Алексей Макеев - Портрет смерти. Холст, кровь
Хладное тело увезли в морг. Полиция опять хозяйничала в доме. Сержанта Габано в ее рядах сегодня не наблюдалось. И вновь обитателей дома собрали в гостиной, полковник Конферо проводил допрос, майор Сандалья проникновенно помалкивал, измываясь над собственными усами. Мятый Генрих, утомленный бесконечными возлияниями, тянул минералку и чесал взъерошенную макушку. Те же люди: гувернантка с каменным лицом, мальчик Марио с ликом свергнутого с небес ангелочка, напряженный Ворген, угрюмый садовник. Покинула свои апартаменты Изабелла – она сидела на диване, закутавшись в платок, тоскливо проницала пространство.
– Я вам безмерно сочувствую, Изабелла, – смастерил бездонную скорбь полковник. – Столько несчастий обрушилось на ваш дом…
– Это не мой дом, – прошептала Изабелла. – Это дом моего старшего брата…
Всем посвященным стало смешно. Генрих криво ухмыльнулся, поджала губки гувернантка, как-то судорожно вздрогнул Марио.
– Простите, – вздохнул полковник. – Не то сказал. Итак, мы выяснили, что ночь прошла спокойно…
– О, да, – подтвердил я.
– Вас не спрашивают, – процедил Конферо.
– Действительно, Андрей Иванович, – повернула голову Изабелла. – Ведь то, что с вами произошло, могло и не иметь отношения к тому, что случилось с Сесиль. Вы могли выпить, оступиться…
– А из буфета пропало белое бордо «О Брион» и «Турин Совиньон», – сурово произнес Генрих. – Меня не проведешь, у меня все на учете.
Ухмыльнулся в усы майор Сандалья.
– Точно, – хлопнул я себя по лбу. – Был пьян и ничего не помню. Спасибо, Генрих, что напомнили.
– Вот так-то лучше, – усмехнулся полковник. – Ладно, господа, подождем заключения эксперта, но подозреваю, что мы имеем дело с еще одним несчастным случаем, – полковник повернул голову и пристально воззрился на Йорана Воргена. – А вам не позавидуешь, господин Ворген. В доме, который вы призваны охранять, происходит целая вереница трагических событий. Пропажа и последующее обнаружение тела Гуго Эндерса, несчастье с его женой, гибель невинной Кармен, неприятность, приключившаяся с Сесиль… Вы нормально себя чувствуете? Совесть не покусывает?
Йоран Ворген поднял голову, водрузил на полковника тяжелый взор.
– Вы на что-то намекаете, полковник? Ах, простите, вы всего лишь констатируете… Хорошо, пропажу, как вы выразились, тела Гуго Эндерса можно поставить мне в упрек. Но это была не пропажа, а добровольный уход не совсем вменяемого человека. Полиция тоже показала себя не с лучшей стороны. Госпожа Эльвира покончила жизнь самоубийством – кто, как не вы, настаивал на этой версии? Гибель Кармен – несчастный случай, в этом доме крутая и твердая лестница. Горничная Сесиль подавилась косточкой, вы сами на этом настаиваете. Совесть моя неспокойна, вы правы, поскольку, будучи начальником охраны, я все равно несу ответственность за происходящее в доме. Если госпоже Изабелле будет угодно меня уволить, она меня уволит.
То, как Изабелла посмотрела на Воргена, заслуживало отдельного описания. В этом взгляде было много интересного. Нерешительность, подозрение, сожаление, нежелание выбирать из двух геморроев.
– Не надо ерничать, полковник, – прошептала Изабелла. – У меня нет претензий к господину Воргену. В его обязанности входит охрана поместья от посягательств извне. Внутренние дела – вне пределов его компетенции. Вы не будете возражать, если мы разойдемся?
– Конечно, Изабелла, простите, – полковник с готовностью состроил услужливую мину.
Население виллы катастрофически сокращалось. Уехала полиция. Мы с Варварой блуждали по дому, не отходя друг от друга. Никого, пустые коридоры. Люди попрятались по своим норам.
– Ты обратил внимание на одну интересную особенность? – шептала Варвара. – В доме постоянно что-то происходит, но не наблюдается оттока населения. Нормальные люди, почувствовав угрозу своей жизни, непременно бы разъехались. Эльвира здесь жила до самой смерти, хотя чувствовала угрозу. Сесиль тянула до последнего, а ведь она чего-то боялась. Генрих, хоть и пьяница, а не дурак, не испытывает желания съехать. Гувернантка, вместо того чтобы уволиться, упорно выжидает. Садовник, начальник охраны… Мелкому Марио вообще на все плевать…
– Пойдем отдыхать, – вздохнул я. – Голова раскалывается, не могу больше думать.
После серии инцидентов с участием моей головы я чувствовал себя ужасно. Варвара доволокла меня до комнаты, уложила в постель. Вытрясла из багажа какие-то таблетки, принялась ругаться, что в комнате нет ни капли воды, чтобы запить. Умчалась за водой. Я стонал ей вслед, что нельзя болтаться одной по дому, в котором поселилась смерть. Она вернулась через целую вечность.
– Ты слишком долго искала воду, – упрекнул я. – Бурила землю?
– Я видела, как общались Изабелла и Ворген, – сообщила Варвара. – Я подкралась, пыталась подслушать, но они очень тихо говорили. Эх, узнать бы, о чем шла речь…
Мы встали в шесть часов вечера, оделись, вышли из комнаты. По дому плавали миазмы. Он казался вымершим. Но неясное чувство подсказывало, что ни одна крыса не сбежала с тонущего корабля. В гостиной, развалившись в кресле, похрапывал Генрих в мятой рубашке. На журнальном столике стояла опустошенная на две трети бутылка виски. Парню снилось что-то приятное – по губам блуждала глумливая улыбочка.
– Помяни мое слово, следующим будет он, – прошептала Варвара. – Жалко непутевого. Но тут уж кто успел. Либо Изабелла прикончит Генриха, либо Генрих прикончит Изабеллу. Но Изабелла представляется мудрее Генриха.
– Ты понимаешь ситуацию слишком упрощенно, – упрекнул я.
– А нужно плодить сущности? – удивилась Варвара. – Жизнь достаточно простая штука. Месть, деньги, власть. Всё. Иногда любовь. Вернее, слепая страсть по конкретному объекту. Дом на Плата-дель-Торо стоит многие миллионы.
«А страховка за дом, наверное, не многим уступает его стоимости», – почему-то подумал я.
Изабелла пребывала в излюбленной позе на излюбленном месте – стояла, скрестив руки, у окна в холле второго этажа. Неподвижная фигура в закрытом платье. Резко повернулась, одарив нас пронзительным взглядом. Мы изобразили что-то учтивое и поплыли к лестнице. Пустые марши, пустой холл, озаренный дрожащей рябью. На крыльце стоял Ворген, жадно курил и думал.
– Не хотите исповедаться, господин Ворген? – вкрадчиво спросил я.
Он сделал злое и решительное лицо.
– А вы священник?
– Могу побыть им, – я пожал плечами. – Итак?
Ворген отвернулся. Мы поплыли дальше.
– Далеко собрались? – процедил он в спину.
– В город, – сказал я. – Вы не против, если мы осмотрим местные достопримечательности?
– Надеюсь, вы не сбежите из страны в разгар полицейского расследования?
– Как в анекдоте, – шепнула Варвара, когда мы ступили на дорожку. – Папа, я замуж вышла. Ничего не знаю. Как стемнеет – домой…
Поскрипывали качели, на которых сидел Марио. Он чем-то обидел свою гувернантку: Габриэлла прошла в дом мимо нас, ее лицо было каменным, по щеке расползалась жирная слеза. Мы недоуменно посмотрели ей вслед. Гувернантка взбежала на крыльцо, проигнорировав Воргена (тот тоже отвернулся), пропала в недрах здания.
– Чего это с ней? – не понял я.
– Она сломалась, – рекламным голосом сообщила Варвара.
Мы прошли мимо Марио – он качался и провожал нас пустым взглядом. Мы вошли в «лесистую местность». Упала освещенность, дорожка вилась серпантинной лентой. Человек, идущий навстречу, невзирая на приличную массу, практически не шумел. Дворник Тынис едва не напоролся на нас, когда мы вошли в поворот! Ойкнула Варвара, я остановился, сжав кулаки. Опять он лезет?
– В чем дело, Тынис?
Он посмотрел на нас с недоумением, взвалил на плечо мешок с инвентарем, который выронил от неожиданности, прошел мимо, не сказав ни слова. Мы угрюмо смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
– Расслабься, – похлопал я по плечу дрожащую Варвару. – Не пришел еще наш час.
Охрана на воротах выпустила нас без пререканий. Мы вышли в город – как из темницы на альпийский луг. Перебежали дорогу, юркнули в ближайший переулок, зашагали в центр, взявшись за руки.
Заходило солнце за кукольные домики из белого камня. Мы сидели у фонтана на Виктория-Плаза, любовались игрой водяных струй из мраморной чаши, лежащей на спине бронзового льва, грызли мороженое с ванилью, наслаждались окружением нормальных людей. Варвара таращилась с открытым ртом на «аутентичных» испанских мачо, которые очень эротично ей подмигивали, маслили взорами, я любовался женскими ножками. Продефилировало странное существо условно мужского пола, сверкая фиолетовым мелированием, обласкало меня волнующим взором.
– Может, нам расстаться на часок-другой? – иронично поинтересовалась Варвара. – Ты займешься своими делами, я займусь своими.
Из нее бы вышла прекрасная супруга – невзирая на неумение готовить еду, наводить порядок и воспитывать подрастающее поколение.
