Кэти Райх - Смертельные тайны
– Благодаря собачьей шерсти осудили Уэйна Уильямса за убийства детей в Атланте.
– Не оправдывайтесь, Темперанс. Я с вами согласен.
Я покрутила в руке чашку кофе.
– Похоже, это тупик.
– Но если месье Ганье готов исследовать шерсть – почему бы и нет?
Я рассказала ему про свои планы насчет компьютерных сканов.
– Выглядит многообещающе.
Я тоже на это надеялась.
– Нашли два запроса, которые я оставил у вас на столе?
Ламанш имел в виду запрос на антропологическую экспертизу, бланк, который я получаю в начале каждого расследования. Патологоанатом, делающий запрос, описывает в нем тип требуемого анализа, перечисляет необходимый персонал и приводит краткое описание известных фактов.
– Возможно, череп не человеческий. В любом случае, похоже, смерть произошла давно. Туловище – совсем другая история. Начните с него.
– Есть предположения?
– Робер Клеман, мелкий наркоторговец из Западного Квебека, который недавно решил работать самостоятельно.
– Не заплатив отступные «Ангелам».
Ламанш кивнул.
– Подобного они не допускают.
– Вредно для бизнеса.
– Клеман приехал в Монреаль в начале мая и вскоре пропал. О его исчезновении сообщили десять дней назад.
Я приподняла брови. Байкеры обычно старались не привлекать внимания органов правопорядка.
– Звонила неизвестная женщина.
– Займусь прямо сейчас.
Вернувшись к себе в кабинет, я позвонила Сюзанне Жан. Ее не оказалось на месте, и я оставила сообщение. Затем отнесла образец из «Параисо» в отделение ДНК. Ганье выслушал мою просьбу, рассеянно щелкая шариковой ручкой.
– Интригующая задачка.
– Да.
– Никогда не занимался кошками.
– Есть шанс прославиться.
– Король Кошачьей Двойной Спирали.
– Свободная ниша.
– Можно назвать проект «Феликс Хеликс»[57]. – Имя кота из мультфильма странно звучало по-французски.
Ганье взял пластиковый контейнер Миноса:
– Можно оставить себе часть образцов?
– Хоть все. В лаборатории в Гватемале есть еще.
– Не против, если я немного поиграю, испробую новые методики?
– Сколько угодно.
Мы подписали бланки о передаче образцов, и я поспешила назад к себе в кабинет.
Прежде чем взглянуть на голову и туловище, я потратила несколько минут, разгребая груду на столе. Нашла бланки запросов Ламанша, выудила розовые записки о телефонных звонках – остальное отодвинула в сторону. Может, есть что-то от Райана? «Bienvenue. С возвращением. Рад, что ты здесь. Дома ничего не случилось».
Детективы. Студенты. Журналисты. Какой-то прокурор звонил четыре раза.
И ничего от Райана.
Великолепно. У детектива имелись свои источники. Не сомневаюсь, этот Шерлок знал о моем возвращении.
Где-то за правым глазом начала пульсировать боль.
Бросив разбирать бумаги на столе, я схватила бланки запроса на экспертизу, накинула лабораторный халат и направилась к двери. На полпути зазвонил телефон.
Доминика Спектер.
– Il fait chaud[58].
– Да, очень жарко, – согласилась я, проглядывая один из бланков Ламанша.
– Говорят, сегодня может быть рекордная температура.
– Да, – рассеянно сказала я.
Череп нашли в сундуке. Ламанш отмечал сильно сколотые зубы и продернутую сквозь язык веревку.
– В городе всегда кажется жарче. Надеюсь, у вас есть кондиционер.
– Да, – ответила я, думая о вещах куда кошмарнее погоды.
– Вы заняты?
– Меня не было почти три недели.
– Конечно. Простите, что отнимаю время… – Она немного помолчала, изображая надлежащее раскаяние. – Мы сможем увидеться с Шанталь в час дня.
– Где она?
– В полицейском участке на Ги, возле бульвара Рене Левека.
Южный округ, всего в нескольких кварталах от моего дома.
– За вами заехать?
– Встретимся там.
Я едва успела положить трубку, когда телефон зазвонил снова. На этот раз – Сюзанна Жан. Все утро она собиралась провести с инженерами из «Вольво», затем – деловой обед в «Бомбардье», но мы могли увидеться во второй половине дня. Договорились на три.
В лаборатории я подготовила папки для каждого из дел и быстро просмотрела запрос на обследование туловища. Взрослый мужчина. Руки, ноги и голова отсутствуют. Сильная степень разложения. Обнаружен в водопропускной трубе на озере Де-Монтань. Коронер – Лео Анри. Патологоанатом – Пьер Ламанш. Следователь – лейтенант-детектив Эндрю Райан, полиция Квебека.
Ну-ну.
Останки находились внизу. Спустившись на служебном лифте, я провела карточкой через считыватель и нажала нижнюю из трех кнопок: Лаборатория. Коронер. Морг.
В подвале вошла в еще одну зону с ограниченным доступом. Двери слева вели в прозекторские; в трех стояло по одному столу, в самом большой – два.
Сквозь окошечко в двери центральной прозекторской я заметила женщину в одежде хирурга, с длинными вьющимися волосами, скрепленными сзади заколкой. Красивая, тридцати лет, с бюстом тридцать шестого размера, Лиза была всеобщей любимицей расследовавших убийства детективов.
Я тоже любила ее – за то, что женщина предпочитала говорить по-английски, что она и сделала, услышав звук открывающейся двери.
– Доброе утро. Думала, вы в Гватемале.
– Скоро возвращаюсь.
– Краткосрочный отпуск?
– Не совсем. Хотелось бы взглянуть на тело Ламанша.
Она поморщилась:
– Ему шестьдесят четыре года, доктор Бреннан.
– Очень смешно.
– Номер морга?
Я прочитала его вслух с бланка.
– Четвертая прозекторская?
– Да, пожалуйста.
Она скрылась за двустворчатыми дверями, за которыми находились пять моргов, каждый из которых делился на четырнадцать холодильных отсеков за стальными дверями. Маленькие белые карточки извещали о наличии в них обитателей. Красные наклейки предупреждали о положительном анализе на СПИД. Номер морга указывал Лизе, за какой дверью лежит туловище.
Я прошла в помещение номер четыре, специально оборудованное дополнительной вентиляцией. Прозекторская для утопленников, распухших и обгоревших трупов – тех, с кем мне обычно приходилось работать.
Едва я успела надеть маску и перчатки, как Лиза вкатила каталку через вращающиеся двери, такие же как и в центральной прозекторской. Я расстегнула молнию на мешке с трупом, и воздух наполнился тошнотворным запахом.
– Похоже, он готов.
– Более чем.
Мы с Лизой уложили туловище на стол. Тело распухло и утратило форму, но гениталии не пострадали.
– Мальчик, – тоном акушерки проговорила Лиза Лавинь.
– Вне всякого сомнения.
Пока Лиза доставала затребованные Ламаншем рентгеновские снимки, я делала записи. Снимки показывали наличие спинного артрита и трех-четырех дюймов костей в каждой из отсутствующих конечностей.
С помощью скальпеля я удалила мягкие ткани верха грудины, и Лиза электропилой рассекла с обеих сторон третьи, четвертые и пятые ребра. То же самое проделали с тазом: распилили переднюю часть в том месте, где соединялись две половины.
Все шесть ребер и лобковые кости отличались повышенной пористостью и многочисленными изменениями. Похоже, покойник был уже немолод.
Пол определялся по гениталиям. По концам ребер и лобковым костям можно было примерно оценить возраст. С происхождением все получалось куда сложнее.
Цвет кожи не имел значения: тело может потемнеть, поблекнуть или окраситься в зависимости от посмертных условий. Данный джентльмен выбрал камуфляжный стиль – перемежающиеся зеленые и коричневые пятна. Я могла бы сделать несколько измерений черепа, но в отсутствие головы определить расу было практически невозможно.
Отделив пятый шейный позвонок, крайний из оставшихся, я удалила остатки плоти с культей рук и ног. Лиза срезала образцы с концов каждой плечевой и бедренной кости.
Быстрый осмотр показал наличие существенных сколов и глубоких L-образных страт на поверхности каждого среза. Похоже, тут поработали бензопилой.
Поблагодарив Лизу, я забрала образцы на двенадцатый этаж и отдала их лаборанту Дени, который должен был вымочить кости, постепенно очистив их от остатков плоти и хрящей. Через несколько дней с ними можно будет работать.
На подоконнике в моем кабинете стоят часы, которые мне подарили в знак признания за лекцию, прочитанную в ассоциации выпускников. Рядом с часами в рамке – наша с Кэти фотография, сделанная однажды летом на островах у побережья Северной Каролины. Когда я вошла в кабинет, взгляд мой упал на фотографию – и сердце сжалось от знакомой боли.
В миллионный раз подумала: почему это фото вызывает у меня такие чувства? Из-за тоски по дочери? Из-за чувства вины перед ней за то, что я так редко бываю дома? Или я оплакиваю подругу, рядом с трупом которой лежала эта фотография?
Я вспомнила, как нашла это фото в могиле подруги, вспомнила охватившие меня ужас и ярость. Представила себе ее убийцу – думает ли он обо мне долгими днями и ночами в тюрьме?
