Д. Пален - Живой товар
Сидим, беседуем. Рядом свободный стул оказался, его Игорь Воропаев занял, наш завснаб-завсклад. Тоже давний знакомец. Когда-то даже пытался ухаживать за мной — не сложилось. Парень-то он неплохой, только не моей породы. Но ничего, без обид, приятелями остались.
Гарик, так его все называют, мужчина видный. Одевается всегда со вкусом, элегантно. Небритым я его никогда не видела, а сегодня… Усталый, мешки под глазами, щетина… Как подменили человека!
— Привет, Анастасия…
Вот имечко-то мне выстроил! Анна ему слишком просто.
— Гарик, ты ли это?
— Я это, я. Только устал, как собака. Мне бы сейчас поспать, а тут это мероприятие…
— И что это ты по ночам делаешь?
Это я его подначить хотела. Не вышло — видно, и впрямь досталось ему ночью.
— А по ночам я, детка, склад наш от потопа спасаю.
— Опять затопило? В новом-то помещении?
Ну и везет же «Татьяне» на потопы!
— Да будь оно неладно, помещение это! То проводка дурака валяет, то сигнализация, теперь вот трубы у соседей сверху прорвало…
— А святой водой не пробовал? — процитировала я из одной книжки. Гарику, правда, ссылку на источник не привела — он после «Собаки Баскервилей» ничего не читал.
— Издеваешься, да? У нас этой воды — полный подвал. И что досадно — только вчера новую партию аспирина туда сложили. Я еще, как дурак, бегал по всему городу, закупал… Все пропало!
— Совсем все?
— Ну, осталось сухих ящиков шесть… Но их же тридцать было!
— Да, круто, — согласилась я.
Странно, зачем бегать по городу закупать аспирин?..
Но дальше додумать я не успела, потому что Гарик, давно искавший плечо, на котором можно было бы выплакаться, стал в лицах и картинках описывать свои мытарства. Каждая фраза заканчивалась энергичным глотком и громким рефреном: «а я, как дурак, по всему городу бегал».
Это меня удивляло все больше. Дело в том, что месяца четыре назад открылся новый филиал «Татьяны» — аптечный. Они где-то на Востоке покупали нерасфасованный аспирин и анальгетики. Я сама видела: огромные такие пластиковые банки, уж не знаю на сколько тысяч таблеток каждая. Новый филиал как раз и занимался тем, что таблетки эти фасовал, на спецоборудовании швейцарском запечатывал и в аптечную сеть города поставлял, даже, по-моему, не только нашего. Договора, стерильное помещение, все честь по чести.
А теперь вдруг он заявляет, что по городу скупал этот самый аспирин. Зачем?!
Но тут нас пригласили на продолжение итогового совещания. Гарик вернулся к своим бумажкам, а я к своему шефу — агентство представлять. Тронная речь Манохина завершилась, теперь носом в бумагу отчитывался главбух — какое из подразделений какую прибыль принесло… Долдонил долго, но по существу. Потом начальник охраны — для деликатности ее называют «юротдел» — в двух словах о своей работе доложил, и, в частности, о том, что все наши сотрудники верны идеалам фирмы до гроба и вообще такие все замечательные. Знать бы, откуда он берет эти сведения…
Шефам подразделений говорить не полагалось, они должны были внимать указаниям генерального, который опять взял слово. Теперь он конкретно похвалил отдел недвижимости и почему-то наше агентство. Уж не знаю, что он имел в виду: финансовые показатели или верность идеалам, но с барского плеча была отвалена коллективу премия в размере месячного оклада, каковую нам выдадут не позднее следующей недели. Вот это действительно луч света в темном царстве! Только за какие такие особые заслуги? Непонятно. Работали мы, прямо скажем, ничем не лучше, чем всегда. Хотя и не хуже.
Лаврук сидит довольный, как слон после купания. И даже слегка порозовел от радости. Приятно, конечно. С одной стороны.
На такой мажорной ноте совещание и закончилось. Шеф предложил меня домой подвезти, но сегодня я торопилась не домой, а на свидание. Поэтому Лаврук поехал один.
А я не торопясь, пешочком шла через наш центр, старательно следя за тем, что под ногами, в смысле брусчатки. До рандеву оставалось еще минут пятнадцать. И я остановилась возле книжно-журнальных развалов. Ввиду грядущей премии можно было себя и новым журнальчиком порадовать, а еще книжечкой из старых переводов.
Самое главное — придумать оправдание тратам! Конечно же, нашелся и журнальчик, и книжечка. Причем какие! «Альбомъ тамбурнаго вязания», изданный в Санкт-Петербурге… Правда, нынешнем СПБ, в 1995 году, но все же повторение фотоспособом дореволюционного издания. И еще сборничек моего любимого Булычева. Конечно, расстаться пришлось с небольшой суммой, но подарок есть подарок. Тем более себе, любимой…
Сзади раздался голос:
— Аська, ты меня по миру пустишь!
Выследил-таки. Ну куда от него спрячешься — спец!
— Здравствуй, Дима. Не беспокойся, не пущу — мне скоро премию дадут — во!
И я показала руками размер премиальных.
— Недурно, недурно… Ну, куда едем?
— Домой. Устала и поговорить надо.
— Мне тоже…
Мы в полном согласии погрузились в прохладный метрополитен и поехали ко мне. По дороге я рассказывала Диме о разных глупостях, он мне тоже. Не то чтобы я осторожничала, просто Колесников мой очень не любит серьезные дела на ходу решать — насколько я его уже узнала. А вот между чаем и сигареткой можно и всерьез поговорить…
* * *В кухне все шло уже привычно, словно испокон веку так было заведено: Дима священнодействовал у плиты, низведя меня до уровня кухонного мальчика, поваренка: овощи почистить, стол накрыть…
Готовил Дима без затей, но вкусно. И следил за тем, чтобы я ела, по его понятиям, «достаточно».
Такого обеда мне в прежние времена хватило бы на три вечера. Но подкосило меня мороженое.
— Ну вот, — Дима наливал в чайник воду, — пока чаек заваривается, рассказывай. Что вы там такое обсуждали и о чем ты со мной поговорить хотела?
Я послушно начала пересказывать все события сегодняшнего дня. Димины «поподробнее» я уже выучила. Поэтому не поленилась принести блокнот, куда записала «избранное» из манохинской речи. Колесников слушал не перебивая.
Чайник зверски свистнул как раз в тот момент, когда я о премиях заговорила.
— …и тут он начал хвалить отдел риэлтерских операций. Убей меня, не пойму за что. На чем там деньги можно делать?
— Девочка, простота святая, ты и вправду не знаешь этой кухни?
— Откуда?
— А ты уверена, что узнать хочешь? Как написано в одной умной книжке, «во многом знании много печали». По-простому говоря, меньше знаешь — крепче спишь.
— Ну, это не страшно…
Насчет «спишь» можно не волноваться. Я и раньше на сон не жаловалась, а последние дни сплю как убитая, особенно под утро.
— Ладно. Давай расскажу тебе чуть-чуть. Если хочешь, про свою старую фирму. Ее секреты теперь уже ни для кого не тайна.
— Давай.
Я потянулась, взяла пачку сигарет и закурила.
— Вот смотри. Приходит человек и говорит: я хочу купить квартиру. Ты ему — пожалуйста, наши условия такие-то, процент за услуги по поиску — столько, оценка — столько, официальное оформление — столько. Обычно наши услуги составляют как раз ту сумму, которую удается выторговать у продавца… Вот нашла ты своему клиенту жилье, согласился он его купить…
— Ну и что? Он платит — и дело в шляпе. А ты сдал деньги в кассу и получил зарплату. Чего тут тайного?
— Знаешь, Ася, ты иногда бываешь тупее собственных тапочек!
Про тапочки мои — это он зря. Я без них в себя не прихожу. Без тапочек мне и отдохнуть невозможно.
— Тоже мне, мыслитель выискался, Бенедикт Спиноза!..
— Спиноза, как недавно выяснилось, был не Бенедикт, а Барух. Но не в том дело. Все далеко не так просто. Ведь за покупку клиент должен платить еще и державе, пошлина там небольшая, но отсчитывается она от стоимости жилья. Значит, клиенту выгодно ее занизить. Но это невыгодно фирме — она-то хочет получить за свои услуги процент от реальной цены! Так возникают два документа об оценке: один, официальный, подписанный экспертом фирмы, о липовой цене, исходя из которой государство пошлину снимать будет; другой, тоже официальный и тоже подписанный экспертом, о настоящей цене, с которой и будет идти расчет. Теперь понятно?
Я осторожно кивнула.
— Козырь, директор мой бывший, из-за одного клиента вот так и погорел. Сначала лопух этот, я имею в виду покупателя, на бирже настоящую оценку предъявил, а потом сообразил, что не ту бумажку сунул, и кинулся поспешно менять. Но…
Да, теперь понятно.
— В «Татьяне», видать, тоже это делают. Только половчее, раз генеральный хвалит.
Тут я переспросила:
— То есть сдается в банк процент за липовую оценку? А разница в карманах исчезает…
— Именно так.
— И, судя по сегодняшним словам Манохина, хорошо исчезает. Так, что и ему достается…
— Ну, знаешь, а где ты видела, чтобы генеральный свою долю в делах не имел?
