Б Паркер - На живца
- Да, я устал, - сказал я. - Просто мозги набекрень.
- Правда?
- Конечно, правда, - подтвердил я. - Представь только все мои ахи и охи.
- Тоска, - сказала она. - А может, это были не тяжелые вздохи, а глубокая зевота?
- Вот и посочувствовала раненому человеку.
- Ладно, - примирительно сказала она. - Я рада, что рана оказалась сквозной.
Я наполнил бокалы шампанским. Поставив бутылку, поднял бокал и произнес:
- За тебя, малышка.
Она улыбнулась. Эта улыбка почти заставила меня застонать "о-о!", но я ведь достаточно приземлен, чтобы громко выражать свои чувства.
- Начинай с начала! - попросила она. - Мы расстались с тобой в аэропорту, и ты сел на самолет...
- И через восемь часов приземлился в Лондоне. Уезжать от тебя мне страшно не хотелось.
- Знаю, - сказала Сюз.
- В аэропорту меня встретил мистер Флендерс, который работает на Хью Диксона... - И я поведал ей все, что со мной произошло, о людях, которые пытались меня убить, о тех, кого убил я, и о том, что случилось дальше.
- Не удивительно, что ты так плохо выглядишь, - заключила Сюз, когда рассказ мой подошел к концу. Мы допивали последнюю бутылку шампанского, и наших деликатесов заметно поубавилось. С ней было удивительно легко разговаривать. Она схватывала все на лету, восстанавливала пропущенные места, не задавая вопросов, и, главное, была заинтересована. Она желала слушать.
- Что ты думаешь относительно Кэти? - спросил я ее.
- Ей нужен хозяин. Нужна опора. Когда ты разрушил ее опору и хозяин ее предал, она кинулась к тебе. Но когда она захотела закрепить ваши отношения, показав полное подчинение, ты оттолкнул ее. К сожалению, для нее это подчинение выражается только в сексуальных отношениях. Мне кажется, она подчинится Хоуку и будет предана ему столько, сколько будут продолжаться их личные отношения. Правда, это лишь поверхностный психоанализ. Допьем лучше шампанское и закроем этот вопрос.
- Тут, я думаю, ты права.
- Если ты рассказал все подробно и точно, то кое в чем ты верно разобрался, - размышляла Сюзан. - Конечно, она сильная, но в чем-то зажатая личность. Простота ее комнаты, бесцветная одежда и яркое белье, беззаветная преданность нацистскому абсолютизму...
- Да, она вся в этом. Своего рода мазохистка. Может, это не совсем подходящий термин. Но когда она связанная валялась на кровати с кляпом во рту, ей это доставляло удовольствие. По крайней мере, возбуждало ее, наше присутствие щекотало ей нервы. Она чуть не рехнулась, когда Хоук начал ее обыскивать, а она была беспомощна.
- Мне тоже кажется, что мазохизм - неподходящий для этого случая термин. Но она явно находит некоторую связь между сексом и беспомощностью, между беспомощностью и унижением, между унижением и удовольствием. Многие из нас имеют противоречивые наклонности к агрессии и пассивности. Если у людей нормальное детство, если они без проблем проходят юношеский период, то вырабатывают правильное отношение к этим вещам. Если же нет, происходит путаница и появляются такие вот Кэти, которые не могут разобраться в своих понятиях о пассивности. - Сюз улыбнулась. - Или такие, как ты, - довольно агрессивные.
- Но ведь галантные.
- Как ты думаешь, Хоук поддастся ей? - Сюз посмотрела на меня.
- У Хоука нет чувств, - ответил я ей. - Но у него есть правила. Если она впишется хоть в одно из них, он будет относиться к ней очень хорошо. Если же нет, будет поступать по настроению.
- Ты всерьез считаешь, что у него нет особых чувств?
- Я никогда не видел их проявления. Он всегда прекрасно выполняет порученное ему дело. Но я не помню, чтобы видел его счастливым или печальным, испуганным или ликующим. За те двадцать лет, что я знаю его, он ни разу не выразил ни малейшего признака любви или приязни. Он никогда не нервничает. Никогда не поступает опрометчиво.
- Он такой же хороший, как и ты? - Сюзан положила подбородок на сложенные руки и пристально посмотрела на меня.
- Возможно, - ответил я. - А может, даже и лучше.
- Он не убил тебя в прошлом году на мысе Код, хотя и имел такое намерение. Наверное, тогда в нем что-то шевельнулось?
- Мне кажется, он испытывает ко мне такую же любовь, как к вину, хотя не любит джин. Он отдал предпочтение мне, а не тому парню, на которого работал. Хоук рассматривает меня как вариант собственной личности. И где-то в глубине приказ убить меня по чьей-то указке противоречит его правилам. Не знаю. Но я бы тоже не смог его убить.
- Ты тоже считаешь себя в чем-то с ним схожим?
- У меня ведь есть чувства, - сказал я. - Я люблю.
- Да, это верно, - откликнулась Сюзан. - И делаешь это с большим успехом. Давай вернемся в спальню и там допьем последнюю бутылку шампанского. Продолжим наш разговор о любви, и, может, как говорят наши студенты, тебе еще раз захочется заняться этим самым.
- Сюз, - заметил я. - Я ведь не так молод, как они.
- Знаю, - ответила Сюзан. - Я воспринимаю это как вызов.
Мы вернулись в спальню, легли на кровать, тесно прижавшись друг к другу, пили шампанское и смотрели какой-то фильм по ночному каналу в темноте комнаты, овеваемой воздухом кондиционера. Жизнь, может, и переменчива, но иногда все идет как надо. Фильм по ночному каналу оказался "Великолепной семеркой". Когда Стив Маккуин, глядя на Эли Уоллака, сказал: "Мы прорвемся, дружище", - я повторил это вместе с ним.
- Сколько раз ты смотрел этот фильм? - спросила меня Сюзан.
- Не знаю. Раз шесть или семь, я думаю. Его часто показывают на последних сеансах в гостиницах.
- И как ты можешь смотреть это снова и снова!
- Я смотрю его так же, как смотрят танцы или слушают музыку. Это не просто сценарий, это жизненная позиция.
Она засмеялась в темноте.
- Не сомневаюсь, - сказала она. - Это история твоей жизни. Что там происходит, не имеет значения. Важно то, как ты смотришь на происходящее.
- Не только, - возразил я.
- Понимаю, - ответила Сюз. - У меня кончилось шампанское. Как полагаешь, ты готов, прости фривольность моего вопроса, к следующему доказательству своей любви?
Я допил шампанское.
- С маленькой помощью моих друзей.
Ее рука легко коснулась моего живота.
- Я - единственный твой друг на данный момент, дорогой мой.
- Это все, что мне нужно, - ответил я.
Глава 25
На следующее утро Сюзан отвезла меня в аэропорт. По дороге мы остановились в кафе "Данкин" и попили кофе с пирожками. Утро было ярким и теплым.
- Ночь любви сменилась утром земных радостей, - заметил я, поедая пирожки.
- А Уильям Пауэл водит Мирну Лой в "Данкин-шоп" есть пирожки?
- Что он понимает! - ответил я и поднял свою чашку с кофе, изображая тост.
Она подхватила:
- За тебя, приятель!
Я спросил:
- Откуда ты знаешь, что я собирался сказать?
- Случайно догадалась, - засмеялась она.
В машине мы почти все время молчали. Сюзан - ужасный водитель. На поворотах я постоянно упирался ногами в пол.
Когда мы остановились у аэровокзала, она произнесла:
- Боже, как мне надоело! На этот раз надолго?
- Ненадолго, - пообещал я. - Может быть, на неделю. Вернусь не позднее закрытия Олимпийских игр.
- Ты обещал показать мне Лондон, - вспомнила вдруг она. - Если ты не выполнишь свое обещание, я сильно рассержусь.
Я поцеловал ее в губы. Она вернула поцелуй. Я сказал:
- Я люблю тебя, Сюз.
В ответ прозвучало:
- Я тоже. - Тут я выбрался из машины и направился на вокзал.
Через два часа двадцать минут я уже очутился в Монреале, в домике близ бульвара Генри Борасса. Дом был пуст. Среди бутылок шампанского, заполнявших холодильник, я обнаружил бутылочки эля "О'Киф". Хоук прошелся по магазинам. Откупорив пиво, я уселся в комнате перед телевизором и посмотрел кое-какие соревнования. Примерно в половине третьего в дверь постучал какой-то человек. На всякий случай я сунул в карман пистолет и отозвался.
- Мистер Спенсер? - Человек был одет в полосатый костюм и соломенную шляпу с маленькими полями и широкой голубой лентой. Его речь не отличалась от американской, но так говорила половина канадцев. У обочины с невыключенным двигателем урчал "додж-монако" с квебекскими номерами.
- Да, - отозвался я почти моментально.
- Я от фирмы мистера Диксона. У меня для вас конверт, но прежде я бы хотел взглянуть на какое-нибудь удостоверение.
Я показал ему свою лицензию с фотографией. На ней я выглядел крайне решительно.
- Да, - согласился он. - Это вы.
- Меня это тоже разочаровывает, - пошутил я.
Он автоматически улыбнулся, вернул мне лицензию и вынул из кармана пиджака большой толстый конверт. На конверте значилось только мое имя и логотип фирмы "Диксон Индастриз" в левом углу.
Я взял конверт. Человек в полосатом костюме попрощался, пожелал хорошо провести время и, вернувшись к ожидающей машине, отбыл.
Я зашел в дом и уже там вскрыл конверт. Это были три комплекта билетов на все оставшиеся соревнования. Больше ничего. Никакой служебной карточки, типа "Желаем хорошего отдыха". Мир казался обезличенным.
