Б Паркер - На живца
Расхаживая по такой знакомой кухне, по дому, который, казалось, хранил тончайший аромат ее духов, я почувствовал намек на перемены и отстраненность. Пикники, ухоженные лужайки, вечер уик-энда, в который погружался пригород, усиливали этот эффект. К тому же дом, где она купалась в ванне, спала, смотрела ежедневные новости, где она ела и читала, был так реален, что все, чем я занимался, показалось мне противоестественным и противоречащим человеческой натуре. Не так давно я убил в лондонской гостинице двоих парней. Об этом было тяжело вспоминать. Пулевое ранение зажило. А вот те двое - давно в земле. Здесь эта мысль не столь тягостна. Человеку, который поливает свою лужайку длинными перекрещивающимися струями, вряд ли знакомо такое чувство.
Я открыл еще одну банку пива и пошел в ванную принять душ. Мне пришлось сдвинуть две пары колготок, которые сушились на штанге, державшей занавеску. Она пользовалась мылом "Айвори". У нее был флакон изысканного шампуня, похожего на взбитые сливки, но с нежным запахом. Пришлось и мне вымыться им. Просто Фердинанд Великолепный.
Отыскались пара кроссовок "Пума" голубого цвета с белыми полосками и мои спортивные белые брюки, которые Сюз выстирала и, погладив, повесила в один из шкафов в спальне, отведя мне отдельную половинку. Все эти вещи были здесь на тот случай, если я проводил уик-энд у Сюз. Полшкафа считались в этом доме моими. Я натянул штаны и влез в кроссовки прямо без носков. Так можно ходить, если у вас красивые лодыжки. Я уже причесывался перед зеркалом в ее спальне, когда услышал скрип покрышек приближающейся машины. Выглянул в окно. Это была ее машина. Так, она пройдет через заднюю дверь. Я прыжком занял боевую позицию в кровати, устроившись на левом боку, подперев голову рукой и уперев одну ногу в другую. Весьма соблазнительно. Левая нога вытянута, носки оттянуты. Дверь спальни приоткрыта. Сердце мое рвалось наружу. "Господи, - подумал я. - Неужели я так сентиментален? Сердце стучит, как сумасшедшее, во рту пересохло, дыхание прерывается. А ведь я только раз взглянул на тебя. И все". Услышал, как открылась дверь. Секундная тишина. Дверь закрылась. У меня заныло под ложечкой. По звуку шагов я понял, что она идет из кухни в комнату. И сразу же - в спальню. Жужжит кондиционер. И вот, наконец, она. В платье для тенниса, с ракеткой в руках, черные волосы схвачены широкой белой лентой. На губах - очень яркая помада. Ноги тронуты загаром. Кондиционер зажужжал громче. Ее лицо порозовело от игры, а на лбу еще виднелись капельки пота. Это был самый долгий период разлуки за все время нашего знакомства.
Я сообщил:
- Охотник, возвратись из джунглей, спешит под свой родимый кров.
- Судя по накрытому в кухне столу, - начала она, - ты охотился в заповедниках Германии. - Потом она бросила ракетку на прикроватную тумбочку и прыгнула на меня верхом. Обвив руками мою шею, она прильнула к моим губам и замерла. Когда она оторвалась, я лишь заметил:
- Хорошие девочки не целуются взасос.
- Тебе что, сделали операцию в Дании? От тебя пахнет парфюмерией, удивилась она.
- Да нет же. Просто я помылся твоим шампунем.
Она обрадовалась:
- О! А я-то думала! - и снова поцеловала меня.
Я скользнул рукой по ее спине, пытаясь пробраться под теннисное платье. У меня не было опыта общения с такой одеждой, и я мало в чем преуспел.
Сью приподнялась надо мной и сказала:
- Я вся потная.
- Даже если бы ты и не была потной, - прервал ее я, - то через некоторое время я бы исправил эту ошибку.
- Нет, - настаивала Сюз, - я должна принять ванну.
- Господи Боже мой, - взмолился я.
- Я этого не люблю, - твердила она свое. - Я... мне нужно.
Ее голос стал глуше.
- Господи, ну прими душ. Не обязательно ведь ванну. Иначе я могу изнасиловать твою стереоаппаратуру, пока ты будешь мыться.
- В душе испортится прическа.
- А ты представляешь, что я могу испортить за то время, пока тебя не будет?
- Я быстро, - сказала она. - Я ведь тоже давно тебя не видела.
Она выпорхнула из кровати и, включив воду, стала заполнять ванну, ту, что рядом со спальней. Потом она вернулась, задернула шторы и стала раздеваться. Я молча наблюдал. Теннисное платье оказалось сшито с трусиками.
- Ага, - воскликнул я. - Вот почему мне так не повезло, а я-то думал!
- Бедняга, - засмеялась она. - Ты имел дело с контингентом низкого уровня. При лучшем воспитании ты бы давным-давно знал, как управляться с теннисными платьями. - Под платьицем на ней были белый бюстгальтер и трусики. Она бросила на меня свой привычный взгляд; который таил девять частей из десяти невинности и одну часть чертовского лукавства, и сообщила: - Все мужчины в нашем клубе умеют это.
- А знают ли они, что делать после того, как справишься с платьем? парировал я. - И почему ты носишь сразу двое трусиков?
- Только дешевые девицы играют в теннис без нижнего белья.
Она сняла бюстгальтер.
- Или целуются взасос, - сказал я.
- О нет, - она сняла трусики. - Все в клубе так делают.
Я видел ее обнаженной бессчетное количество раз. Но никогда не терял интереса. Она не была хрупкой. Ее тело выглядело крепким - живот подтянут, а грудь не обвисла. Она смотрелась прекрасно, но всегда чувствовала себя неуютно, когда была раздета, как будто кто-то мог вломиться и поддеть ее: "Ага!"
- Сюз, иди мойся, - попросил я. - А завтра, возможно, я разнесу ваш клуб в щепки.
Она закрылась в ванной, и я услышал, как она плещется в воде.
- Если ты играешь с резиновым утенком, я утоплю тебя.
- Терпение, - крикнула она. - Я принимаю ванну с травяной пенкой, этот запах сведет тебя с ума.
- Я уже и так достаточно на взводе, - сказал я, снимая кроссовки и брюки.
Она вышла из ванной, придерживая подбородком полотенце. Оно спускалось до колен. Правой рукой Сюз отбросила полотенце в сторону, как будто открывала занавес, и сказала:
- Вот и я.
- Неплохо, - выдохнул я. - Мне нравятся люди, которые умеют сохранять форму.
Полотенце полетело в сторону, а Сюз оказалась в постели рядом со мной. Я раскрыл ей свои объятия, и она нырнула в них. Я крепко сжал руки.
- Я рада, что ты вернулся целым и невредимым, - произнесла она, приблизив свои губы к моим.
- Я тоже, - ответил я. - Ты можешь в этом убедиться...
- Итак, - поддразнивала меня Сюз, - что-то я еще не вспотела.
Я поцеловал ее. Она еще крепче прильнула ко мне, и я слышал, как она глубоко втягивает воздух и медленно выдыхает. Ее рука гладила мое бедро, а потом скользнула к спине. Пальцы замерли на моей ягодице, когда наткнулась на шрам от пулевого ранения.
Чуть оторвавшись от моих губ, Сюз спросила:
- Это что такое?
- Шрам от пули.
- Я надеялась, что тебя никто не тронет.
- Зато меня сейчас трогают, - шепнул я.
Больше мы не разговаривали.
Глава 24
- Прямо в зад? - спросила Сюз.
- Мне больше нравится называть это ранением в бедро, - ответил я.
- Еще бы, - поняла она. - Было больно?
- Очень неудобно, но не слишком серьезно, - пояснил я.
Сидя на кухне, мы ели деликатесы и запивали их шампанским. Я приоделся в кроссовки и спортивные брюки. Она надела купальный халат. На улице уже стемнело. Звуки пригорода долетали через приоткрытую заднюю дверь. Ночные бабочки бились в сетку.
- Расскажи мне. Все с самого начала.
Я положил на ломоть ржаного хлеба два куска телячьего рулета, намазал дюссельдорфской горчицей, прикрыл все это еще одним куском хлеба и откусил. Тщательно пережевал и проглотил.
- Два выстрела в зад, и я отправился в самое большое приключение в своей жизни, - расписывал я. Откусил половинку маринованного огурца. Он, конечно, плохо сочетается с шампанским, но жизнь так непредсказуема.
- Будь серьезнее, - запротестовала Сюзан. - Я хочу все знать. Тебе было трудно? Ты выглядишь усталым.
- Да, я устал, - сказал я. - Просто мозги набекрень.
- Правда?
- Конечно, правда, - подтвердил я. - Представь только все мои ахи и охи.
- Тоска, - сказала она. - А может, это были не тяжелые вздохи, а глубокая зевота?
- Вот и посочувствовала раненому человеку.
- Ладно, - примирительно сказала она. - Я рада, что рана оказалась сквозной.
Я наполнил бокалы шампанским. Поставив бутылку, поднял бокал и произнес:
- За тебя, малышка.
Она улыбнулась. Эта улыбка почти заставила меня застонать "о-о!", но я ведь достаточно приземлен, чтобы громко выражать свои чувства.
- Начинай с начала! - попросила она. - Мы расстались с тобой в аэропорту, и ты сел на самолет...
- И через восемь часов приземлился в Лондоне. Уезжать от тебя мне страшно не хотелось.
- Знаю, - сказала Сюз.
- В аэропорту меня встретил мистер Флендерс, который работает на Хью Диксона... - И я поведал ей все, что со мной произошло, о людях, которые пытались меня убить, о тех, кого убил я, и о том, что случилось дальше.
- Не удивительно, что ты так плохо выглядишь, - заключила Сюз, когда рассказ мой подошел к концу. Мы допивали последнюю бутылку шампанского, и наших деликатесов заметно поубавилось. С ней было удивительно легко разговаривать. Она схватывала все на лету, восстанавливала пропущенные места, не задавая вопросов, и, главное, была заинтересована. Она желала слушать.
