Ирина Арбенина - Химеры в саду наслаждений
«М-да, по большому счету, мы почти не сдвинулись с места, — немного разочарованно размышлял детектив. — Знаем то же, что знали с самого начала этой странной истории».
В общем, выходило, что бросить дело сейчас детектив Филонов не мог. К тому же у него были еще и обязательства перед Захаровым, который своей цели отнюдь не достиг.
Люди Захарова продолжали следить за тройкой — Каретниковым, Липовцом и Шмутько. И не оставляли надежды: вдруг все-таки удастся улучить момент, когда Каретников, Липовец и Шмутько выйдут на контакт с заказчиком похищения магната? Хотелось верить, во всяком случае, чтобы такой момент настал.
Но Дамиану было почти ясно, что по результатам слежки вряд ли что путное получится. Вот если бы набраться терпения да подождать, пока бандиты совсем успокоятся… не спугнуть преступную троицу…
Но Захаров подчинялся теперь приказам Ани Сковородиной, дочери похищенного магната. И шансов спасти Сковородина не осталось… Это поняла даже его дочь.
И Дамиан боялся, что она вот-вот не удержится от искушения попалить из разного рода оружия, включая гранатометы, которые наверняка имеются в арсенале ее папочки-миллиардера. Захочет схватить похитителей приемного отца.
Когда уже нельзя спасти, остается только мстить.
ГЛАВА 22
Человека, который приобрел у автора телепрограммы «Мой сад» второй экземпляр Dracula chimaera, Арина разыскала без особого труда.
Его звали Вольф Бреннер. Это был довольно известный профессиональный дизайнер и садовод, специалист по зимним садам и оранжереям. Вольф не отказал Филонову во встрече. Но, увы, немолодой, лысоватый и не слишком разговорчивый экспат мало что смог сообщить сыщику.
Он не назвал имени «неизвестного любителя цветов», для которого приобрел цветок. Лишь подтвердил, что Dracula chimaera действительно была приобретена им для зимнего сада его клиента.
— Как же имя этого господина?
— Я не смог бы утверждать, что это именно господин.
— Госпожа?
Бреннер покачал головой.
— То есть? — несколько удивился бесстрастный Дамиан.
— Скажем так, цветок был приобретен для зимнего сада моего клиента по имени Икс.
— Что за нелепая таинственность? Вы не знаете, у кого работаете?
— Я работаю в зимнем саду.
— У кого?
— Не знаю.
— То есть?
— Я приезжаю, делаю свое дело — и удаляюсь.
— Вы хотите сказать, что никогда не видели хозяина сада?
— Никогда.
— Скажите, а я мог бы встретиться и поговорить с другими людьми, бывающими в этом доме?
— Боюсь, вам вряд ли это удастся.
— Но, судя по всему, это солидный дом? Возможно, усадьба? Наверняка там есть охрана, прислуга? Содержать большой дом непросто, без соответствующего персонала не обойтись. Верно?
— Возможно. Я бы даже сказал, разумеется.
— Ну и?
— Однако в этом солидном доме среди персонала не принято общение. Очевидно, все, так же как и я, приходят, делают свое дело и уходят.
— Очевидно?
— Да я не вижу никого, — садовник пожал плечами. — Почти никого. — Бреннер чуть запнулся, произнося последние слова.
— Что все-таки значит — «среди персонала не принято общение»?
— Ну, если вам так хочется точности в словах — это запрет! Нам, работающим в доме, запрещено строго-настрого болтать друг с другом и с посторонними о том, что происходит в доме.
— А что там происходит?
Бреннер пожал плечами:
— Да в общем ничего…
— Ничего?
— Ничего.
— Столько, однако, запретов — и «ничего». Странный дом! Вам так не кажется?
— Кажется, — сдержанно кивнул садовод Вольф Бреннер. — Но это окупается. Вопрос цены для меня, видите ли, первичен.
Арина, молча присутствовавшая при этой беседе, невольно кивнула.
— А запрет на общение так серьезен? — снова поинтересовался Дамиан.
— Например, горничную, которая не в силах была проконтролировать свою страсть к болтовне, недавно уволили, — охотно пояснил Бреннер. — Словоохотливая от природы женщина, очевидно, не в состоянии была преодолеть своей природной склонности к общению. Она, например, постоянно делала попытки со мной поговорить, хотя это не принято. — Бреннер не стал уточнять, что вместо уволенной горничной в доме недавно появился новый персонаж.
— Конечно, такая таинственность наносит мне некоторый профессиональный ущерб, — продолжал садовник. — Я не смогу, например, использовать в рекламных целях плоды своего труда. Хотя этот зимний сад, без ложной скромности, почти шедевр…
— Шедевр?
— Сад мне удался, скажем так! Но я не смогу давать интервью, публиковать слайды, распространять видеокассеты. Что, конечно, помешает привлечению новых клиентов, росту моей репутации. Впрочем, это достойно компенсируется.
— Что ж… — Филонов постарался скрыть разочарование. — Но я мог бы, по крайней мере, увидеть ваш сад?
— Ни в коем случае!
— Вот как?
— Таково условие моего договора — никаких посторонних в саду. Никого и никогда. Кстати, как я уже обмолвился, общение обслуги с посторонними тоже не принято.
— Неужели?
— Я встретился с вами только потому, что меня очень-очень попросил редактор журнала «Редкие растения». Моя профессиональная судьба зависит кое в чем от добрых отношений с этим изданием.
— Благодарю, господин Бреннер. Я тронут сделанным для меня исключением.
— Не за что, — Бреннер любезно улыбнулся. — К тому же ваш офис удачно расположен, в самом центре. Мне не стоило большого труда сюда заглянуть.
— Надо ли объяснять, как мы признательны вам, что вы согласились на встречу. Но почему… почему все-таки в доме, где вы работаете, столь странные порядки? — Дамиан пристально взглянул на своего собеседника.
— Не думаю, что чудней, чем где бы то ни было, — вздохнул господин Вольф Бреннер. — Сейчас вообще время причуд и капризов. Деньги, знаете ли, стимулируют фантазию. А легкие, свалившиеся с неба деньги — буйную фантазию. В общем, капризы богатых — всегда загадки. И разгадывать их — не моя специальность. Мое дело возделывать сад.
— М-да, загадки — моя специальность, — усмехнулся детектив. — И разгадывать их — моя профессия.
— Желаю удачи, — Бреннер протянул на прощанье руку. — Кстати, еще одна из загадок — в доме нет зеркал. Во всяком случае, я не видел ни одного.
— Правда?
— Всего наилучшего. Рад был познакомиться! — Как всякий западный человек, Вольф никогда не жалел при общении с людьми любезных слов и улыбок.
— А все-таки… Вы могли бы, по крайней мере, объяснить, где находится этот загадочный дом? — Дамиан на мгновение цепко, как клешней, задержал руку несговорчивого садовника. — Ну, ради редактора журнала «Редкие растения»?
— Нет, нет, никак не могу! — сразу снова заволновался Бреннер. — Даже ради редактора.
— Но…
— Как же я скажу вам адрес? Такие сведения тем более конфиденциальны. И к тому же вам все равно не удастся туда попасть!
— В самом деле?
— Извините, я тороплюсь: у меня встреча в оранжерее Шитикова. Они предлагают очень хороший экземпляр гардении. Думаю договориться о покупке.
Когда садовник вышел, Дамиан тут же накинулся на Арину.
— Созвонитесь немедленно с Ароном Шитиковым — у меня к нему важная просьба, — торопливо произнес он.
* * *Родители Алексея Карсавина были так счастливы возвращению сына, что действительно не стали особенно вникать в подробности придуманной Дамианом истории. Они даже разрешили певице Даше, как спасительнице, посещать дом и навещать Алексея.
К помощнику адвоката, благодаря усилиям врачей, постепенно стала возвращаться память. А Даша проявляла такую сомоотверженность, что Лешина мама, наблюдавшая, как та ухаживает за ее сыном, однажды пробормотала даже что-то вроде: «Вообще-то, эти провинциальные девочки умеют быть хорошими женами». Кажется, строгая дама сменила гнев на милость.
Теперь вершиной счастья Даша считала вовсе не свою карьеру. Белоснежное платье невесты — вот о чем мечтала певица. Даша даже уже решила, что, когда придет время, она сама себе его подарит. Все-таки она зарабатывает побольше, чем помощник адвоката. Она закажет платье у самого знаменитого итальянского модельера! Непременно от кутюр!
Это платье в последнее время часто снилось певице Даше.
Почему-то ей снилось, что она идет в нем по снегу. По сверкающему, сияющему снегу. И кружевной белоснежный шлейф ее свадебного платья по этому снегу стелется. Сон повторялся.
Снег, вообще-то, снится к любви. Однако отчего-то в конце Дашиных снов белизна снега и кружев снова смешивалась с какой-то отвратительной желто-коричневой грязью. Такая бывает, когда роют яму на кладбище, зимой, и могильщики выбрасывают лопатами на снег желтые комки. Они размокают на снегу, превращаясь в жидкую грязь.
