рта обещал ей несколько месяцев назад. Пришло время вмешаться.
Катарина, как и прежде, была хорошо информирована обо всем, что касалось семьи Кальтензее, так как поддерживала дружеские отношения с Юттой, как будто никогда ничего не происходило, и Ютта в своем тщеславии не сомневалась в искренности Катарины. Через Риттера Эрманн знала об обстоятельствах, которые привели к его неожиданному увольнению. В высшей степени информативный разговор с не особенно преданной домработницей окончательно убедил ее в том, что необходимо поговорить с Элардом. Она, правда, не знала наверняка, насколько услужлив мог быть старший брат Ютты, но он, по крайней мере, был замешан в скандальной истории летом прошлого года. Пока Катарина размышляла над этим, зажужжал ее мобильный телефон.
— Привет, Элард, — сказала она. — Это прямо-таки телепатия.
На сей раз тот пренебрег церемониями и сразу перешел к делу.
