Эльвира Барякина - Дикая Морковка
— Перед вами находятся ритуальные предметы времен расцвета… э-э… Боспорского царства. Все они были извлечены из могильника, который был обнаружен Анатолием… э-э… Мухиным в 2000 году после рождества Христова.
Капитан огладил пегую с проседью бороду.
— И во сколько вы, молодой человек, оцениваете все это богатство?
Мухин улыбнулся ласково и скромно.
— Мои подсчеты, конечно, не совсем точны… Но я… э-э… полагаю… С учетом того, что здесь имеются элементы, выполненные из чистого золота… Да и потом отличная сохранность и ореол старинности…
— Так сколько?! — в один голос спросили Костик и капитан.
— Вероятно тысяч… э-э… триста-четыреста долларов, никак не меньше. А по аукционным меркам — и того более.
Такая сумма привела в шок не только Костика и капитана. У всех просто челюсти отвисли, и по глазам стало ясно, что каждый в уме уже переводит доллары на рубли и прикидывает, сколько всякого добра можно было бы накупить на такую уйму деньжищ.
Капитан уважительно потрепал Мухина по плечу.
— Что ж, ваше имя, я думаю, войдет в историю. Подумать только: привнести такой вклад в науку! Да и потом любой другой на вашем месте, попросту говоря, стибрил бы все это добро, да и дело с концом, а вы…
— Что вы! — зарделся Мухин. — Это все принадлежит… э-э… народу!
Капитан с Костиком переглянулись и по очереди пожали Мухину руку.
— Вот что, — сказал наконец капитан, — мы сейчас направляемся в Керчь и захватим с собой и вас, и клад. Так что скручивайте свои палатки и через два часа готовьтесь к отплытию.
Все прокричали ура, и только Аська — смущенная и грустная — подошла к капитану и прошептала ему на ухо:
— А как же тело Пал Палыча? Так и останется там, в склепе?
На капитанском лице отразилось легкое неудовольствие.
— А зачем его тревожить? Пусть себе лежит. Да и на такой жаре он наверняка протух сто раз.
На Аськины глаза навернулись умоляющие слезы.
— Нет! Мы должны его забрать! Он светило исторической науки! И так бросать его — подло! А потом его же должны исследовать патологоанатомы…
Видя, что от нее не отвязаться, капитан кивнул головой.
— Ну, хорошо, хорошо… Где тут ваша усыпальница?
Посещать склеп никому не хотелось, но Аська была права: начальника и научного руководителя нельзя было оставлять на произвол судьбы. Поэтому Серега и пара матросов на скорую руку изготовили из брезента носилки, соорудили из намоченных платков повязки на лица и отправились выполнять скорбный долг.
Когда они вновь показались на тропинке, ведущей к лагерю, Аська уже приготовилась рыдать, а все остальные сделали трагические лица, но тут Серега замахал рукой.
— Народ! А его там нету!
Как реагировать на такое сообщение, никто не знал. Оказалось, что от Пал Палыча не осталось даже кусочка шорт: видимо, его уже кто-то успел окончательно съесть. Народ сразу вспомнил, как однажды ночью Каша принялся лаять куда-то в сторону склепа и долго не мог угомониться. Все тогда решили, что это или Геростен, или какие-нибудь шакалы. Значит, вот кем они поживились! И все, кроме Аськи, лишь облегченно вздохнули.
— Не плачь! Вот приедет следователь, он все отыщет и расследует, попробовал ее утешить Костик.
Но Аська лишь покачала головой.
— Это все настолько ужасно и цинично… Никому нет дела… Ведь такая нелепая смерть: погибнуть от рук дуры-Раисы… А потом тебя съедают степные шакалы и стрекозлы.
И вся в слезах и расстройстве Аська пошла собирать свои вещи.
* * *А народ стоял на ушах. «Домой! Скорее домой!» — эта фраза носилась в воздухе и будоражила своей магией. Археологи ликовали и собирали вещи, запихивая все подряд в рюкзаки и сумки. Даже Вадик наконец очнулся ото сна и тоже начал складывать свои немногочисленные шмотки.
— Где мои носки с зеленой Покахонтас? — орала Гагарина, ползая по всем палаткам.
Но никто ни на кого не обращал внимания. Санька вцепилась в свой пакет и утрамбовывала ногой все свое, встречавшееся на пути. Она уже была в предвкушении дома. Ура, ехать домой — это же О! Это счастье, это сколько хочешь воды, это не просто еда, это борщ со сметаной и жареная курица. Ой, мамочки, скорее домой!
С Раей решили поступить следующим образом: Сереге поручили бдительно за ней следить, чтобы она опять по дурости никого не прибила, а в Керчи показать ее милиции и спросить, что делают с девочками из рая, которые вон что творят с патронами и палят из ружей по начальникам экспедиций.
Рая выслушала свой приговор стоически и все время улыбалась, из чего часть народа сделала вывод, что у нее совсем уехала крыша, а часть — что уж в чем-чем, а в мужестве ей не откажешь.
Санька на скорую руку упаковала свои вещички и пошла повидаться с Андрюшкой. Ей надо было кое-что ему сказать, но что именно, она и сама не знала.
Андрюшка уже тоже собрался и теперь помогал Вадику затянуть рюкзак. Санька смерила свою бывшую пассию презрительным взглядом: вот Андрюха-то был готов ради нее в тюрьму пойти на пятнадцать лет, а этот лежал бревном и ждал у моря погоды… Аж позеленел весь, иссох… С Богом, видите ли, разговаривал… Ага, как же! Станет Бог всяких дураков слушать! У него и на умных-то, чай, рук не хватает.
Завидев Саньку, Андрюшка бросил Вадиков рюкзак и поднялся ей навстречу.
— Привет! Как дела?
Санька потупила взгляд.
— Нормально.
На самом деле надо ведь было поблагодарить его за все, но у Саньки просто язык не поворачивался. И потом тут еще этот Вадик!
— Ты всю ночь в раскопе просидел? — спросила она вместо этого.
Андрюшка кивнул.
— Ага.
— Не замерз?
— Не-а.
И опять повисла пауза. И это происходило с Санькой, которая всю жизнь только и делала, что языком чесала!
— Ты дай мне свой домашний телефон… — проговорил Андрюшка, тоже отчего-то смутившись. — Я тебе позвоню, как приедем.
— А Костик уплывает! — пробормотал Данилка, мешавшийся у всех под ногами.
— Да-да, — отозвался он, не глядя, — мы сейчас тоже поедем…
Но Данилка настойчиво цеплялся за дядю.
— Наш царь тю-тю!
— А-а! — заголосил вдруг Мухин откуда-то с берега. — Держите его!
Санька вздрогнула. Ну чего еще?! Все недовольно выползли на агору, чтобы посмотреть, что опять случилось.
Шлюпка вместе с Костиком легко переносилась через волны по направлению к кораблю. Мухин вопил, прыгая по пояс в воде. Все заволновались и столпились у берега.
— Ну что ты орешь? — спросила Гагарина, помахивая вновь обретенными носками. — Сейчас он вернется.
— Да-а?! Ты думаешь?! — запричитал Мухин. — А зачем он тогда мой клад забрал?!
— Как «забрал»?! — ахнула Аська.
— Костя-я-а! — закричала Гагарина в море. — Ты куда-а?
— Прощай, абрикосовая ты моя! — донеслось со шлюпки. — Прощай, краса раскопа!
— Что?! — Гагарина вдруг разразилась рыданиями. — Костик, задница, вернись немедленно, ненавижу тебя!
Народ тоже принялся орать и извергать проклятия.
— Верни клад!
— Мы тебе… Мы тебя из-под земли…
— А как же мы? Как мы-то теперь?
— Сукин сын!!!
Гребцы на шлюпке подняли весла. Костик встал на корму и, сложив руки рупором, принялся кричать:
— Этот, граждане, клад давно продан вашим Пал Палычем. Козел он был. Я его свел с покупателями, а он решил меня подвести, хотел заныкать себе мои проценты. Я сразу понял, что здесь дело нечисто. Приехал его контролировать, а он лапки и откинул. Так что клад я изымаю. Имею полное право. А про капитанскую дочку я вам наврал!!! Это вообще и мой корабль и мой капитан! Тридцать три вам китайских приседания! Чао!
— А-а! — не выдержал Мухин, колотя руками по воде, — нее, о-о, сво… — Слова ему не давались.
— Тебя все равно посадят! — заголосила Санька.
— Ага! Конечно! — ехидно откликнулся Костик. Шлюпка снова начала медленно плыть к кораблю. — Да я мэра знаю, губернатора знаю, я всех знаю! Кто меня посадит? Да я с каждым ментом водку пил!
Постепенно его голос удалялся и становился все тише. Отчаяние же на берегу становилось все громче и страшнее. Вся женская половина рыдала. Гагарина вообще выла и билась головой о гальку. Данилка хныкал и цеплялся за маму. Каша лаял. Мухин в истерике продолжал выкрикивать нечленораздельные звуки. Остальные юноши либо ругались, либо молча и напряженно вглядывались в людей со шлюпки, которые уже поднимались на борт.
Через несколько минут, не обращая внимания на панику, царившую на берегу, корабль издал прощальный гудок и поплыл.
* * *Заливаясь горючими слезами, Аська каялась народу в том, что действительно хотела помочь Пал Палычу сбыть клад иностранцам.
— Они должны за нами приехать! — говорила она, пытаясь убедить в этом хотя бы саму себя. — Они должны за нас переволноваться! Сань, скажи им! Ты же видела сообщение на пейджере!
