Ирина Лобусова - Плач под душем
– Этотвоё последнее слово!
– Разумеется! Пошёл к черту и как можно на дольше! Я не собираюсь тебя видеть! И чем мириться с тобой, лучше утоплюсь!
– Ладно. Ты сама выбрала свою судьбу.
В трубке раздались короткие злобные гудки, и я недоуменно уставилась на белый аппарат телефона. Что это было? Чем он угрожал? Чушь какая-то! Полная нелепость! Я не поняла ничего из его слов! Чем он мне угрожал? Что он может сделать? Или на почве потрясения он действительно съехал с ума? У меня не было времени ломать голову. В конце рабочего дня я захватила чемодан и отправилась к Галине.
Ещё в прихожей я обратила внимание на её растерянный вид.
– Что-то случилось?
– Да, в общем… Понимаешь… сначала я не хотела тебе говорить… Но лучше, если ты будешь знать…
– Не тяни! Этот кретин, мой бывший супруг, явился сюда?
– Твой муж? Нет. Тут совсем другое… буквально полчаса назад у меня были из милиции… Следователь по фамилии Никитин. Кажется, капитан.
Чемодан грохнулся на пол.
– Но зачем он к тебе приходил? Почему именно к тебе? Что он хотел?
– Он спрашивал, правда ли, что в ночь на такое-то число ты провела у меня в квартире. Я сказала, что да, правда. И тут… ты меня извини… но поступить иначе я не смогла…. Он спросил, в котором часу ты пришла и я сказала… я сказала, что в три ночи….
– Ты это сказала?
– Да… что у тебя была важная деловая встреча и что ты пришла около трёх… Я не должна была этого говорить, наверное… Но он такой хитрый, он из меня буквально вырвал… я испугалась…
У меня похолодели руки.
– Ничего страшного. Раз сказала – что поделаешь. Вопрос в другом: откуда он узнал, что ночь убийства Ольги я провела именно у тебя?
– Убийства? – взвизгнула подруга. – Какого убийства?!
– Этой ночью убили мою компаньонку, Ольгу. Откуда он узнал, что я была у тебя?
– Наверное, ты сама сказала…
– Нет. Я ничего не говорила. Если только…
Мною овладели самые плохие предчувствия. Галина растерянно уставилась на меня.
– Ты её убила, Наташа? У тебя такой характер… Ты можешь…
– Нет. Жизнью тебе клянусь – не я!
Я не знала, верит она или нет, но видела, что она слишком напугана появлением в доме милиции и собирается выставить меня за дверь. Я не собиралась злоупотреблять её терпением, поэтому дала себе слово, что найду квартиру в ближайшие несколько дней. И ещё одно слово: утром найти хорошего адвоката и с помощью каких-нибудь связей положить конец этим преследованиям. И обязательно позвонить Рыжику (я не заметила, как мысленно назвала его, самого любимого на этой земле, так, как называла в далёкие-далёкие годы прежде – Рыжик), и быть уверенной в поступках, и ничего не бояться, я…
Галина постелила мне на диване. Я легла в чистую, пахнувшую травами постель. Все тело болело, и я знала: эту ночь я не буду спокойно спать. Я не смогу заснуть, даже если до рассвета стану считать глупых и никому не нужных (как я) овец.
Боль. Слепящий колодец, по гладким стенкам которого я скатываюсь вниз, не чувствуя ног. Боль пульсирует, рвётся, жадно желает жить, прожигает плоть раскалённым дыханием обнажённых нервов. Только боль…. Больше ничего нет. Разве что пятно, на котором пульсируют и дрожат смутные, неясные тени… Сколько мне наложили швов? Насколько это до боли осталось в моей памяти… Я помнила всё: каждый шов и свою кровь, ещё до погружения в бездну разлившейся дурноты, где выступал отравой и мутью сам воздух. Где они были, эти швы? Мысли блуждали в слепящем колодце боли, в туманящей дурноте… Их невозможно собрать. Слишком быстрые, они проскальзывали сквозь мои изломанные пальцы.
Дурнота означала, что мне всё-такидали наркоз. Там, несколько часов назад, вместе с болью были надрывные голоса, в сверкающей чистым кафелем операционной. Несколько рваных, грубых, проникающих сквозь мышцы и вены в самую сокровенную сердцевину сверкающего колодца боли, уничтожающей и мысли, и глаза… Визгливые… особенно визгливый один. Женский.
– Вы что, из ума выжили? С чего вдруг я буду ей давать? Вы не понимаете, сколько стоит одна ампула? Я могу вам это сказать! Это средство у нас получают не все пациенты! Только очень состоятельные, способные заплатить. А вы хотите, чтобы я ей бухнула целую ампулу! Просто так! Мало того, что вы привозите мне по ночам всякий сброд, так ещё требуете, чтобы я делилась наркозом? Ничего, вживую зашьют! Тоже мне барыня! Пусть сдохнет, на том свете будет лучше, чем в тюрьме! Я вашим уголовникам бесплатно давать наркоз не буду! И нечего мне тыкать в лицо всякими бумажками!
Голоса, топот ног…Слепящий колодец… Всёниже и ниже…
Я отдавала отчёт, что открываю глаза. Я понимала, что медленно, постепенно прихожу в себя, возвращаясь оттуда, откуда не возвращаются. Меня преследовал страшный тошнотворный привкус. Сильно тошнило, буквально выворачиваянаизнанку. Раскалывалась голова. Перед глазами всё плыло. Я не могла различать ниместа, где нахожусь, ни человеческих лиц. Только смутные пятна, тени, посреди слепящего колодца боли. Постепенно тени концентрировались, приобретая неясные очертания. Я отчётливо видела две. Пятна, приближавшиеся всё ниже и ниже. Если быя была в нормальном состоянии, если бы у меня не отходил наркоз, я сказала бы, что они вошли в комнату. Снова начинали преследовать голоса. Все слова яразбирала отчётливо.
– Извините за маленький инцидент, – сказала одна тень, посветлей, – она будет наказана. Произошло недоразумение, она просто не подумала….
– Ничего страшного, – перебила тень потемней, – скажите лучше, жить будет?
– Будет! Обязательно будет! С ней ничего страшного. Ей повезло. Несколько сантиметров ниже, да удары посильней – иразрезали бы весь живот из-за травмы поджелудочной. А так ничего страшного, обойдётся. Ушибы, синяки да несколько небольших швов. Швы, правда, глубокие, но жить будет.
– Жаль. На её месте лучше не жить.
– Так серьёзно?
– Лет пятнадцать. А условия, сами видите.
– Извините… Если это не секрет, что она сделала?
– Убила двоих человек. Пятнадцатьлет дают только за убийство.
– Такая молодая, красивая…Что с нею произошло?
– Знаете, как это бывает. Оказалась не в тот час не в том месте. Скажите лучше, долго ей здесь?
– Дней пять. Швы снимают на пятый день. Но уже через несколько часов сможет двигаться. С нейбудет охранник?
– Постоянно! Вы даже не представляете, что мне будет, если она сбежит! Не бомжей ведь прибила. А раньше выписать нельзя?
– К сожалению, нет. Швы снимают только на пятый. Если раньше – ничего хорошего не выйдет.
– Когда она придёт в себя?
– Я думаю, уже пришла. Слушает внимательно наш разговор и делает вид, что спит.
Тени наклонялись всё ниже и ниже. Голос был приятный, молодой – у той тени, что была посветлее. Второй же голос показался мне знакомым…
– Красавица, открывай глаза! Хватит прикидываться!
Попыталась с огромным трудом разомкнуть тяжёлыелипкие веки. Тени приобрели очертания и вскоре я различила двух склонившихся над моей кроватью мужчин. Первым был молодой симпатичный врач в белом халате, вторым был Никитин. Я лежала в длинной светлой комнате с зелёными стенами, огромными окнами и двумя рядами коек (я не могла их сосчитать, всё плыло, какв тумане). Кое-где на койках лежали люди. Закутанные в одеяло фигуры. Как и я. В комнате был страшный холод.
– Где я нахожусь? – голос отказывался повиноваться, из меня вырвался хриплый свистящий клёкот.
– В больнице скорой помощи. Тебя привезли ночью. Утром сделали небольшую операцию и наложили швы. Врач говорит, что всё хорошо закончилось, – Никитин.
– Как себя чувствуешь? – врач.
– Тошнит. И голова болит.
– Всё понятно. После того, как гражданин начальник устроил грандиозный скандал, тебе даже переборщили с наркозом.
Врач, нагнувшись, посмотрел мои зрачки. Ощупал пульс. Откинув одеяло, осмотрел повязку.
– Можешь поворачиваться на живот. Только очень осторожно.
– Вы можете идти, – сказал Никитин врачу. Свойством этого человека было распоряжаться везде, как у себя дома. Врач смутился. Он был совсем молодой. Наверное, недавний выпускник. Кто ещё взялся бы за уголовницу….
– Ладно, пойду пообедаю, – покраснел и исчез.
Рядом со мной остался только Никитин. Откуда-то притащил стул и сел. Нависая надо мной совсем низко.
– Слушай. У меня мало времени. И так столько часов с тобой вожусь. То, что произошло… Мы знаем… Мы оба. Для всех остальных – ты ударилась о кровать. Никакого языка, никаких протоколов! Тебе туда ещё возвращаться, поэтому захлопни пасть. Ты уже видишь, лучше бы с самого начала ты её плотно закрыла.
– Вы сделали это специально, чтобы меня убить?
– Дура! Если бы я хотел твоей смерти, стал бы я с тобой возиться полночи! Можно сказать, я спас тебе жизнь! С того света вытащил! Знаешь, что тебя не хотели принимать? И тем более не хотели шить под наркозом? Пришлось воспользоваться служебным положением и сделать страшный скандал! До главврача дошёл! Видишь, как всёхорошо закончилось?
