Последнее испытание - Туроу Скотт
Несомненно, из-за Ольги, делает про себя очевидный вывод Стерн.
– Понимаете, – продолжает Иннис, – это был разговор на бегу. Помнится, я спросила его о делах только потому, что мы на какие-то секунды остались с глазу на глаз, и я искала подходящую тему, чтобы перекинуться с Кирилом хоть словом. С таким же успехом я могла бы заговорить с ним о погоде.
– Как я понимаю, он не сказал ничего такого, что не вязалось бы с его утверждением о компьютерном сбое и ошибке кодирования. Верно?
– Да, пожалуй. Но я не знаю, что он имел в виду, когда сказал, что проблема решена.
– Ладно, Иннис, позвольте мне спросить вас еще вот о чем. За все те годы, в течение которых вы работали бок о бок с Кирилом, вам приходилось когда-либо видеть, чтобы он фальсифицировал данные?
– Нет, не могу этого сказать. Знаете, когда я познакомилась с Кирилом, он уже был очень большим человеком – и получал наслаждение от этого. В лаборатории на него работали тысячи сотрудников. Он председательствовал на всевозможных мероприятиях. Но реальной научной работой – исследованиями, оценкой их результатов, фиксацией данных – занимались другие.
– Но все же вы считаете его великим ученым, разве нет?
– Я рассматриваю Кирила как великого человека. Как ученый он обладает интуицией и умеет разглядеть перспективные направления. Какой он медик, одному богу известно. А вот в искусстве получения грантов ему нет равных. Но можно ли его назвать великим ученым? Я не очень понимаю, что это значит. Мужчины и женщины, которые могут создавать теории, как Кирил, – таких немного. Но куда реже встречаются те, кто не только может создавать теории, но и понимает, как их можно доказать. Такие люди умеют не только мыслить глобально, но и решать проблемы во всех их деталях и подробностях. Кирил – исключительный человек в том, что касается первого, но не второго. Доказывать что-то, заниматься таким кропотливым делом, как постановка экспериментов – такие вещи, по-моему, кажутся ему скучными. Лучший ученый, с которым мне доводилось работать за все эти годы, – это Леп.
– Леп?
– Леп действительно великий ученый. Но Кирил никогда в полной мере не воздаст ему должное. «Джи-Ливиа» в гораздо большей степени результат работы Лепа, чем Кирила.
С дилетантской точки зрения Стерна, Леп занимался вполне обычными вещами, в частности исследованиями уже созданного препарата, то есть выполнял более или менее понятную работу по тестированию лекарства, используя метод проб и ошибок. Однако на самом деле он использовал методы компьютерного моделирования, чтобы выделить молекулу, которая в конечном счете превратилась в «Джи-Ливиа».
– То, чем занимается Леп, – поясняет Иннис, – навсегда изменит сам процесс фармацевтических исследований.
– Я слышал подобные оценки не только от вас, Иннис, но Леп отказывается признать их соответствующими действительности.
– Наверное, кто-то скажет, что Леп – верный сын. Или что он знает свое место. Он всегда был очень осторожен и старался не наносить ущерба авторитету и славе отца.
– Вам нравится Леп?
– Да, он всегда мне нравился. И даже очень. Он очень спокойный. Ироничный. Не могу сказать, что все эти годы моя симпатия к нему была взаимной. Мы с ним не конфликтовали, но он очень любит мать, и я знала, что мои отношения с Кирилом его возмущали – и это понятно. Но со временем он привык ко мне. Самое забавное, что, когда на сцене появилась Ольга, наши отношения с Лепом стали теплее.
– Вы с ним общаетесь?
– Очень редко. Если и контактируем, то раз в несколько месяцев. Но у нас было несколько откровенных бесед сразу после того, как я ушла из компании. Мы, я бы сказала, примирились на определенных условиях. Знаете, есть такая формула: «У нас общий враг».
– Вы хотите сказать, что Кирил стал для вас с Лепом общим врагом?
– Я бы сказала, общим конкурентом.
Доктор Макви оглядывается назад, туда, где солнце уже склоняется к горизонту.
– Мы можем прервать нашу беседу, чтобы полюбоваться закатом? – спрашивает она. – Здесь все им наслаждаются. Зрелище действительно впечатляющее. Думаю, вам не следует упускать такую возможность. Вы сможет подняться по ступеням?
– Да, только медленно.
В доме имеется балкон, с которого открывается великолепный вид на берег моря, где всего в сотне ярдов волны набегают на мягкий, сметанной белизны песок. Вокруг ни души.
– Как здесь тихо и спокойно, – говорит Стерн.
Доктор Макви объясняет, что сейчас время прилива, и это ограничивает доступ людей на побережье. Хозяйка и гость смотрят на море, которое сегодня сравнительно спокойно. Служанка приносит доктору бокал белого вина. Стерн просит еще лимонад. Великолепие окружающей природы навевает на него грусть. Он думает о том, что солнце восходит и заходит миллиарды лет – и продолжит это делать, хотя в скором времени он потеряет возможность наблюдать за этим. В то же время он смакует каждое мгновение происходящего, глядя, как огромный оранжевый шар приобретает розовый оттенок, частично спрятавшись за дымкой облаков, а затем наливается цветом фуксии, который даже в природе можно видеть крайне редко. Как и обещала Иннис, зрелище действительно великолепное. Солнце продолжает опускаться туда, где бледно-голубое небо сливается с морем. В самый последний момент, когда над линией горизонта остается лишь самый край солнечного диска, Стерн вдруг видит зеленую вспышку – она длится всего мгновение. Он решает, что ему это, скорее всего, показалось – из-за того, что слишком долго смотрел на солнце. Но тут Иннис кричит:
– Вы это видели?
– Что? Зеленую вспышку?
– Да, да. Это просто изумительно. – Доктор Макви и ее гость еще секунду смотрят туда, где только что было солнце. – Я не знаю, как это объяснить с научной точки зрения – наверное, это как-то связано с таким явлением, как рефракция, когда солнечный свет отражается от поверхности воды. Но это очень необычно, правда? Вам повезло, Сэнди. Я владею этим домом два года, но видела это прежде всего пару раз.
Иннис и Стерн возвращаются в дом.
– Вы один из тех, кого называют везучими? – спрашивает доктор Макви.
Стерн не считает, что в годы после смерти Клары ему в жизни сопутствовала удача. Но в целом, пожалуй, его в самом деле можно назвать везучим.
– Я бы сказал так. То, что я сейчас жив благодаря лечению препаратом «Джи-Ливиа», который тогда еще не был разрешен, – это везение. Думаю, в жизни на мою долю выпало больше удачи, чем многим другим людям. А у вас?
– Полагаю, тоже. Я все еще пытаюсь понять, чем стала для меня встреча с Кирилом – благословением или проклятием. Вот я здесь, живу в окружении такой красоты. Получается, что Кирил принес мне, как и вам, добро. Но с другой стороны… – Иннис делает паузу. Как раз в этот момент они со Стерном входят в дом через громадную дверь-ширму. – Я, собственно, никогда всерьез не возражала против роли любовницы. Я оставалась независимой, мне не приходилось брать на себя слишком большую долю ответственности. Но мне никогда не приходило в голову, что после того, как я взяла от Кирила гораздо меньше, чем в таких случаях требуют другие женщины, он отнимет у меня даже это.
Иннис отводит глаза в сторону, смущенная тем, что все же не удержалась от внешнего выражения эмоций, хотя до сих пор ей это удавалось.
Стерн решает, что это подходящий момент для того, чтобы закончить беседу. Он получил достаточно информации и с нетерпением предвкушает поздний обед в обществе сестры. Чтобы сменить тему разговора, он, когда они с доктором Макви идут в глубь дома, говорит:
– Я не спросил вас про итог вашего теннисного турнира. Вы выиграли?
– Я старалась, но, увы, тщетно. – отвечает Иннис. – Но мне удалось войти в первую шестерку. В следующем месяце я перейду в другую, более престижную категорию, и уж там буду собирать призы много лет. – Собеседница Стерна улыбается, но чувствуется, что в спорте планы у нее действительно серьезные. Старый адвокат понимает, что на корте противникам Иннис не стоит ждать от нее пощады.
