Наталья Кременчук - Смерть на фуршете
Затихший было зал взорвался аплодисментами.
Подойдя к микрофону, человек постоял молча ровно столько, сколько держались аплодисменты. Как только они стали гаснуть, надел очки и медленно стал сворачивать принесенные с собой листы.
— Вася Купряшин, — с теплом в голосе произнес Трешнев. — И этой премией он заправляет.
— Василий Купряшин! — почти с изумлением воскликнула Ксения. Только почему Трешнев так фамильярно называет одного из ведущих российских литературных деятелей, литературоведа, профессора Литературного института, Московского университета и РГГУ?!
— Воля окончил его семинар в Литинституте, — сообщил Трешнев, но эта фраза ничего не объясняла.
Тем временем Купряшин окончательно превратил листы формата А4 в маленький квадратик, спрятал его в карман, снял очки и взялся за микрофон:
— Добрый вечер, дорогие друзья!
Вновь раздались аплодисменты. На экране появилось изображение толстого тома, из которого торчала лента закладки цветов российского флага. На книге в три строки теснились толстые золотые буквы: Новый русский роман, а над ней летящей, но разборчивой скорописью было начертано: Национальная литературная премия. 15-е присуждение.
Откуда-то с вершин (даже для них, сидевших на предпоследнем ряду амфитеатра) раздался громовый голос:
— Председатель жюри и координатор Национальной литературной премии «Новый русский роман» профессор Василий Николаевич Купряшин!
Вновь раздались становящиеся привычными аплодисменты.
Василий Николаевич поднял руку с очками.
— Мы рады приветствовать всех поклонников великой русской литературы, всех ценителей живого художественного слова, всех гурманов русского языка, пришедших сюда, в этот гостеприимный зал, разделить с нами радость пятнадцатого присуждения Национальной литературной премии «Новый русский роман»!
Воля и Трешнев удовлетворенно переглянулись.
— Сегодня у премии «Новый русский роман» есть славная история, но у нее, конечно же, есть исток. У этой премии есть имя. Есть имя ее творца. Это имя… — Купряшин сделал небольшую паузу, во время которой на экране появилась черно-белая фотография довольно молодого мужчины в форме морского гражданского флота за штурвалом. Справа на его плечо готовилась сесть большая чайка. — …Это имя — Валерий Михайлович Оляпин.
Пауза продлилась ровно столько секунд, сколько залу потребовалось для осознания: Купряшин ждет аплодисментов.
Когда таковые вновь стали угасать, Василий Николаевич продолжил:
— В девяностые годы, которые иногда с известными основаниями называют «лихими», Валерий Михайлович, будучи членом правительства, выступил с инициативой создания новых, постсоветских, независимых литературных премий. И не только выступил, но и поддержал…
— Это сам Вася пошел к Бурбулису, тот направил его к Чубайсу, а Оляпин дал деньги… — пояснил Трешнев.
Со сцены лился, свободно и плавно, рассказ о том, как премия «Новый русский роман» обретала вес, как шла сквозь инфляцию, дефолт, кризисы и поиски новых спонсоров…
— Спонсором у премии сейчас банк «Третья планета», но за ним стоит тот же Оляпин, правда, в лице его сватьи, то есть тещи младшего сына, которая контролирует рыболовецкий флот… — Трешнев продолжил слив информации.
О чем он думает?! Но, с другой стороны, значит, не об отсутствующей Инессе. Хватит того, что о ней она, Ксения, неотвязно думает.
— А лауреатами кто был? — спросила Ксения.
— С этим сложнее. — Трешнев потянулся к Караванову. — Воля, ты не помнишь?
— Там при входе для всех желающих буклет лежал. — Караванов развел руками. — Ты что, не взял?
— А на фига он сдался? Писать об истории премии мне в этот раз не надо. Лауреата сейчас узнаем… А ты, — отнесся он к Ксении, — если интересно, возьмешь после фуршета.
Тем временем Купряшин перешел ко дню сегодняшнему:
— К сожалению, Валерий Михайлович в этот раз не смог лично приветствовать наше собрание, финалистов премии и ее грядущего лауреата…
— «Этот раз» повторяется ежегодно, — мерно произнес Трешнев. — Воля, ты помнишь, чтобы здесь когда-нибудь появился Оляпин?
— Здесь нет, — Воля был педантичен, как провизор. — Он был в тот раз, когда церемонию проводили в Доме Пашкова. Тогда и Путина ждали. Но Оляпин приезжал.
— Правильно! Как я забыл!.. А забыл потому, что фуршет там сделали отвратительный. Всего было много, напитков — залейся, а на вкус — преснятина. И Володя Балязин тогда вегетарианским салатом отравился. Вспомнил! Да, Оляпина вспомнил. На фуршете и дочка его с зятем появились.
— Естественно, ведь в тот год премию окончательно закрышевал «Бестер»…
— Что за «Бестер»? — спросила Ксения.
— Издательский дом… Потом расскажу…
Тем временем Купряшин завершил тираду сожалений по поводу отсутствия Оляпина, вызванного в Кремль, и объявил, что по поручению Валерия Михайловича высокое собрание будет приветствовать его пресс-секретарь Леонард Захарович Якобашвили.
Без паузы на сцене образовался довольно смазливый человечек в голубеньком костюмчике. Расхаживая вдоль рампы, заговорил:
— Дорогие друзья! Я вновь, в пятнадцатый раз, имею честь принять участие в нашем празднике. Вообще-то я хочу сказать: «в вашем празднике» — и это непреклонное мнение Валерия Михайловича, которое он мне поручил вам передать. Валерий Михайлович всецело уверен, что своим существованием ежегодная национальная премия «Новый русский роман» обязана отнюдь не ему и возглавляемым им структурам, а тем тысячам российских писателей, которые, несмотря ни на что, как говорится, всем смертям назло писали, пишут и будут продолжать писать все новые и новые русские романы. Он твердо знает, что своим существованием ежегодная национальная премия «Новый русский роман» обязана тем миллионам российских и зарубежных читателей, которые вновь и вновь с нетерпением берут в руки романы, ставшие лауреатами Национальной литературной премии «Новый русский роман», вошедшие в шорт-листы премии, в ее длинные списки…
— Трешнев, а фуршет скоро? — спросила Ксения. Близость академика-метр д’отеля окончательно выветрила из нее шампанский хмель, и хотелось, по крайней мере, хотя бы поесть, коль скоро она оказалась здесь. Явно не в своем месте.
— Все будет, — ответил Андрей, почему-то сосредоточившийся на речи Якобашвили. — Это необходимый саспенс. Отсматривай контингент. Перед тобой мир замечательных людей. Якобашвили начинал с торговли «Гербалайфом» на прогулочных теплоходах по каналу Москва — Волга, а теперь…
Наместник незримого, богоподобного Оляпина между тем продолжал:
— Я всего-навсего читатель. У меня нет филологического образования, я не принадлежу к какой-либо конфессии, верю в общечеловеческие ценности. — Пауза, затем голос рвется вверх. — И вот именно их я нахожу в романах, попавших в круг внимания нашей премии. Нам ничего не нужно! Нам надо только одно: чтобы писатели писали, а читатели всегда читали русские романы, которые и будут новыми и вечными!
Зал попытался изобразить овацию, хотя, подозревала Ксения, в этот вечер после рабочего дня проголодалась не одна она.
Якобашвили исчез так же внезапно, как и появился.
Купряшин отошел в крайний правый угол сцены, к белеющему там креслу, и артистически опустился в его недра.
А сверху, от колосников, понесся уже знакомый трубный голос:
— Дамы и господа! Авторы романов, вошедших в шорт-лист Национальной литературной…
Вот ведь, подумала Ксения, и не ленятся повторять одно и то же. И тут же возразила сама себе: «А чего им лениться? Положение обязывает! Пообещали нам торжественную церемонию — и есть торжественная церемония!»
Люди короткого списка
Из глубин сцены выехали шесть пустых кресел, таких же белых, как то, в котором сидел Купряшин.
— Антон Абарбаров, роман «Третья полка»! — выкрикнули сверху.
Из глубин зала стал пробираться к сцене невзрачный мужчина лет сорока, в стандартной серенькой рубашке навыпуск, с короткими рукавами.
— Говорят, явный претендент, — сказал Воля.
— Ты читал? — спросил Трешнев.
— Получит — прочитаем. А не получит — прочитаем тем более.
— Игорь Горчаковский, — после этих слов голос с колосников смолк. По залу прокатились аплодисменты, которых Абарбаров не дождался, удовольствовавшись несколькими хлопками из разных углов этого пространства. — Роман «Радужная стерлядь».
— Он и получит, — все так же вполголоса, но слышно произнес Воля.
— Побьемся об заклад? — предложил Трешнев.
— Как мы будем биться, если оба уверены, что получит он?!
Горчаковский, рослый красавец в майке с крупной надписью «Massachusetts Institute of Technology» вокруг эмблемы, выбежал откуда-то из первых рядов, поклонился залу, перед этим раскинул в победном приветствии руки, пожал ладонь притулившемуся на крайнем левом кресле Абарбарову и сел рядом.
