Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
– А как вы относились к Пушкарю?
– Нормально.
– Нормально? Это значит либо никак, либо пренебрежительно.
– У вас очень странная трактовка безобидного слова, – уныло сказала Марина. – Пушкарь был неотъемлемой частью мужа, это же логично: он адвокат, а у Даниила куча бумажной волокиты, были и суды, тяжбы. А я… я занималась домом, собой, в дела не вникала, собственно, Даниил меня туда не пускал. Мне не нужен был адвокат, ничего плохого Пушкарь мне не сделал, так и относилась я к нему – как части работы мужа, не более. Ну, что еще… Пушкарь был немного шумный, излишне веселый, словно специально сооружал образ беспечного человека, а может, таким и был на самом деле.
Однако все на уровне ощущений и ничего конкретного, что можно приобщить к делу. Итак, любимая жена господина, как говорит Женя Сорин, бесполезна, пора увидеться с другой – первой и нелюбимой.
Феликс зашел в агентство Будаева, встретили…
…его радостными возгласами, так ведь столько работы привалило благодаря ему и надолго, это же заработок, надо сказать, не всех посвятили в суть дела. Вараксин прошел в кабинет, Спартак Маратович вышел из-за стола, чтобы поздороваться, предложил присесть на диван, а для начала проявил интерес:
– Как наш подопечный?
– В норме. Ловит новости о себе в интернете, ждет, чем закончится наша авантюра. А у вас есть новости для нас?
Спартак Маратович налил воды из стеклянного кувшина, выпил, поставил стакан на столик рядом – какая-то странная пауза, нечто предвосхищающая.
– Что-то случилось? – догадался Феликс. – Выкладывайте уж.
Тот еще потянул время, поглаживая себя по плечу, улыбнулся:
– После того подвала у меня иногда плечо ноет… на погоду или когда бури магнитные… сегодня бури, говорят. – И взглянул на Феликса с прищуром, словно прицеливаясь. – Скажи, а у нашего ДД (так решили его называть, типа шифруясь) нервы крепкие?
Озадачил Будаев Феликса. К чему этот вопрос?
– Вообще-то, я не врач, – сказал с подозрением он, – соответственно его нервную систему не проверял, а что?
– Ладно, проверим на тебе. Идем?
Феликс, порядком заинтригованный, последовал за Будаевым, который привел его в смотровой кабинет. Здесь не только несколько мониторов, компьютеров, но и целая стена в полках с компьютерным хламом. Двое парней сидели за столами и работали, Спартак Маратович подошел к чернявому, наклонившись, пошептался с ним, после чего подставил два стула и, махнув рукой Феликсу, мол, иди сюда, уселся на один, предложив ему жестом второй.
– Я думаю, – обратился к парню Будаев, – не надо с самого начала, они потом посмотрят, давай примерно… Ну, ты помнишь мою реакцию? С того места и начни. (Парень открыл видеофайл, нашел нужное место, нажал на пуск.) Нет, чуть позже… Ага, примерно. Ну, Феликс, мы готовы. Пуск!
Вообще-то, Феликса невозможно удивить, чего он только не насмотрелся за работу оперативником и не где-нибудь, а со следователями по особо важным делам. Но когда пошли кадры видеонаблюдения из кабинета Данилова… непроизвольно его рот открылся сам собой, да как – словно собрался закричать от ужаса. Будаев дал знак остановить запись, предупредил:
– Это только эпизод, маленький, надо еще и послушать диалоги, много интересного найдете. Нашему другу будет очень непросто слышать и смотреть. Как думаешь, он не натворит глупостей? Смотри, нас всех подставит.
Выбор дело непростое. Феликс кусал губы и не знал, что сказать, как поручиться за человека, которого по большому счету не знаешь? Данилов ему симпатичен, его и так ситуация надломила, а тут… пока всего один эпизод и тот впечатляет, хотя Феликс совершенно посторонний человек.
– Охренеть… – только и выдавил Вараксин.
Нет, ему не сиделось, он подскочил и заходил по маленькой комнате, чертыхаясь, взмахивая руками.
– М-да… – протянул Будаев, кивая головой. – Но и не показать нельзя, ты же понимаешь? Маховик запущен, из него надо каким-то образом выходить.
– Я-то все понимаю, а как он… Скиньте на флешку.
– Полтора часа кино идет.
– Угу. Если тяжко будет, покажу частями, а до этого дома посмотрю сам. Ну и ну… Меня аж в пот ударило, меня!
– Учти, когда еще и услышишь, о чем…
– Все, все, все! – поднял обе руки Феликс, опять заходив по комнате. – Я вам так скажу, лучше… лучше… в общем, так будет лучше. Все норм.
Будаев по-отечески улыбнулся, он никогда не видел Феликса в таком растерянном состоянии, этот крутой парень даже немного насмешил его. Отдавая в руки флешку, напоследок и советом не обделил:
– Благоразумие и выдержка – залог успеха. Все, колесо закрутилось, назад его не повернешь, придется принять то, что есть. И подумайте, как использовать данные кадры, но для этого нашему подопечному желательно иметь холодную голову, а душу бесстрастную. Позаботься о нем.
– Да, конечно. Не волнуйтесь, он сильный мужик, слабаки не взлетают высоко и без помощи волосатой лапы. Все будет ОК, обещаю.
Собственно, Будаев и не сомневался… но в Феликсе.
Павел жал пальцем на кнопку возле…
…гаража, никто не отзывался, видимо, зря приехал, в доме никого нет, кроме собаки, которая не лаяла, а только недовольно рычала. Осмотревшись, он заметил в соседнем доме открытую дверь, собаки не заметил, кнопки звонка тоже не было, Павел открыл калитку и вошел.
– Хозяева! – позвал, не смея двинуться к дому по дорожке.
На зов выглянула пожилая женщина:
– Разрешите представиться… – доставая удостоверение, шел к женщине он. – Следователь Терехов Павел Игоревич, следственный комитет.
Бабуля изобразила на лице страх и ужас одновременно, после выговорила опасливо, настороженно:
– А чего ко мне-то?
– Не к вам, а к вашей соседке Даниловой Полине Александровне.
– А чего к ней-то?
– Я по поводу ее мужа… э… бывшего мужа. Его недавно убили.
– А-а-а… – протянула соседка. – Как же, как же… Слышали, царство небесное говнюку. Так они на рынке в городе, сегодня ж суббота, торговый день. А вы, стало быть… угу. Ну, заходите, подождете у меня… Любовь Ильинична я, но все зовут бабой Любой, так у нас заведено: внуков имеешь, значит, бабка для всех. Ты проходи, вот-вот Полинка с Санькой приедут, они распродают всегда быстро, у них клиенты наработанные, уж и так подзадержались.
Терехов вошел в дом, где царили чистота и порядок, разумеется, дорогих вещей, которыми гордятся, здесь не сыщешь. Бабуля предложила пройти на кухню:
– В зале младшие дети Полины, оставляет у меня, когда на рынок едет, а на кухне я вас чаем напою.
– Так вы няня?
– Тю на тебя! Я по-соседски, Полинка на моих глазах выросла… Садись у окна. Соседи мы, раньше в ее доме жили и родители, но давно уехали в Сибирь к старшему сыну, здесь только дед остался, отказался ехать с ними. Полина и вернулась к деду, когда ее прогнал Даниил.
Какая хорошая женщина! Даже вопросов не надо задавать, сама выкладывает, умилялся Павел. Любовь Ильинична суетилась у плиты, чайник поставила на огонь, на столе появились конфеты и мед, чашки с блюдцами, однако наводящий вопрос он все-таки задал:
– Так-таки и прогнал жену с детьми?
– Ну, не прямо. Сказал, что другую полюбил, разве это не выгонял? А для чего ж тогда говорил? Молчал бы и бегал себе потихоньку, как нормальные мужики делают, оно ж любовь-то проходит, а жена и дети остаются навсегда. Какой чай любишь? У меня разный: зеленый, черный, с жасмином…
– Какой вы любите.
– С жасмином. Так вот, приехала Полюшка с двумя мальчишками к деду, а в животе Машку привезла.
– Я слышал, у них двое мальчиков, выходит, трое…
– Ой, варенье вот! У меня клубничное прямо тает!
Любовь Ильинична метнулась к шкафу, принесла варенье двух видов, второе абрикосовое, поставила дополнительные крошечные блюдца, бумажные салфетки не забыла. После подсела к столу и доверительно, как старому знакомому, рассказала, наверно, сил не осталось в себе тайны чужие носить, а следователь не живет в деревне, никому не скажет:
– До сих пор говорит, что Машутка не его дочка, не Данилова, но не верю я ей, не та порода, чтобы по мужикам бегать, не-а. Мы с ее дедом посчитали, сомнений никаких: Маша его дочка. А когда Данька стал судиться, чтобы сыновей ему присудили, у деда сердце прихватило, он и умер. Не сразу, нет,
