Совок 13 - Вадим Агарев
— Это вы себе льстите, товарищ генерал! — не смог удержаться я от того, чтобы не огрызнуться, — Нас, ментов, ноги кормят и потому мы свои жопы в кабинетах не отсиживаем! Между прочим, на нас каждый день и в непрерывном круглосуточном режиме преступления сыплются! И, худо-бедно, но мы их раскрываем! Вот потому и нет у нас возможности свои яйца высиживать в тёплых кабинетах! Мы, товарищ генерал, годами работаем в режиме аврала, а ваши только справки пишут, да кроссворды отгадывают до достижения полной выслуги лет! С девяти и до восемнадцати. На десятилетия планируя свои разработки в отношении отъезжающих евреев и беспонтовых диссидентов.
Я резко осёкся, заметив, как удивлённо вылупился на меня Севостьянов. Без злобы, но и без симпатии. И чего это меня так торкнуло? И вдруг на горькую, но на правду, потянуло?
— Эк тебя разобрало! — хмыкнув, сочувственно покачал Трофимыч головой, — А, что, это ты очень удачно место выбрал, лейтенант! И собеседника. Чтобы Контору хаять! Интересно, где ж это ты, Серёжа, таких критических воззрений набрался? И чем тебе так Комитет не угодил? Ты объясни, когда и чем он так тебя обидел?
Севостьянов вроде бы и улыбался, но щелки его сузившихся глаз, как мне показалось, сочились гастрономическим интересом. Так-то оно бы и ничего, но с этим плотоядным интересом смотрел он в эту минуту на меня.
Рассказывать генерал-полковнику, как алчные птенцы Феликса через каких-то двадцать лет, словно пираньи, начнут дербанить родину на куски, я посчитал нецелесообразным. И даже очень вредным для собственного здоровья. В лучшем случае, окажусь в славном городе Казани на улице Волкова. Там, где Васю Сталина лечили от нехороших мыслей. Соседствовать с Наполеоном и Гитлером в одной палате до своих самых последних дней, мне почему-то не улыбается. А про худший вариант даже и думать не хочется. В любом случае, выдворение за пределы соцлагеря, как злостному антисоветчику, мне вряд ли светит. Просто-напросто утилизируют. Без каких-либо затей и где-нибудь в среднем нечерноземье. Закончу свой жизненный путь под ржавым безымянным столбиком с номером и всех делов!
— Ты чего, Сергей? — Севостьянов уже не щурился, а смотрел на меня с лёгким сочувствием, — Перетрудился? Или перенервничал?
— Всего понемногу, Григорий Трофимыч! — благоразумно решил я не пускаться в долгие оправдания, — Правы вы, устал я воевать с системой. И по башке получать тоже устал, вот потому, наверное, меня и клинит! — я обреченно вздохнул и безрадостно развёл руками.
— А тут еще у будущего тестя неприятности по службе из-за меня образовались. Честное слово, жалко мужика, ведь не самый он плохой коммунист в парторганизации этой области! — еще раз вздохнул я, показывая тем самым, насколько удручен превратностями своей судьбы-мачехи.
— Тесть? — в удивлении нахмурился Севостьянов, — Какой еще тесть? И откуда он у тебя, этот тесть? А как же Эльвира? — не прекращал абсолютно неподдельно удивляться всевидящий и всезнающий гэбэшник. Не замечая моего потаённого злорадства.
Эх, чекисты, мать вашу за ногу! Всё-то вы знаете и всё-то вы контролируете! Фетишисты самонадеянные! С понтом под зонтом, а сами под дождём! Херово вы меня и моё окружение изучили! Вы и Союз точно так же бездарно просрёте! А потом, когда народ на улицу выйдет, то вы из своего центрального офиса на Лубянке обоссытесь даже нос высунуть. Когда вашего Феликса, как висельника, с постамента тросом за шею сдёрнут! Будете ссыкливо из-за штор, как крысы, выглядывать в окон. И бздливо кулачки сжимать в бессильной злобе. Об одном только мечтая, чтобы народ и вас вешать на столбах не начал. Но зато потом уже отыграетесь по полной! С максимальной выгодой для своих чистых рук и горячих сердец.
И опять я не стал понапрасну драконить старика. Дабы не прослыть в его глазах свихнувшимся полудурком. Вместо этого, я начал в красках расписывать, как настрадался от обкомовского пидараса Матыцина мой почти тесть. Который беззаветно служит родной партии на посту заведующего отделом административных органов городского комитета. Тот самый Сергей Степанович Копылов. Человек, в высшей степени порядочный и кристально честный. Строго придерживающийся принципов демократического централизма и Устава коммунистической партии Советского Союза.
Григорий Трофимович моего пламенного монолога не перебивал и даже делал какие-то пометки в своём блокноте. У меня появилась робкая надежда, что удастся как-то отплатить добром наташкиному отцу за его, в общем-то, бескорыстную помощь. Как ни крути, а, если бы не он, то не видать бы Стасу ни жилья, ни мебели в это жильё.
Глава 2
— Мне кажется, Сергей, что ты в силу своего возраста чего-то не видишь или недопонимаешь!
Севостьянов старательно подбирал необидные слова для наивного недоросля, не искушенного в аппаратных играх взрослых мужиков. Скептически улыбаясь.
— Слишком уж большой перепад в их должностях. Второй секретарь обкома партии и горкомовский завотделом! Ну не может себе позволить такой роскоши твой Копылов. Не по Сеньке такая шапка! Что-то здесь не так, лейтенант, уж ты поверь моему опыту!
Я мысленно чертыхнулся. Вспомнил, как натальин отец просил меня устроить ему встречу с моим контактом из понаехавших проверяющих. А ведь я ему тогда вежливо отказал. Здраво посчитав это знакомство для себя нежелательным. Я и теперь не шибко был воодушевлён перспективой встречи этих двух однопартийцев.
Однако, если даже не учитывать моего юношеского желания ответить Копылову добром на добро, в моём сознании всё сильнее и отчетливей проявлялась прагматическая составляющая. Поскольку своей эвакуации в ближайшее время из этого города я не рассматриваю, то будет большой глупостью не озаботиться местной крышей. Уж больно весёлый я парень, чтобы спокойно проживать подаренную мне вторую молодость, да еще в образе унылой серой мыши. Даже в этой тусклой совковой действительности у меня это не получится.
Да, это пока еще не бандитские девяностые и не барыжно-чекистские двадцатые, века последующего. Но и здесь, в этой болотно-застойной действительности вполне хватает откровенных хищников. Обслуживающих генетических потомков разных швондеров и шариковых, облеченных немалой властью. Пообтесавшихся и научившихся виртуозно жонглировать политически грамотными лозунгами. При этом брезгливо презирающих всю остальную биомассу. Которая почти искренне поёт на собраниях «Интернационал» и тупо верит в утопические идеи марксизма. Слишком много их, этих номенклатурных ублюдков. Презирающих в том числе и меня, если я не их зять, не брат и не сват. Даже такого особенного и такого послезнающего. Теперь-то,
