Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса
То, что он решил обновить его именно в этот вечер, явно не было случайностью. Костюм стал материальным символом нового старта.
Задумавшись, Давид задел основание голубого раба. Статуя опасно покачалась, и добрая половина водки пролилась на пиджак от Эди Слимана.
— Вот черт…
Женская рука протянула ему бумажную салфетку.
— Вам не кажется, что ему и без вас уже досталось?
Голос прозвучал у него за спиной.
Низкий, с сексуальными интонациями Марлен Дитрих. Настоящий голос порочного ангела.
Давид начал медленно оборачиваться, стараясь как можно дольше сохранить в ушах последнее эхо этих восхитительно волнующих звуков. Восемь шансов из десяти, что разочарование будет столь же сильным, как и надежды. Такова игра. В любом случае терять нечего, за исключением пары минут и некоторых иллюзий насчет женского совершенства.
Наконец он обернулся и тотчас же понял, что не напрасно потратил последние деньги — в сущности, не свои, а родителей — на костюм «от кутюр».
Заговорившая с ним девушка была чудо как прекрасна. Стройная брюнетка, затянутая в узкие джинсы. Тенниска, кричавшая о безмерной любви к «Диору», великолепно сочеталась с копной растрепанных волос.
У Давида мгновенно пересохло в горле.
Когда наконец он заговорил, то первыми пришедшими на ум словами были:
— Надеюсь, вы не замужем?
Давид тут же отвесил себе виртуальную затрещину. Да, подрастерял форму за последнее время.
Вступление оказалось столь неожиданным, что молодая женщина снисходительно улыбалась.
— А вас не упрекнешь в отсутствии прямоты.
— Простите… Я совсем не это хотел сказать.
— Никаких проблем. Вы же не из тех ужасных мачо, которые только и думают о том, как бы затащить девушку в постель?
— О'кей, — признал Давид, — ничья. Начнем заново. Давид Скотто.
— Очень приятно, Давид. Вы всегда столь смелы с женщинами и столь невнимательны к произведениям искусства?
— Только когда умираю со скуки. Я чувствую себя, как рыба в бочонке с нефтью. Вы ведь здесь тоже не в своей стихии, не так ли?
Туше. В глазах молодой женщины вспыхнул заговорщический огонек.
— Как вы догадались?
— Вы чужая среди всей этой публики. Даже внешне не похожи на тех, кто шатается по всем этим светским вернисажам. Чего вам недостает, так это пресыщенного вида и неопределенного цвета волос, чего-то среднего между тщательно продуманным и откровенно нелепым. Я бы даже сказал, что вы выглядите слишком настоящей.
«Вот так подкатил», — подумал Давид. Хуже не придумаешь. Вероятно, среди миллиардов типов, клеивших эту девушку, никто еще не подруливал к ней столь прямолинейно.
— Какая глубина анализа!
— Я ошибаюсь? Скажите правду.
Молодая женщина провела рукой по волосам, взъерошив их, и рассмеялась.
— Вы правы. По возможности стараюсь избегать светских тусовок.
— А чем занимаетесь в жизни?
Еще одна оригинальная реплика.
— Посмотрим, действительно вы так проницательны или же до сих пор вам просто везло. Угадайте.
— Гм… Вы студентка?
Она состроила испуганную гримасу.
— Вторая попытка.
— Топ-модель?
— Скатываетесь на откровенную лесть. Я буду вынуждена вас дисквалифицировать.
Она сделала вид, что сейчас развернется и уйдет.
За неимением выбора Давид решил пойти ва-банк.
— Позвольте предложить вам отужинать со мной, дабы я мог реабилитироваться. Оставим всех этих кретинов, делающих вид, что они млеют от восхищения, и незаметно сбежим. Я знаю один классный итальянский ресторанчик в двух шагах отсюда.
Она покачала головой.
— Не думаю, что ваша подружка будет согласна.
— Какая еще подружка?
— Та, что уже добрых две минуты не сводит с нас глаз. Вон там, у лестницы.
Давид обернулся в направлении, указанном молодой женщиной.
Из противоположного угла зала на них смотрела Анна. Дружески помахав им рукой, она послала Давиду воздушный поцелуй. Поцелуй, разумеется, томный.
Атмосфера незримо переменилась. Что-что, а подгадить Анна умела. В этой области она обладала неоспоримым талантом.
Давид предпринял отчаянную попытку предотвратить неизбежное.
— Послушайте, — сказал он незнакомке, — это совсем не то, что вы думаете.
— Не волнуйтесь. Я никому не скажу, какой вы ужасный обольститель. Мои поздравления, у вас хороший вкус.
— Да говорю же я вам, мы с ней уже давно не встречаемся.
Незнакомка положила указательный палец на губы Давида.
— В таком случае, если вы не полный глупец, вам следует броситься в ее объятия. — Она подмигнула и растворилась в толпе.
Давид проводил ее взглядом, но даже не попытался удержать и одним глотком допил остаток «отвертки».
Подошла Анна — сияющая, с бокалом шампанского в руке.
— Что ей от тебя было нужно, этой девице?
— Поболтать, а там уж как сложится… Благодаря твоему восхитительному вмешательству, думаю, на этом все и закончилось. Ну что, довольна собой?
— Та еще ломака, по ней сразу видно. Заметил, какая ужасная на ней футболка? А эта жалкая стрижка… Ей бы стоило сходить к парикмахеру, прежде чем сюда являться. Она что, из цирка или как?
— Послушай, Анна, на случай, если ты еще не поняла, мы уже давно разошлись, ты и я. Думаешь, можешь и дальше изводить меня этими своими дурацкими выходками только потому, что знаешь, в каких интимных местах у меня родинки? Может, перестанешь наконец совать нос в мою личную жизнь?
— Расслабься, дорогой. Посмотри, какие восхитительные произведения искусства тебя окружают, выпей немного. Ты ведь здесь для этого, разве нет? И перестань клеить всех девиц, что проходят мимо.
Давид воздел руки к небу.
— Слава богу, ты всегда готова помешать мне совершить непоправимое с какой-нибудь незнакомкой… Моя невинность спасена. Вали, пресмыкайся перед своим шефом. Отрабатывай свою поганую зарплату.
Анна смерила его долгим взглядом.
— Каким же ты бываешь мудаком, как нажрешься…
Она вздохнула и выплеснула ему в лицо содержимое своего бокала.
18
Отображенная в миллионах пикселей на экране компьютера, катастрофа выглядела еще более ужасающей, чем на распечатке Сореля.
Вермеер все же решился. Мерзавец.
Отныне все кто угодно имели доступ к информации, которую Валентина доверила ему по секрету. Она поверила Хьюго, когда он сказал, что будет держать язык за зубами, а ведь должна была в этом усомниться. Соблазн был слишком велик.
Хьюго Вермеер оказался законченным подлецом, но и она проявила себя полной дурой. Прав Сорель.
Все еще не в силах поверить в случившееся, Валентина в очередной раз перечитала главную страницу сайта «Artistic-thruth.com». Теперь она знала текст едва ли не наизусть.
Вермеер озаглавил статью «Парадокс Вазалиса»:
«Таков парадокс Вазалиса: все считали, что он забился в глубокую нору, пал под сокрушительными ударами тупого неверия сомневающихся деятелей науки, а он вдруг, словно птица феникс, восстает из пепла и готов пойти в рукопашную.
Ходят слухи, что один из самых авторитетных наших ценителей искусства — назовем его мсье X и скажем, что нюх на шедевры у него не хуже, чем у других на колебания на бирже — только что расстался с целым состоянием ради некоего источенного червями манускрипта. Для чего понадобился этому эстету сей древний гримуар? Неужто для растопки одного из каминов его легендарного особняка? Мы, дорогие читатели, в этом сомневаемся, да и вы, полагаем, тоже.
Разве что…
Разве что иссохшие листки скрывают совершенно другой текст. И не какой-нибудь, а тот самый. Тот, который все мы мечтаем когда-нибудь прочесть. Текст „De forma mundi“, трактата, который полагали навсегда утерянным.
Вазалиса за написание сего труда сожгли на костре, мы же, в свою очередь, за возможность прочесть хоть одну его страницу готовы продать душу дьяволу.
Мсье X так уверен в успехе, что для раскрытия тайн этой рукописи нанял лучшего из известных нам реставраторов.
Вопрос же в следующем: что сотворит он с „De forma mundi“, возвратив трактат из небытия? Сделает достоянием публики или, по глубоко укоренившейся привычке, продаст за миллионы долларов в какую-нибудь частную коллекцию?
Однозначного ответа на сей вопрос сейчас мы вам дать не можем. Ворчливым фарисеям, конечно же, нет до всего этого никакого дела, но прочие — в том числе, полагаем, и вы, дорогие читатели, — прочитав эту заметку, вздрогнут.
Вот только от чего — от удовольствия или же от досады? Этого мы пока сказать не можем».
Валентина отлично понимала, почему так взбесился Сорель. Вермеер проявил себя во всей красе. Для любого, кто был хоть немного знаком с миром искусства, в его статье не содержалось никаких загадок.
Указав на Элиаса Штерна как на обладателя «De forma mundi» еще раньше, чем Валентина закончит изучать палимпсест, Вермеер не только превратил старика в живую мишень, но и, судя по всему, «помог» Валентине лишиться работы.
