Фридрих Незнанский - Первая версия
Семен Семенович Моисеев обнаружил свежий отпечаток пальца, не принадлежащий убитой, на одной из кнопок телефона.
— Вы понимаете, Александр Борисович, похоже, пришлых было все-таки двое. Следы на просыпавшейся земле от упавшего со стеллажа цветка хоть и дают нам очень призрачный материал, но все же можно заключить, что здесь были два человека. На них были почти одинаковые импортного производства ботинки с рифленой подошвой, но разного размера. Похоже, орудовали они в перчатках, снимали которые лишь один раз, прикасаясь к телефону. Потому что «обработан» только телефон. Повсюду множество отпечатков пальцев, как убитой, так и других. Телефон же аккуратно протерт. Однако пальчик все же оставили. Думаю, что этот отпечаток и есть именно то, что нам нужно. Во всяком случае, это единственная более-менее серьезная находка.
Я поднялся из кресла и стал разглядывать телефонный аппарат «Панасоник», будто бы мог что-то узреть на его серой поверхности невооруженным глазом. Вдруг что-то словно подтолкнуло меня изнутри — я нажал кнопку автоответчика.
Сначала я услышал нежный голос Любы: «Оля, позвони мне когда сможешь. Посплетничаем. Пока».
Следующая запись оказалась более чем неожиданной. Сиплый и низкий мужской голос торопливо проговорил: «Ольга, добрый вечер! Турецкий беспокоит. Прошу прощения за хриплый голос, простыл маленько. Завтра заскочу к вам ровно в девять. Есть важное о Дэвиде. Спокойной ночи». Я перемотал пленку и прослушал еще раз. За спиной я почувствовал чье-то близкое дыхание. Я обернулся — это был Ломанов с круглыми глазами.
— Грамотно работают, гады, — выдавил он из себя. — Надо передать запись в акустическую лабораторию. По меньшей мере, у нас есть отпечаток и голос...
Он еще что-то говорил, но я уже не слышал. Страшная картина вставала передо мной: кто-то, прикинувшись мною, убивает маленькую, несчастную, беззащитную женщину...
Но еще одно мучило меня гораздо сильнее. Если бы я, не джентльменству я, позвонил Ольге чуть раньше девяти, она бы осталась в живых...
Клиент жил в шестнадцатиэтажной башне на Кавказском бульваре на восьмом этаже и отличался пунктуальностью, что в данном случае было весьма кстати.
По наблюдениям последних дней, Евгений Сошников, генеральный директор фирмы «Форум-инвест», которая специализировалась на транспортировке нефти и нефтепродуктов, отправлялся на работу каждое утро. Без пятнадцати девять к дому подъезжал синий «форд» бизнесмена. Водитель, по совместительству телохранитель Сошникова, поднимался на лифте, звонил в квартиру. После этого дверь открывалась и, практически без задержек, выходил Сошников. Они спускались на лифте.
На первом этаже с лифтовой площадки можно было пройти к парадному входу или к запасному. «Форд» стоял у основного подъезда. Дверь между лифтовой площадкой и маленьким коридорчиком, выходившим к запасному выходу, была застеклена матовым стеклом. Уголок справа был отбит в незапамятные времена. Чуть левее коридорчика находилось углубление в стене, часть которого занимала широкая круглая труба мусоропровода.
Как это часто бывает, чтобы пройти от запасного выхода к пожарной лестнице, надо пересечь почти полностью темное пространство. При всем желании человек, избравший этот путь, не смог бы заметить притаившуюся в темноте, возле мусоропроводной трубы, фигуру.
Вот и сегодня все идет точно по плану. «Форд» приехал, и водитель уже поднялся наверх. Сквозь отбитое стекло вся лифтовая площадка видна не была, но в поле зрения попадало пространство на уровне головы взрослого человека.
Сначала пришел грузовой лифт. Рука за пазухой сжала рукоятку «магнума» с глушителем. Но тревога оказалась ложной. Громко переговариваясь, из лифта вышли парень с девушкой. Быстрее, быстрее, мысленно торопил их человек, которого они не могли видеть.
Спускался еще один лифт. Первым вышел шофер. Сошников оставался в лифте. Шофер, сделав несколько шагов, внимательно оглядел пространство перед парадным входом, где все стены занимали длинные жестяные ряды почтовых ящиков. Потом он заглянул за дверь с разбитым стеклом.
На него дохнули запахи помойки, застойной пыли и тишины.
— Все нормально, Евгений Иванович! — крикнул он.
Наконец из лифта вышел Сошников.
Первая пуля досталась телохранителю. Вторая была выпущена тотчас же. Два трупа перегородили лифтовую площадку.
Стрелявший спокойно вышел из своего укрытия и аккуратно произвел два контрольных выстрела в затылок каждому, хотя мог этого и не делать — он никогда не промахивался.
Однако профессиональный долг требовал доводить дело до конца. Так хороший художник наносит последний мазок на уже, казалось бы, готовую картину.
Когда-то предполагалось, что квартира в Южинском переулке в актерском доме будет использоваться не просто как явочная, а в ней будет организован своеобразный салон, где будут собираться сливки московского общества. А также дипломаты и другие люди, представляющие интерес для разведки. Была уже утверждена кандидатура хозяйки салона, актрисы театра имени Станиславского. Но после всех «перестроек», разделений и переименований бывшего КГБ СССР эта идея утратила актуальность. В Москве появилось много мест, где интересные разведке люди собирались сами по себе — достаточно было лишь установить чувствительную аппаратуру. Это, как известно, проще простого.
Квартира же в Южинском осталась за ведомством Службы внешней разведки. Отчасти чтобы оправдать ее содержание, отчасти для собственного удобства, полковник Владимир Петрович Фотиев, начальник Второго отдела СВР, практически перенес в эту квартиру свой рабочий кабинет. Конечно, в четырнадцатом доме в Кунцево у него тоже был собственный кабинет, но здесь ему работалось лучше. К тому же это был центр, да и место красивое.
В бывшей комнате для прислуги, длинной, но узкой как пенал, два метра шириной, где круглосуточно сидели дежурные, вдоль стены стояли книжные стеллажи, забитые папками с разного рода досье. Это был личный архив полковника Фотиева, которым он очень дорожил и где можно было найти сведения о каждом более-менее заметном человеке России, бывшего СССР и всего мира.
Для особо важных документов в конце «пенала» был установлен солидный сейф голландской работы. Шифр сейфа знал только полковник Фотиев.
Одна из трех комнат была приспособлена для отдыха. Там стояла широкая трехспальная кровать, некогда получившая в народе крамольное название «Ленин с нами». Люстра с пятью рожками напоминала о славных временах распределителей. Цветы на широких подоконниках, тяжелые бархатные шторы бордового цвета на окнах, а под ними— тюль с люрексом, могли бы навести случайного посетителя (хотя таковых здесь не бывало) на мысль о том, что эта обстановка более всего соответствовала бы среднего пошиба борделю, а уж никак не явочной квартире разведывательной службы. «Роскошь» осталась с тех времен, когда речь шла о другом предназначении квартиры. Просто полковник Фотиев решил ничего не менять. Он не любил зря тратить народные деньги.
Единственное, что он позволил приобрести, и то лишь руководствуясь государственными интересами, — это компьютеры, факсы, радиотелефоны, необходимые для работы. Так же, как и бар в комнате-гостиной, и мягкие кожаные диваны в кабинете. Бар использовался по прямому назначению — для создания непринужденной обстановки, диваны же использовались по-разному. Сам Фотиев, грешным делом, любил иногда там вздремнуть. В спальню он перебирался только в тех случаях, если приходилось оставаться в Южинском всю ночь.
Гостиная была самой просторной комнатой в квартире. Здесь тоже во всем ощущались следы прежней «роскоши», слегка потрепанной. Вдоль левой стены — от входа до окна — стояла классическая чешская стенка с множеством отделений, ее лак пообтерся, но все еще хранил следы былого блеска. Вокруг овального стола у окна стояло три громоздких и неудобных кресла. Самым приятным и комфортным местом в гостиной был диван с высокой спинкой, справа от входа. Рядом с ним стоял зеленый торшер, перед диваном — невысокий журнальный столик. Сразу за ним — телевизор с необъятным экраном, «Панасоник» последней модели с видеомагнитофоном. Огромное количество видеокассет занимало почти все ниши чешской стенки.
Сегодняшнего «гостя» Фотиев, как всегда, принимал в своем кабинете.
— Ну что, Сеня, с лица сбледнул? Все на баб последние силы растрачиваешь? А ведь ты государству нужен.
— Какие уж тут бабы, Володя. Тут со своей бы паритетные отношения сохранить. Как бы на сторону гулять не стала. Правильно говорят, не женись на молоденькой. Больше расстройства, чем удовольствия. Скачет как коза, тут в Париж ей, видите ли, понадобилось срочно. Бросай все дела и служи при ней переводчиком. В дамских-то магазинах!
