Андрей Константинов - Дело об урановом контейнере — 2
Переговоры с преступниками шли очень плотно, почти непрерывно. Через акустическую систему мы, находящиеся в автобусе, могли их слышать.
Чей-то голос, действительно нервный или «неадекватный», как сказал Спиридонов, врывался в салон с руганью и угрозами.
— Эй, ментяра, — говорил голос, — ты думаешь, что ты самый хитрый?
— Нет, Паук, — отвечал офицер-переговорщик, седой мужчина лет сорока, — я думаю только о том, как быстрее выполнить твои требования
— Медленно думаешь, мент… Чтобы ты думал быстрее, я сейчас, пожалуй, займусь бабенкой… И ты поймешь, что я не шучу.
— Да, — отвечал переговорщик, — я знаю, что вы не шутите, но очень прошу вас этого не делать. Все ваши условия приняты… просто мы не в состоянии решить их в такое короткое время. Миллион долларов может выделить только Центробанк. Только по решению Премьера. Но Премьер сейчас за границей…
— Это не гребет! Захотите — найдете бабки… А сейчас хочешь послушать, как орет бабенка?
— Паук, — обратился к невидимому бандиту переговорщик, но в динамике послышались какая-то возня и потом истошный женский крик.
— Нет! — кричала женщина. — Не-ее-ет! Не надо. Не на-а-а…
Потом крик перешел в вой… Все в автобусе затихли. А женский голос звучал из динамика, бил по ушам, врывался в сознание страшно, нечеловечески.
Обтянулись и побелели скулы у полковника Костина. Ошеломленно раскрыл рот один из строгих начальников… А вой все звучал. У меня непроизвольно сжались кулаки. Мы не знали, что происходит в клинике, всего-то в пятидесяти метрах от нас. Но происходило там что-то мерзкое, кошмарное… А мы ничего не могли сделать.
— Ну, сделайте что-нибудь, — выкрикнул один из начальников.
Костин и офицер-переговорщик посмотрели на него. Он замолчал. А крик в динамике оборвался… перешел во всхлипывание, потом затих.
— Ну, слышал? — спросил динамик. И засмеялся.
Я вспомнил строчки из заключения психиатрической экспертизы по Смирнову-Козыреву: «Повышенный уровень агрессивности, не развито стремление считаться с другими людьми, учитывать их права и намерения в своем поведении, выражена готовность к открытому агрессивному поведению, что сочетается с эмоциональной черствостью, дефицитом искренних эмоциональных отношений с другими людьми…
Для него характерна ригидность эмоционального аффекта: он долго и тяжело переживает даже незначительные обиды, в своих фантазиях проигрывает сцены убийства обидчика… Среди любимых фильмов: «От заката до рассвета», «Криминальное чтиво», «Пуля», «Прирожденные убийцы».
Строчки из заключения промелькнули в голове мгновенно… «Прирожденные убийцы».
— Слышал, — ответил переговорщик. — Паук, я знаю, что вы решительные и волевые люди. Но насилие над заложниками может сильно осложнить решение вопроса… Мы хотим найти мирное решение, однако, если жизнь или здоровье заложников будет под угрозой, Москва может отдать приказ на штурм. Ты понимаешь меня, Паук?
— Ты, пидор, решил мне угрожать? Ты, мразь, угрожаешь МНЕ?
— Нет, Паук, ни в коем случае… Я только боюсь острой реакции Кремля. И прошу вас воздержаться от насилия. В самое ближайшее время мы сможем дать конкретные ответы по всем пунктам… Как состояние женщины?
— Ничего с ней не сделалось, — неохотно ответил Паук после паузы, — пощекотали немножко… Вот что, мент, время идет. Даю вам полчаса. Все! Потом начинаю передачу заложников по кускам.
Паук отключился. В динамике зазвучали гудки отбоя. Переговорщик устало положил на столик микрофон. Некоторое время все молчали.
— Почему — Паук? — спросил я негромко у Игоря.
— Потому что они так подписались: Паук, Оборотень, Негодяй — Усыновленные Дьяволом.
Вот оно что, подумал я, и вспомнил символ Бафомета на шее Смирнова-Козырева. Похоже, урановый прапорщик создал не просто группу, а какую-то секту. Бред! Но бред, превратившийся в реальность.
— Давайте обсудим ситуацию, господа, — сказал один из начальников. — Что реально мы можем предпринять? Прошу высказаться сотрудников ФСБ.
Незнакомый мне мужчина в кожаной куртке ответил:
— Если понадобится, мои ребята возьмут клинику штурмом. Но жертвы как среди заложников, так и среди бандитов неизбежны.
— Вот вам и хваленый «Град», — желчно сказал один чиновник другому. — Супермэны! Ниньзи, понимаешь…
Мужчина в кожаной куртке посмотрел на него внимательно, но ничего не сказал. За него ответил Костин:
— «Град» готов выполнить задачу. Но условия таковы, что без жертв не обойтись. Более разумно выполнить хотя бы часть их требований и выманить таким образом из помещения. Тогда ситуация изменится и, возможно, нам удастся задействовать снайперов.
— А что мешает вам сейчас задействовать снайперов? — спросил «желчный».
— Зашторенные окна, Валерий Вячеславович, — ответил Костин. — Иногда там мелькают люди, но мы не знаем, кто это — бандиты или заложники.
— В Англии, — сказал Валерий Вячеславович с заметным раздражением, — железно придерживаются принципа: никаких переговоров с бандитами, ни каких уступок… И, пожалуйста, — там и захватов нет.
Костин переглянулся с «градовцем».
— А мы, блядь, все чикаемся, — продолжал раздраженно Валерий Вячеславович, — в гуманизм играем. Вот и результат.
— А все же, Валерий Вячеславович, — спросил Костин, — как скоро можно будет решить проблему с деньгами и вылетом вертолета?
Вместо «желчного» ответил третий чиновник, который до сих пор не произнес ни слова.
— Видите ли Игорь Иваныч, — сказал он. — Проблемы решаемые. Но — фактор времени. Денежный вопрос будет решен в самое ближайшее время — им занимается лично губернатор. Думаю, что в течение часа деньги нам подвезут. С остальными — сложнее. Здесь задействованы такие организации, как МИД — без их участия невозможно согласовать вылет вертолета с бандитами в Финляндию. МИД готово вести переговоры, но почти наверняка финны откажутся… Но даже если удастся добиться согласия финской стороны, потребуется время, чтобы подготовить полет по линии МГА, то есть затребовать вертолет, экипаж, летные карты и согласовать маршрут полета с МО и ФПС… Все это требует времени. Согласны?
— Согласен, — кивнул головой Костин. — Но если мы выполним хотя бы денежное требование, мы уже сможем переломить ситуацию, убедить бандитов в том, что приняли их условия. Так, Николай Иванович?
— Бесспорно, — подтвердил Николай Иванович. Единственный из трех чиновников он держался спокойно. — Бесспорно… Деньги будут. Следующий момент заключается в том, что вопрос с освобождением из-под стражи вашего… э-э…
— Козырева, — подсказал Костин.
— Да, Козырева… благодарю… Так вот, освободить Козырева из-под стражи своим решением губернатор не имеет права. Потребуется решение Минюста и Генпрокуратуры. Это опять же потребует времени.
— В этом нет необходимости, Николай Иванович, — сказал «градовец». — Козырева вчера отправили в Вологду на следственный эксперимент. Пока вопрос будет решаться в Минюсте и прокуратуре, пока его этапируют обратно в Питер… Развязка наступит быстрее. Преступники — психически неуравновешенные люди, в любой момент они пойдут на крайность. Виктор Петрович («градовец» кивнул на переговорщика) подтвердит.
Все посмотрели на переговорщика. Тот кивнул и сказал:
— Пожалуй, да… Я не готов поставить диагноз, но могу с уверенностью сказать, что эти люди, по крайней мере — Паук, живут в отрыве от реальности. Об этом свидетельствует даже стиль их обращения и подписи — Усыновленные Дьяволом. У Паука определенно истерические черты личности, повышенный уровень тревожности, выраженная эмоциональная неустойчивость… Многие внешние события он переводит на мистический уровень и придает им личностный смысл. Боюсь, что долго удерживать его от агрессии я не смогу.
Валерий Вячеславович фыркнул и бросил что-то типа: возимся с обыкновенными шизами. Николай Иванович вытащил пачку сигарет, достал сигарету, повертел ее в руках и снова сунул в пачку.
— Что мы можем предпринять сейчас, Игорь Иваныч? — спросил он Костина. — До прибытия денег…
— Можем провести разведку, — ответил Костин. — Эти… усыновленные… ждут журналистов.
— А у нас есть… журналисты?
— У нас есть журналисты, — сказал Костин.
* * *Переговорщик Виктор Петрович позвонил в клинику. Сказал Пауку, что решен вопрос с деньгами… их уже пересчитывают и отгружают в банке. И еще он сказал, что прибыл журналист из «Санди Тайме». Я понял, что настал мой час. Если вы спросите, что я тогда чувствовал? — то я отвечу: растерянность.
— Перезвоню через пять минут, — сказал Паук переговорщику, — сообщу условия, на которых приму писак задроченных.
— Ты готов, Андрей? — спросил меня Игорь.
— Готов, — ответил я. Это была ложь: я ощущал себя совершенно не готовым. Кажется, Игорь это понял. Он хлопнул меня по плечу и улыбаясь сказал:
