Ирина Лобусова - Плач под душем
– Я ухожу.
– Куда это, на ночь глядя? Снова в офис? И когда придёшь?
– Ты не понял. Я ухожу от тебя. Ухожу из этого дома, из обломков нашей семьи, от тебя. Навсегда ухожу. Насовсем. Понимаешь?
Почему-то я запомнила его лучше всего именно таким, как он был в тот момент: с растопыренными пальцами рук, красного, с нелепо выпученными глазами и распяленным ртом… раскрытым распяленным ртом, из которого с громким шумом вылетел воздух. Картина была отвратительной и жалкой одновременно. Я пошла в спальню, вынула из шкафа чемодан и стала в беспорядке сбрасывать в него свои вещи.
– Ты этого не сделаешь!
Красный и дрожащий, он возник за спиной. Теперь глаза его были бешеными, а руки дрожали.
– Тыэтого не сделаешь! Я не позволю тебе так просто от меня уйти! Как будто ты ни во что меня не ставишь! Ты не посмеешь! Сука! Трахалась с каждым за моей спиной, а сама корчишь оскорблённую! Я с тобой говорю!
– Яслышу. Ты для меня больше ничего не значишь. В моём представлении ты теперь хуже, чем кусок дерьма. Я чувствую себя липкойи заражённой оттого, что долго прикасалась кдерьму. И единственный способ сохранить гордость и человеческое достоинство – выбросить дерьмо обратно на помойку. Если хочешь, валяйся в грязи, но без меня. Мне всё равно, что дальше с тобой будет. Я ухожу. Не могу больше тебя выносить! Понимай, как хочешь.
– Так много слов, и от кого? Да куда ты пойдёшь? Тебе жить негде!
– Ничего. Главное, что жить не с тобой.
– Куда ты пойдёшь?
– Не твоё дело.
– К рыжему любовнику?! Значит, это просто предлог?
– Ты так ничего и не понял.
– Не смей уходить! Ты не можешь это сделать!
Говоря одно и то же, он бродил следом за мной по комнатам. Я задыхалась и мечтала только ободном: поскорее отсюда выбраться.
– если ты отсюда уйдёшь, то больше не вернёшься! Выгоню как собаку вон! Я этого так не оставлю! Я тебе отомщу! Ты меня надолго запомнишь! Я отомщу!
Это было уже смешно. Чтобы скрыть охватывающий меня смех, я сказала:
– Завтра свяжусь со своим адвокатом и подам на развод. Детей у нас нет, значит, все пройдёт очень просто. Постарайся хотя бы вести себя прилично, хоть ты сам во всем виноват!
– Я ни в чем не виноват! Сука!
Наконец, вещи были собраны и с решительным видом я направилась к двери. Обернулась. Мы стояли друг напротив друга. Я чувствовала только сильную боль. Он– ненависть. ИТ не пытался это скрыть.
– Наташа! Давай поговорим спокойно! Я в последний раз прошу тебя одуматься и никуда не уходить! Я постараюсь забыть о твоём сумасбродном поведении сейчас. А ты постараешься забыть о моей оплошности. Я был не прав в том, что ты все это узнала. Следующий раз я постараюсь сохранить все в тайне, чтобы ты ничего не узнала, если ты воспринимаешь это настолько серьёзно. И если ты не хочешь, я не буду больше дарить тебе цветы, особенно розы. Давай попробуем ещё раз. Я люблю тебя и я хочу жить с тобой всю жизнь, даже тогда, когда ты станешь старой, некрасивой и никому не нужной. Я постараюсь щадить твои чувства и все делать так, чтобы ты ни о чем не догадалась.
– Значит, ты не зарекаешься и впредь? Эта проститутка настолько меня лучше?
– Вовсе нет! Второй раз я к ней не пойду. Ты великолепная женщина и ты меня устраиваешь. Но у каждой женщины есть что-то индивидуальное. Давай попробуем ещё раз! Не нужно спешить! Пожалуйста, не нужно от меня никуда уходить, я этого не терплю! Я не смогу жить с мыслью, что ты от меня уходишь.
– А я смогу. И даже очень хорошо. Я не хочу тебя видеть. И нечего пробовать. У нас с тобой с самого начала ничего не было. Ты всегда вёл себя, как последняя свинья. Больше так жить не хочу. Уйди с глаз. Я хочу вырваться на воздух.
– Подумай! Всю жизнь будешь жалеть!
Я вышла в коридор и стала спускаться по лестнице. Не взяла ключи. Не успела собрать все вещи, но главное было – документы. И деньги. Я не собиралась возвращаться за вещами. Лучше купить новые, я могу себе это позволить.
Медленно спускалась по лестнице. Он выскочил следом. Прогнулся через перилла и начал громко орать:
– Я тебе отомщу! Ты пожалеешь! Сука! Долго будешь жалеть! Лет 10–15, не меньше!
Вышла на улицу, не обратив особенного внимания на его слова. Я не восприняла их всерьёз, не хотела обэтом думать. Было холодно и темно. Стал накрапывать дождь. Уверенность сняло с меня, как рукой. Растерянно побрела к остановке автобуса.
Куда идти? Вопрос встал передо мнойсо всей остротой, как только я сделала несколько шагов по притихшему ночному городу, на фоне которого моя семейная драма казалась смешной и нелепой. Куда идти? Мои маленькие часики, пережившие вместе со мной не одну беду, показывали без пяти два. У меня было много подруг. Но на всей земле не существует такой дружбы, чтобы завалиться в два часа ночи без предупреждения и ничего не выслушать на свой счёт. Так можно приходить только к маме, но мама далеко. Здесь и сейчас я была одна: никому не нужныйчужой человек в чужом городе, растворяющий свою беду на фоне ночных уличных огней. Сжимая ручку чемодана до посинения, я, тем не менее, чувствовала себя уверенно. Что-то в глубине души подсказывало, что поступила я правильно, и от этого было легко. Утром я собиралась заняться поисками квартиры, но до того момента, как найду, можно переждать у одной из подруг (у Галины), а пока оставался единственный выход… Вскоре подвернувшееся такси везло меня на вокзал. Начинать жизнь заново, хотя тебе почти тридцать? Почему бы и нет! Что ещё оставалось, не вешаться же с тоски? Это было бы нелепо, и совсем не в моём характере. Однажды очень близкий мне человек сказал:
– Тебя бьют, ты падаешь, а потом опять поднимаешься и идёшь, хотя туда совсем не надо идти. Ты идёшь до конца, каким бы ни был этот конец, и ничего не делаешь наполовину. Это хорошо. Что толку в недосказанности? Главное, что всегда поднимаешься! А значит, никогда не сможешь по-настоящему упасть.
Так я пыталась подбодрить себя, сидя на заднем сидении старой разбитой машины, которая тряслась на каждом камне. И, подпрыгивая, я чувствовала так, словно у меня не осталось ни одной целой кости. Именно поэтому в глазах моих стояла вязкая противная жидкость.
На вокзале в платном, а потому чистом зале ожидания, устроившись в мягком кресле, под надсадную трескотню сломанного телевизора, я пыталась собрать во что-то целое свою разбитую жизнь. Вроде бы чего-то ждала, жила, к чему-то стремилась, а в результате – ни квартиры, ни дома, ни семьи, ничего… Ничего, кроме жалкого плана действий, не способного подбодрить даже бродячую собаку… ошиваться у друзей, снимать квартиру, и снова искать то, что невозможно найти…
Утром я была настроена более оптимистично. Переступив порог офиса с чемоданом в руке.
– Вы уезжаете в командировку? – недоуменно вытаращился охранник (ещё бы: в данных обстоятельствах командировка означает сбежать, а если я сбегу, все они останутся без работы)
– Нет, я никуда не еду. Это просто так.
На его лице все ещё было недоумение, поэтому я выпалила(как последняя дура):
– Я развожусь с мужем и ушла из дома, поэтому чемодан.
Охранник покраснел и пробормотал извинения, а я, глупо улыбаясь, прошествовала в кабинет. Хороша директор фирмы, болтающая о личных делах с охранником! Надо заканчивать это нелепое мальчишество и становиться серьёзней. Женщине, способной решительно и бесповоротно уйти от мужа, серьёзность к лицу.
И был день, в который я успела совершить много дел. Позвонить Галине и договориться, что несколько дней поживу у неё. Найти несколько подходящих вариантов квартир (я собиралась посмотреть их в выходные). И провернуть по работе столько, сколько не делала в обычных обстоятельствах за неделю. В четыре часа секретарша передала, что меня спрашивает по телефону мужской голос. Я взяла трубку.
– Наталья, я решил дать тебе последний шанс одуматься и вернуться полюбовно домой.
– Я не твоя студентка и ты не принимаешь у меня экзамен.
– Да хоть послушай себя со стороны! Ты же сумасшедшая! У тебя шизофрения! Необходим доктор!
– Если я сумасшедшая, зачем ты звонишь?
– Звоню потому, что всё-такитебя люблю. И надеюсь, что, когда ты одумаешься, мы сможем быть вместе.
– Не тешь себя иллюзиями. Этого не будет. Никогда.
– Хорошо. Раз так, послушай, что я скажу. Я думал всё утро. И сейчас я собираюсь выйти из дома. У меня есть два направления. Я могу поехать к тебе на работу, это первое. Но я могу выбрать и второе. Так что решать тебе.
– Знаешь, по-моему, это тебе необходим доктор!
– Если ты сейчас скажешь, что готова мириться, я немедленно еду к тебе. Но если ты откажешься вернуться домой категорически, я выберу второе.
– Не могу понять, чем ты мне угрожаешь. Поэтому – пошёл к черту!
– Этотвоё последнее слово!
– Разумеется! Пошёл к черту и как можно на дольше! Я не собираюсь тебя видеть! И чем мириться с тобой, лучше утоплюсь!
– Ладно. Ты сама выбрала свою судьбу.
