Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова
– Значит, мать Игоря – ваша родственница? – Макар смотрел на него.
Клавдий понял, куда он клонит.
А холеное со следами былой красоты лицо Олега Дмитриевича Виноградова вновь вспыхнуло.
– Вы все равно узнаете, если наведете справки о нас, – ответил он. – Она моя родная сестра. Старшая. Мы оба в двадцать лет не хотели ничего плохого, мы жаждали лишь любви и не думали о последствиях. Все произошло случайно, в палатке на рок-фестивале. Мы оба напились в хлам в ту ночь. Мы не помнили себя. Но Ксеня забеременела и родила Игоря. Я уехал. В жизни потом нахлебался досыта порицаний от всех. Отцовство не принесло мне счастья. Напротив, я заработал дикую психологическую травму на всю жизнь после той нашей ночки с сеструхой… Она меня, дурака пьяного, совратила. Я бы сам не посмел. Когда после двадцати двух лет разлуки мой сын явился ко мне знакомиться, я ему пытался объяснить. Но он меня все равно винил. И он не любил меня. А сейчас я готов ради него на все – лишь бы полиция его нашла и… Пусть не вернула домой… хотя бы сообщила мне: ваш сын жив и здоров. Просто не желает с вами общаться.
В машине, когда они покидали Полынь, а Виноградов-старший запирал за ними ворота, Клавдий объявил:
– Мифы – поразительная вещь.
Участковый Бальзаминов лишь усмехнулся криво по обыкновению и буркнул:
– Редчайший сукин сын. Озаботился теперь! Надо же! Какое, любопытно мне, наследство оставил его Игорек, кроме «бумера»-миллениала? Севрюгина вон полдома оставила мамаше, пропав… Руслан полквартиры в хрущобе Розе, а Игорек?
– Покажите нам, пожалуйста, его фотографию, – попросил Макар. – Мы с Клавдием наблюдали отца, но до сих пор не видели сына. Кого, собственно, ищем.
Бальзаминов открыл в мобильном снимки Игоря Виноградова. Наверняка их предоставил при подаче заявления его отец, либо сами оперативники отыскали их в интернете, в его аккаунте соцсети с подачи того же родителя.
Статный златокудрый блондин с медальными чертами лица и греческим носом, великолепными темными глазами. Высокий, стройный, накачанный и хрупкий одновременно. Их сходство с Виноградовым-старшим бросалось в глаза. Но Адонис привлекательностью превзошел Кинира.
– Ясно, отчего тетки из «Малого» от него обалдели, взревновали, – хмыкнул Клавдий.
– Яблочко от яблони, – кивнул участковый Бальзаминов. – Мамаша – сестрица папаши тоже не устояла, дала ему прямо на рок-фестивале без оглядки. А потом бензопилой себя жизни хотела лишить. Типичный неудавшийся суицид, исходя из их жизненного расклада. Может, отец сына угробил тоже из ревности, если Игорек шары подкатил к его девчонке… она ж его сожительница, ежу ясно… Пупок голый наружу. И как она на него пялилась, а он на нее. Гнездо кровосмесителей! Пришиб Олег Дмитриевич сынка, а заодно вместе с ним и тех наших двоих бедолаг. Если они свидетелями оказались. Чем версия моя плоха, а?
Клавдий ему не ответил. И Макар промолчал.
Глава 18
Краш
– Игорь исчез после вечеринки в клубе, – убежденно заявил Клавдий. – Отец его хватился только через полтора месяца. Они все трое пропали после двадцатого мая. Вопрос – вместе или нет?
Они возвращались из Полыни в Скоробогатово. Покинув дом Кинира, участковый Бальзаминов направил запрос о выдаче его сыну загранпаспорта, памятуя про Турцию. Они подъезжали к поселку, когда по электронке прислали ответ на запрос: на пятнадцатое июня Виноградову назначили выдачу по его заявлению нового биометрического паспорта. Но он не явился за ним и не получил его до настоящего времени.
– Похоже, прав ты, Терминатор, – буркнул Бальзаминов, читая вслух сообщение.
– Для Игоря в текущий момент временной отрезок пропажи без вести с двадцатого мая по пятнадцатое июня, и с остальными то же самое? Хотя точно пока рано утверждать и обобщать все, – ответил Клавдий. – С Севрюниной все совсем не однозначно.
– Руслан оправдал свое прозвище, познакомившись с Адонисом, – заметил печально Макар. – Приносящий беду… Горевестник. Появился в жизни Виноградова и…
– За ним и в поселке прежде замечали, – мрачно ответил участковый. – Не хотел вам говорить раньше – подумаете, и я суевериями заражен. Но случалось, начинал он с кем-то общаться, просто в разговоры вступал и… болтали люди: у тех то ребенок заболеет, то тачка в ДТП попадет или с работы внезапно уволят. А то и вообще… екнется человечек от болезни или несчастного случая. За Русланом тянулся шлейф темных сплетен. Хотя сам он был пацан обычный, ежели не брать в расчет его атавизм-аномалию.
Они высадили Бальзаминова у территориального пункта полиции. После сведений, полученных в Полыни и по поводу загранпаспорта Игоря, он находился в полном замешательстве. Да и сами друзья тоже ощущали стойкую потребность осмыслить обрушившиеся лавиной новости. Но до возвращения домой у них оставалось еще одно важное дело в Скоробогатове.
Автосервис.
Макар подрулил к нему, и они с Клавдием отправились прямиком к Локи. Застали его снова за сваркой в вихре огненных искр.
– Ставь на паузу, – приказал ему Клавдий жестко. – Разговор есть.
Локи выключил сварочный аппарат, стянул маску. Они ждали его у ангаров, исписанных граффити. Он вышел, вытирая руки ветошью. Его лицо покрывала копоть, но грязный и потный, он все равно был необыкновенно красив. Макар мысленно сравнил его с Адонисом на фотографиях. Они совершенно разные, и Адонис старше возрастом, но… оба они – один типаж. Женщины – и юные и зрелые – ради подобных парней готовы на все.
– Почему в прошлый раз не сказал нам про свою Александру? – спросил Локи Клавдий Мамонтов.
– Она не моя, – ответил Локи. – И какого хрена я должен был перед вами исповедоваться?
– У вас же любовь. Ты для нее полный краш был, – высокий Мамонтов глядел на изящного крепкого юнца сверху вниз.
– Севрюга напридумывала себе невероятного. Химер, – спокойно возразил Локи.
– Еще в школе исключительно ради общения с тобой она организовала подпольный банк, превратилась в черную ростовщицу, обирала, грабила школяров. А тебе бабло отстегивала. И ты ее деньги брал, Локи. Но она для тебя крашем не являлась?
– Нет, – Локи покачал своей прекрасной головой. – Севрюга никогда мне не нравилась. Не мой идеал. А деньги она с наших в школе гребла от жлобства врожденного, а вовсе не из-за меня. Она мечтала стать богатой… обеспеченной, крутой.
– Она в тебя страстно влюбилась, – вмешался Макар. – А ты ее использовал в корыстных целях.
– Нет, – отрезал Локи, повернувшись к нему. – Я у нее никогда ничего не клянчил и не требовал. И не заставлял ее. Она сама… добровольно. Но мне и ее подачки потом опротивели. Я послал Севрюгу вместе с ее дарами.
– Почему? – спросил Клавдий.
– Мне стало тошно. Я видеть ее больше не мог.
– Из-за угрозы донести на тебя? Этим она пыталась удержать тебя возле себя? – продолжал Макар.
– Да, – Локи смотрел на него. – А вы бы как поступили? Вы, мужики? Когда та, с кем ты спал… заявляет тебе в глаза: «Если уйдешь, бросишь, настучу ментам про наркоту в твоей тачке – якобы ты закладчик. Они тебя замордуют». А я с наркотиками никогда дела не имел! Я ей объяснил – а она мне: «Ну, если не наркота, тогда придумаю еще похлеще! Напишу заявление в полицию, мне поверят. Насидишься в тюряге, из института вылетишь, только посмей меня бросить!» Я ей ответил: «От тебя воняет. Стучи кому хочешь, но ко мне больше не приближайся! Иди на…!»
Его голос сорвался. Он не смог сдержать эмоций.
– И когда же подобный разговор у вас случился? – мрачно осведомился Клавдий.
– Девятнадцатого мая, – ответил Локи, он закурил, пытался взять себя в руки.
– А когда вы с ней виделись в последний раз?
– Тоже девятнадцатого мая.
– А после? – вмешался Макар, слушавший напряженно, внимательно.
– Нет. С тех пор мы не виделись. Я ее послал. Она бросила меня… и поселок. Умотала куда-то. – Локи затянулся сигаретой.
– Она пропала без вести! – повысил голос Макар. – Ты сейчас не лжешь нам?
– Нет. Девятнадцатого мая она меня подкараулила в обеденный перерыв. Явилась от Котловки.
– Из парикмахерской? Салона красоты? – уточнил Макар.
– Да, от Настьки. Лаком для волос от нее несло за километр. Она позвала меня к себе домой… в коттедж, у нее ведь мать с любовником на юга свалили. Вознамерилась забрать меня к себе на весь вечер
