Ирина Арбенина - Химеры в саду наслаждений
Снег, вообще-то, снится к любви. Однако отчего-то в конце Дашиных снов белизна снега и кружев снова смешивалась с какой-то отвратительной желто-коричневой грязью. Такая бывает, когда роют яму на кладбище, зимой, и могильщики выбрасывают лопатами на снег желтые комки. Они размокают на снегу, превращаясь в жидкую грязь.
Вот и Даша шла-шла в своем итальянском сверкающем белом платье — и в конце концов оказывалась на краю ямы. Однако яма, которая ей снилась, была какой-то чересчур уж огромной. Даша в жизни своей не видела таких огромных могил. Яма огромная, как котлован.
ГЛАВА 23
Бреннер напрасно так торопился на встречу в оранжерею Шитикова. Дело закончилось ничем. Секретарь Арона Шитикова попросила Вольфа встречу перенести.
Каково же было изумление Бреннера, когда, явившись повторно на встречу, он увидел рядом с хозяином оранжереи сыщика Филонова.
— Все очень просто! — объяснил ему, улыбаясь, Дамиан. — Шитиков предлагает для продажи очень хороший экземпляр гардении. Думаю, вы договоритесь о покупке. Но у меня к вам одна маленькая просьба, которую вы должны выполнить…
— А иначе?
— Иначе гардения достанется мне. Собственно, просьба-то пустяковая…
— Хорошо, — вздохнул садовник. — Я слушаю. Что вы хотите?
— Вы ведь вряд ли донесете гардению в одиночку, правда? Керамический сосуд очень красив, но тяжел, да и деревце высокое… Разрешите вам помочь? С вашего позволения, я надену комбинезон подсобного рабочего оранжереи, поеду вместе с вами на вашем микроавтобусе и занесу гардению в дом вместе с вами?
— Но позвольте…
— Ведь грузчики не входят в число посторонних, которым нельзя появляться в том таинственном доме, где вы работаете, не так ли? Грузчикам, носильщикам и сантехникам разрешено появляться везде.
— А вы согласились бы и на роль сантехника? — иронически усмехнулся Вольф.
Дамиан кивнул:
— Для меня при моей профессии это не зазорно. К тому же в душе я отнюдь не сантехник — поверьте, я способен оценить красоту. Недаром сам редактор журнала «Редкие растения» так ко мне и моей помощнице благоволит. Ну неужели вам, господин Бреннер, не хочется показать кому-то созданный вами сад?
На секунду садовник замер, словно в нерешительности. И, видимо, стремление художника предъявить миру плоды своего вдохновения оказалось сильнее робости слуги, вынужденного следовать установленным для него правилам.
— Что ж! — вздохнул наконец Вольф, глядя на гардению. А это действительно был очень хороший экземпляр! — Я думаю, убытка от вашего визита моему клиенту не будет. Вы просто войдете вместе со мной в зимний сад, поставите цветок… И тут же покинете дом!
— Ну, разумеется, — пообещал Дамиан.
* * *Микроавтобус Бреннера, минивэн «Мерседес Вито», въехал в ворота. На пути действительно никто не встретился. Вольф сам открывал ворота и двери дома с помощью кодов, очевидно, затверженных до автоматизма. Детектив Филонов не без интереса наблюдал за этим процессом.
И наконец облаченный в зеленую униформу шитиковского садоводства Дамиан вытащил пресловутую гардению из минивэна и направился вслед за садовником в дом.
— Проходите. Вот сюда! — руководил его передвижениями дизайнер.
Дамиан сделал шаг и замер на пороге оранжереи.
Солнце с силой ударяло в стеклянный купол зимнего сада и прозрачные стеклянные стены. Испарения эфирного масла апельсиновых деревьев, смешиваясь с запахом розмарина и лаванды, насыщали воздух густым и терпким ароматом.
Сад, созданный Вольфом, предстал перед Дамианом во всем своем великолепии!
Горизонтальные и вертикальные растения цеплялись за стволы более крупных своих сородичей. Лазящие — лезли, вьющиеся — вились, стелющиеся — стелились…
Короче, каждый жилец этого земного рая занимался своим делом.
Огромный зимний сад был залит солнечным светом и напоен буйством ароматов и красок… Феерия! Великолепные красные цветы, собранные в длинные багряные гроздья… Эритриния, кажется?
Красные длинные тычинки желтых цветов… Рядом оранжевые, розовые, белые и фиолетовые… бугенвиллеи? Изумрудная свежая зелень газонов…
И венец — светло-зеленые опахала пальмы. Такая, что ли, кокосовая так восхитила Стэплтон? Листва пальмы ажурно вырисовывалась на синеве застекленного неба.
Дамиан сделал еще шаг и окончательно замер. И даже сделал вид, что сейчас уронит гардению.
— Осторожнее! — воскликнул, предупреждая его, Вольф.
— Я потрясен!
— Правда?
— Поистине это «Сад наслаждений»! По ощущению счастья, радости и свету это напоминает мне…
— Да?
— Левую створку алтаря в музее Прадо, изображающую рай. Рай кисти великого Иеронима Босха! Свет, радость, красота…
Садовник Бреннер явно был польщен столь вычурным комплиментом. Приятно иметь дело с теми, кто может оценить твой труд по достоинству. Для таких людей, честно-то говоря, ничего не жалко. Сад, похожий на рай кисти Иеронима Босха! Неплохо сказал…
— Однако все это, поверьте, — польщенно произнес садовник, плавным жестом обводя пестроту красок, — лишь фон… Да, роскошный фон! Лишь, так сказать, обрамляющие сердцевину декорации.
— Декорации? — изумился Дамиан. — Если это великолепие — лишь декорации, тогда что же они обрамляют?!
— Взгляните… Вы, я вижу, способны оценить… — И Бреннер подвел Дамиана к неброскому на первый взгляд цветку.
— Вот… Взгляните на главную драгоценность этого сада!
— Что это?
— Орхидея… Та самая, которой вы так интересовались. Дракула химера. Редчайшая из самых редких…
— Я потрясен… — отчего-то почти шепотом произнес Дамиан. — Как она… красива!
На самом деле детектив хотел сказать «ужасна». Да-да. «Как она ужасна!» — хотелось сказать Дамиану.
Беломраморные, словно светящиеся, лепестки этого чуда среди цветов, сужаясь, становились похожими на темные паучьи лапки, переходили в тончайшие, как тычинки, окончания. И эти тончайшие паутинные волоски, казалось, принадлежали уже не растению… Даже если допустить, что растения чувствуют, слышат, реагируют на звуки, осязают!
Казалось, паутинные окончания лепестков принадлежали какому-то более… ну, не то чтобы более развитому, но явно более деятельному, чем просто цветок, организму. Скажем, существу, имеющему волю и аппетит.
Когда Дамиан подошел к столь искомому им цветку совсем близко, на расстояние вытянутой руки, лепестки его словно вздрогнули и потянулись навстречу… А Филонов невольно отдернул руку. В микродвижении паучьих лапок были вкрадчивость, скольжение… опасность змеи. Невольно приходили на ум фильмы ужасов о цветках-хищниках, реагирующих на живую горячую плоть. Но в тех картонно-неуклюжих фильмах фигурировали какие-то глупые кактусы, хрумкающие и чавкающие, поедающие зазевавшихся садовников, а тут…
В общем, славящийся своим хладнокровием Филонов отчего-то предпочел отодвинуться.
— Вы тоже это почувствовали? — усмехнулся, глядя на него, садовник.
— Что «это»?
— Особую магию цветка… От него словно исходит какое-то живое излучение!
— Как будто… — неуверенно кивнул Дамиан. — Что-то есть…
— Говорят, Рекафлю, единственный европеец, сумевший вывезти эту орхидею в Европу из Эквадора, видел, как индейские жрецы поклоняются ей, словно божеству.
— Вот как? Падают ниц, приносят жертвы?
В это время у Вольфа Бреннера зазвонил мобильный телефон, и он не успел ответить на вопрос детектива.
— Кто это? С кем я говорю?
Пока Арина Стэплтон, которая, по разработанному сценарию, должна была позвонить по телефону Бреннера в определенное время, морочила садовнику голову, Дамиан сделал несколько шагов по саду.
Воспользовавшись тем, что садовника отвлекли, детектив отправился на прогулку по «саду наслаждений», созданному Вольфом Бреннером.
Воздушные яркие кисти какого-то необычного растения, свисая вниз, прикоснулись к его шее, щекоча кожу. От тройного аромата лаванды, розмарина и апельсина — трех растений, словно взбесившихся, как бывает в полдень на южной стороне, — воздух стал таким густым и вязким, что Филонову показалось, будто его уже можно, как кисель, раздвигать руками.
Горизонтальные и вертикальные цеплялись за рукава его рабочего комбинезона. Лазящие лезли за воротник, вьющиеся щекотали кожу…
Пробираясь среди поистине непроходимых зарослей, детектив углубился в гущу сада. Но ширма из густо разросшихся цветущих лиан преградила ему путь. Дамиан огляделся по сторонам — и заглянул за ширму…
Там никого не было. Он увидел кресло, низкий стол, на котором стояло плоское блюдо с фруктами. Рядом — оплывшие свечи в морских раковинах, разрезанное яблоко, начатая плитка шоколада, бокал с остатками вина.
