Светлана Гончаренко - Зимний пейзаж с покойником
Тамада восстановил в памяти сценарий, Серега скупо дополнил его рассказ бытовыми деталями.
Похоже, праздник в самом деле удался. Офисный планктон нарядился белочками и зайчиками и скакал наперегонки по редколесью. Было очень весело. Менеджера региональных продаж Михайлова искусали осы. Двое младших менеджеров отправились в кусты по нужде и заблудились. Они постоянно звонили по мобильникам, но их никак не могли отыскать. В конце концов они самостоятельно выбрались на станцию в восемнадцати километрах от первоначальных кустов.
Серега все это время стерег оружие. Он угощался окорочками и скучал, пока не началась стрельба по бутылкам. Тут уж блеснул сам глава фирмы. Пробовали стрелять и другие. Бухгалтерша Никитина? Нет, эта страшно боялась ружья. Арик подтвердил, что Алла Федоровна засела в домике и, пока пальба не стихла, носу оттуда не казала.
А вот Лундышев хорохорился и за ружье хватался. Серега заверил, что стрелок он никуда не годный – руки слабые, целясь, жмурит оба глаза, при отдаче падает навзничь. Во всяком случае, на том корпоративе после первого же выстрела ружье у него отобрали. Может, он тогда только притворялся чайником? Но зачем?
– Прямо-таки парад неумех, – заметил Самоваров.
Стреляла и Люба. Поначалу она тоже трусила, но, когда стала попадать в бутылочки, разохотилась и даже выиграла приз – плюшевого тигра. Потом тоже пару раз баловалась.
– Это когда же «потом»? – заинтересовался Стас.
Серега прикусил язык. Ему не хотелось распространяться о слабостях хозяина, который лежал сейчас в морге и был одинок, беспомощен и нем. Теперь про него такого наговорят! Тот же Арька…
Арька и начал:
– Ты, Серега, имеешь в виду выезд на пейнт-бол? Ну да, палила она здорово, быстро насобачилась. Но это ведь ерунда, просто краска…
Серега замялся. С трудом подбирая слова, он поведал давным-давно известные вещи – что был у Александра Григорьевича с Любой служебный роман. Не роман даже, а так, веселые паузы между делом. Это всегда быстро у него кончалось, это несерьезно – как шоколадку съесть.
Все время у Еськова такая девочка-шоколадка имелась на примете. Всякий раз другая! Галина Павловна была в курсе и зорко следила, чтоб не вышло у мужа что-то подольше и послаще разрешенного.
Любина очередь была нынче по весне. Потом появилась какая-то Лиза, тоже черненькая, потом кто-то из бухгалтерии. С моделями Александр Григорьевич знался редко – слишком хлопотно и накладно. Это Арик подтвердил. Красоток и в «Сибмасле» хватало.
Так вот, Люба… Этой весной, когда Галина Павловна делала пластику и плотно застряла в клинике «Гламур», потому что от какого-то укола стали у нее чесаться и пухнуть то ли уши, то ли брови (ни Арик, ни Серега ничего не смыслили в женской красоте и подробностей не знали), Александр Григорьевич привозил Любу в Суржево. Раза три привозил. Хотел, наверное, похвастаться новыми хоромами, показать позолоту на стенах, чучело медведя и богатырские пуфики.
Один раз Люба даже заночевала в доме. Во время подобных визитов Зина нарочно пряталась на кухне: она никак не могла решить, требует ли лояльность рассказать потом хозяйке (и как-никак троюродной сестре) про постороннюю особу в доме и спальне. А может, наоборот, надо соблюдать интересы хозяина и держать язык за зубами? Наконец Зина догадалась, что лучше будет вообще ничего не видеть и не знать.
А вот Арик да Серега не прятались. Они преспокойно наблюдали, как длинноногая Люба бродит по комнатам, пускает зайчиков маленьким зеркальцем, напевает что-то под нос и смеется своим странным смехом, который напоминает почему-то о мартовском снеге и запахе прострелов-первоцветов. Потом Люба стояла на балконе одной из башенок в обнимку с Александром Григорьевичем и часто целовала его в толстые губы. Свешивались за перила ее длинные волосы, и ветер их путал и гнал ей в лицо. Люба смеялась и показывала пальцем на Суржевский лес. Вернее, на то место, где сходились два леса – еловый, густой и черный, и недавно зазеленевший березовый, пестрый и веселый. Вскоре парочка в этот лес и отправилась – на машине, взяв с собой ружья. Не коллекционные ружья, конечно, а самые обычные охотничьи. По каким мишеням они там стреляли, неизвестно, но отголоски выстрелов Серега уловил. Так что Люба стрелять может. Во всяком случае, из ружья.
– Теперь их отношения с хозяином закончились? – спросил майор.
– Давно, – заверил Арик. – Как только Галина Павловна из «Гламура» выписалась, дядя Саша стал с другой, с Лизой, всюду разъезжать. Я у них как раз День варенья вел, это праздник фирмы. Лизу тогда выбрали «Мисс „Сибмасло“», корону ей надели и в йогурте искупали. С того все у них с дядь Сашей и началось…
– А Люба что?
– Да ничего. Она прибавку по зарплате получила. Еще чего-то желать – несусветная наглость. И повышение, кажется, ей вышло, каким-то замом ее назначили. На том корпоративе, где Лизу купали, Люба очень веселилась. Все говорили, что она уже живет с каким-то бизнес-тренером. Короче, она в шоколаде.
– Да, бизнес-тренер на дороге не валяется, – согласился Самоваров. – А здесь, в Суржеве, она больше не бывала?
– Почему не бывала? Она раз дяде Саше какие-то документы привезла и тете Гале очень понравилась. На все вечеринки ее стали звать. У тети Гали есть такая забава – ни с того ни с сего она начинает кого-то выделять и приближать, чтоб все другие завидовали. А потом пинка даст. На сегодняшний день с Любой до пинка еще не дошло.
– Из ружья Люба больше не стреляла?
– А пес ее знает!
Бард Стрекавин, который до того мирно свистел носом, вдруг вытянулся под одеялом и застонал. Может, не застонал даже, а запел, потому что попытался выговорить какое-то длинное слово. Ничего у него, однако, не вышло.
– Разбирает пацана на…, – сочувственно заметил Серега.
Он налил воды в кружку и поднес к запекшимся губам страдальца. Игорь Петрович снова сказал что-то неразборчивое и выпил воду, так вкусно причмокивая, что всем захотелось пить, есть и не думать о плохом.
– Интересно, что будет теперь с оружием Еськова? – вдруг спросил Самоваров.
– Черствый вы народ, коллекционеры, – отозвался майор. – Вещи вам весь свет застят! Хотя согласен, эти пушки наверняка стоят кучу денег. Никому из наследников такое добро вроде не нужно. Продадут, как пить дать! Вы, господин Жебелев, как думаете – продадут? Дом, может, и пожалеют, а вот коллекцию точно спустят!
Аристарх почесал свою асимметричную шевелюру.
– Теперь всего ждать можно, – сказал он. – Тетя Галя женщина башковитая, но с придурью. Делает, чего ее левая нога хочет. Этой коллекцией она никогда особо не интересовалась – у нее своя есть.
– Какая?
– Лучшие друзья девушек, а также поживших теток и даже многих мужиков вполне нормальной ориентации. Бриллианты! В этом она дока. Что до оружия… Продаст, наверное, только не сразу.
– Почему так?
– Покупателя найти трудно. У нас в Нетске точно таких нет – вы сами, Николай Алексеевич, коллекционер, так что знаете. Какие-нибудь братки недоделанные настоящую цену не дадут. Разве кто-нибудь в Европе…
– А сами вы, Аристарх, стреляли когда-нибудь из коллекционного оружия?
Серега, который в это время закутывал барда с головой в одеяло, издал несколько глухих кудахтаний. Оказалось, это он смеялся.
– Ничего не вижу смешного, – обиделся Арик. – У тебя, Сергей, такта нет ни на грош.
– В чем дело? – насторожился майор.
Арик пояснил:
– Я в детстве перенес психологическую травму. У меня в Ушуйске был дружок, сын начальника райотдела милиции. Он как-то стащил у отца пистолет, и мы целой компанией идиотов отправились подальше в рощу. В пятом классе учились – что с дураков взять? Пришли на место, чучело какое-то сгородили, чтоб целиться. Пашка достал свое сокровище и так долго чего-то с ним возился, что пистолет возьми и выстрели, и не в чучело, а Юрке Борисову прямо в ногу. Тот упал, орет, кровь хлещет. Кто-то за помощью побежал, а я как к месту прирос – перед глазами мутно, голова кругом идет, тошнит зверски. Тут же, под березой, меня и выполоскало. Рвало долго… – Он повернулся к Сереге с возмущением: – И нечего гыгыкать! Это стресс. С тех пор я не могу никакое оружие в руки взять. Даже любой звук, похожий на выстрел, или запах пороха вызывает у меня приступ тошноты.
– Как же вы в армии служили?
– Я не служил. У меня плоскостопие первой степени, – с гордостью пояснил Арик. – Ничего военного я вообще не люблю. Когда на свадьбах или корпоративах, что я веду, начинается фейерверк, я всегда ухожу в какое-нибудь отдаленное помещение. А дома Санька достал! Вечно взрывает какую-то гадость. Тетя Зина тоже места себе не находит: и страшно, и тесто от взрывов садится. А меня начинает тошнить, так что приходится всякий раз спускаться в подвал. На улицу в это время выходить я и не думаю: Саня малый неловкий, того и гляди, засадит мне в глаз какой-нибудь снаряд.
