Ева Львова - Состояние аффекта
– Заезжала Катя, говорит, ты интересовалась Верочкой. Зачем ты спрашиваешь у чужих людей про свою мать?
– Но ты же мне ничего не рассказываешь, – насупилась я, делая большой глоток вина.
– А ты спроси, я расскажу, – отозвалась бабушка.
– Я спрашиваю.
– И что ты хочешь узнать?
– Зачем Вера столкнула с подоконника вашего с ней отца?
– Смешная ты, Агата! Чтобы ответить на этот вопрос, я стала психиатром, – горько усмехнулась бабушка. – Ты знаешь, что такое аффект?
Знаю ли я, что такое аффект? Да я как никто другой все знаю про состояние аффекта, за последние дни я перелопатила массу медицинской литературы. Поэтому я с полным на то основанием утвердительно кивнула головой.
– Вера с детства была слишком возбудимым ребенком, и мама категорически запретила ей перечить. Моя младшая сестра до поры до времени получала все, что хотела. И когда папа отказал ей в покупке игрушки – маленького слоника, точно такого, как у Лизы Веденеевой, – Вера пережила настоящий аффект. Я до сих пор считаю, что Вера ни в чем не виновата, она стала жертвой так называемой «материнской любви».
– Какая она была, моя мама Вера?
– Своевольная, деспотичная и самая моя любимая Верочка, – грустно проговорила бабушка, не пытаясь сдерживать бегущие по щекам слезы. Немного помолчав и слегка успокоившись, она плеснула себе еще вина и продолжала: – И, как все капризные девочки, Вера была очень влюбчивая. Сначала она влюбилась в Левушку, затем в Макса Фишмана, потом увлеклась Колей Жакетовым и даже Ростиславом Головиным. Жакетов с Головиным были женаты, и Веру это безумно выводило из себя. И только выйдя замуж за Леву и родив тебя, Агата, она наконец-то обрела покой.
– А как она погибла?
Бабушка шумно сглотнула и негромко продолжала:
– Вере позвонил с конференции Лева и сказал, что не вернется в страну. Вера вспылила, выбежала на дорогу, плохо соображая, что делает, поймала частника и помчалась в аэропорт, чтобы лететь к Леве и вернуть его назад. Я пыталась остановить сестру, но это было бесполезно. При ней были все наши деньги и мои драгоценности, которые мне дарил Владлен, – Вера кричала, что она убьет себя, если я не отдам ей все, что у меня есть. Но до аэропорта твоя мать так и не доехала. Веру нашли в овраге недалеко от Долгопрудного, страшно изуродованную, поэтому хоронили в закрытом гробу.
Ай да мама, ай да молодец, как ловко подстроила свою кончину!
– А почему ты мне все время говорила, что мама погибла в автомобильной аварии? – пытаясь скрыть охватившую меня радость, полюбопытствовала я.
– Как я могла сказать маленькой девочке, что ее мать стала жертвой маньяка? – удивилась бабушка.
– Ба, а ты точно уверена, что именно мама была найдена в овраге под Долгопрудным? – осторожно спросила я, стараясь не проболтаться. Однако меня так и распирало рассказать Иде Глебовне, что Вера жива, и я специально ходила вокруг да около, задавая наводящие вопросы и всем сердцем надеясь, что бабушка сама догадается, что я хочу, но никак не решаюсь ей сказать.
– Как же я могу быть в этом уверена, если я опознала обезображенный труп только по приметной родинке на правом предплечье, да и та была вся покрыта синяком, – с сомнением в голосе проговорила бабушка. – А почему ты спрашиваешь? Тебе что-то известно про Веру?
– Да нет, это я так, – дала я задний ход, чувствуя, что захожу слишком далеко.
– А я уж было подумала…
– Ты, наверное, ненавидишь Леву? – малодушно перевела я разговор на безопасную тему.
– Почему же? Он милый мальчик, я на него не сержусь, – тоскливо проговорила бабушка. – Вера была непростой девочкой, жить с ней мог только святой, и Лева, безусловно, был именно таким. Но требовать от Левы, чтобы он кинул к Вериным ногам всю свою жизнь – это по меньшей мере несправедливо.
Я собралась с духом и выпалила:
– Бабушка, ко мне приезжал отец, он живет в Израиле и зовет меня к себе. Как ты думаешь, стоит мне поехать?
Бабушка даже отложила вилку, так она удивилась моему вопросу.
– Господи, Агата, ты еще спрашиваешь, – сердито воскликнула она. – Конечно же езжай! Лева в Израиле? Боже мой! Лева жив! Подумать только! И как он там? Чем занимается?
– У него своя клиника искусственного оплодотворения, похоже, он состоятельный человек, – проговорила я, так и не решившись рассказать про маму. Про себя я решила, что открою бабушке все карты сразу же после того, как лично переговорю с Верой Рудь. Теперь же я осторожно спросила:
– Слушай, ба, а если я поеду, как ты думаешь, что скажет дед?
– Дед? При чем здесь дед? Ты – это ты, и твоя жизнь – это твое личное дело, – сердито отозвалась бабушка.
– Отец опасается, что дед приставил следить за ним Николая Жакетова, – проговорила я, наблюдая за реакцией родственницы.
– С Жакетовым я сама разберусь, – властно сказала бабушка. – Он звонил тут на днях, хотел получить у Владлена какое-то разрешение, я просила его перезвонить в понедельник. Когда объявится, я уж найду что ему сказать.
– Ты правда считаешь, что я могу уехать к отцу? – не веря своим ушам, еще раз переспросила я.
– Конечно, милая! Я буду по тебе скучать, но это ничего не значит, твое счастье важнее всего. А ты точно уверена, что этот человек – Лева?
– Он показал мне паспорт и дал вот это.
Я вынула из кармана и протянула бабушке маленькую, размером с мизинец, обезьянку, потешно зажавшую ладонями рот. Внимательно осмотрев фигурку со всех сторон, бабушка нежно сказала:
– Это действительно сделал Левушка, только он умеет так мастерски лепить из хлеба. И все-таки мне страшно отпускать тебя одну. Может, возьмешь с собой Бориса?
– А он и так уже в Тель-Авиве, получает в наследство ресторан, – весело сказала я, радуясь предстоящей встрече с приятелем.
– Вот и отлично, тогда я за тебя совершенно спокойна. Ты же моя любимая девочка, роднее тебя у меня никого нет!
– Я тоже тебя люблю, – шмыгнула я носом.
Допив вино и доев рагу, мы разошлись по комнатам, и я сразу же набрала номер Джуниора, надеясь обрадовать приятеля отличным известием. Борька не сразу снял трубку, а только после третьего звонка, что было нехорошим знаком.
– Боря, я тут подумала и решила приехать.
– Поздно, Адель, ты сделала свой выбор… – пропел Устинович-младший, копируя рок-звезду Князя, и у меня от его ледяного тона остановилось сердце.
– В каком смысле я сделала выбор? – потухшим голосом осведомилась я.
– В том смысле, что я женюсь на Зинаиде, – хрипло проговорил Джуниор. – Сегодня огласили завещание, из которого я узнал, что ресторан получаю вовсе не я, а тот добрый молодец, который женится на Зинаиде. Сначала дядя Моня хотел просто завещать ресторан своей любимице, но, понимая, что Зина не слишком адекватна, написал завещание в пользу ее мужа, читай – опекуна. Это непростая правовая коллизия, которую надо решить как можно скорее, поскольку такого человека пока что не имеется в природе. Семен вызвал меня, как единственного неженатого родственника, ибо ему очень обидно отдавать семейную ресторацию в чужие руки, ведь Зина готова выскочить замуж за первого встречного парня.
– И что же, ты ее любишь? – холодно осведомилась я, кусая губы.
– При чем здесь «любишь»? – обиделся Борис. – Я просто хочу получить ресторан, который уже неделю считаю своим.
– Но жить-то ты будешь не с рестораном, а с Зинаидой, – ехидно напомнила я.
– Подумаешь, какая важность! Зиночка очень даже ничего, когда молчит и не улыбается.
– Ну что же, желаю вам счастья, – изо всех сил стараясь скрыть боль, пронизывающую все мое существо, проговорила я. – На свадьбу пригласишь?
– А как же, ты же моя лучшая подруга, – беззаботно откликнулся Борис. – Записывай адрес и дату.
– Скинь эсэмэской, ручку долго искать, – щипая себя за ляжку, чтобы не зареветь от обиды, весело проговорила я и трясущейся рукой нажала на отбой.
Теперь-то уж я точно поеду в Израиль, хотя бы только для того, чтобы посмотреть, на кого Джуниор променял своих лучших друзей!
* * *Тель-Авив встретил меня невыносимой жарой, белесым небом и яркими красками летних нарядов, цветами, выделяющимися на выжженной земле. О том, что я отправилась в Израиль, знала только бабушка, которая провожала меня в аэропорт. На работе я взяла недельный отпуск, сказавшись больной, а отцу решила позвонить лишь после того, как навещу кудрявого друга и взгляну на его избранницу. Я хотела убедиться, что отвергнутые Борисом друзья намного красивее и сексуальнее прилагающейся к ресторану невесты.
Улыбчивый таксист, перехвативший меня на выходе из аэропорта Бен-Гурион, не сразу повез по названному адресу, сначала он настойчиво хотел доставить меня в протежируемые им заведения «Магадан» и «Хванчкара». Но я настояла на «Монро», и коррумпированному работнику гудка и баранки ничего не оставалось, как выполнить мою настоятельную просьбу. Дорогой я поглядывала в окно, отмечая, что пейзаж больше всего походит на Крым – скалистые низкие горы и пыльная зелень. Даже удивительно, как этот крохотный кусочек песчаной суши ухитряется производить тонны сельхозпродукции и экспортировать в плодородную Россию картофель, томаты и клубнику?
