Тринадцатое чувство - Виненко Женя
‒ Ты отлично потрудился, ‒ загадочно прищуриваясь, похвалил Мирный и похлопал Хожаева по плечу. ‒ Не мог бы ты сделать кое-что еще? Детально отсканируй последние два тела и отправь данные на адрес, что я тебе дам.
‒ Что ты задумал? ‒ настороженно прищурилась Дубравина.
‒ Нам разрешили пользоваться любыми связями. Попрошу подругу с прошлой работы оказать содействие.
‒ Это преподавателя ВУЗа-то? ‒ ехидно пошутила Лина.
‒ Ты в курсе, что я работал не только там, ‒ с наигранной обидой буркнул Сева.
‒ Значит речь об отделе секретных разработок. И как они смогли без такого гения, как ты, придумать что-то стоящее.
‒ Я проигнорирую замечание, но только потому, что ты далека от настоящих прелестей науки, ‒ насмешливо парировал Мирный. С каждым днем ему приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы держать себя в руках рядом с напарницей. ‒ Объясню кратко и доступно. У моих бывших коллег есть математическая модель «Возрождение». Она разработана на основе метода советского ученого-антрополога Михаила Герасимова[6] и способна восстановить внешность человека по исходным данным. Чем больше материала, тем точнее результат. Если в наличии только кости, то реконструкция точна процентов на восемьдесят пять. Того, что соберет Сабит достаточно, чтобы портрет сложился на все сто процентов.
***
Отправив Хожаева в гостиницу, проводить лабораторную диагностику при поддержке московских коллег, агенты подъехали к дому Суровых, в надежде пообщаться с женой Харитона Сергеевича. Несмотря на поздний час, их с нетерпением ждали. Экономка провела молодых людей по длинным коридорам огромного особняка до шикарно обставленной гостиной. Там их гостеприимно встретила красивая, ухоженная блондинка, со вкусом одетая и в отличие от мужа выглядящая не старше пятьдесят. Если же верить фактам ей стукнуло глубоко за шестьдесят.
Хозяин домой пока не вернулся, но оно и к лучшему. Никто из напарников не горел желанием вновь подвергаться унижениям. Достаточно одного самовлюбленного супруга. Но Ираида Моисеевна, к приятному замешательству агентов, оказалась полной противоположностью мужа ‒ приветливой, дружелюбной и открытой. Что странно, вела себя женщина, как и Харитон Сергеевич, безразлично к ситуации, словно ничего не случилось. С одной лишь разницей: она не плевала на смерть сына, а отказывалась в нее верить. Поначалу коллеги решили, что это последствия стресса, но глаза Суровой говорили о трезвости ума и полном понимании происходящего. Молодые люди даже растерялись от ее безграничной самоуверенности в своей правоте.
Ираида Моисеевна с улыбкой усадила гостей на диван и настояла на чашечке чая с плюшками. Чаще всего она с умилением поглядывала на Лину и весь диалог старалась вести, обращаясь именно к ней.
‒ Не подумайте, что я сумасшедшая, но мне крайне сложно поверить в слова Харитона, ‒ предупредила женщина, лично разливая горячий напиток. ‒ Я убеждена, что мой ребенок жив.
‒ Но ваш муж утверждает обратное, ‒ мягко напомнил Сева, с благодарностью принимая чашку.
– Знаю, но как минимум хочу видеть конкретные доказательства, а не только родовую реликвию с шеи неизвестного трупа, – Суровая, с грохотом поставила фарфоровый чайник на стеклянный стол. Видно супруги на сей счет провели ни одну беседу. ‒ Мои сомнения родились не на пустом месте. Скажите, когда нашли тело бедолаги, которого Харитон ошибочно принимает за Родиона?
‒ Вчера, поздно вечером, ‒ не понимая, к чему она клонит, ответила заинтригованная Дубравина.
‒ Вот! ‒ довольная собой Ираида Моисеевна широко заулыбалась. ‒ Говорю же ‒ невозможно, чтоб это был мой Родя.
‒ Почему вы так уверены?
‒ Потому что, деточка, еще вчера вечером мой сын сидел точно там, где вы сейчас и пил кофе.
***
Разговаривать о сыне Суровой было в удовольствие и то, что она могла с кем-то поделиться, лишний раз подстегивало женщину не торопиться и со счастливым видом расписывать подробности.
‒ Родион невероятно умный мальчик: в школе учился с отличием, капитан юношеской хоккейной команды, общий любимчик и просто обаятельный юноша, ‒ с гордым видом вспоминала Ираида Моисеевна. ‒ Он мог бы пойти по стопам отца, если бы не роковая случайность. Она в корне изменила его мышление. Буквально за месяц до окончания школы, машина, в которой ехал мой сын, попала в смертельное ДТП, протаранила столб. В тот день ребята выиграли в финале юношеского кубка, ‒ Суровая печально вздохнула и сделала пару глотков крепкого чая. ‒ Родион ‒ единственный, кто выжил. Трое его друзей и водитель погибли на месте. Он получил серьезные травмы, долго восстанавливался, а потом услышал ужасный приговор: никакого профессионального спорта. Мальчик впал в депрессию и долго не мог с ней справиться. Тогда мы с Харитоном решили отправить его за границу, к лучшим специалистам. Там сыну помогли вернуться к нормальной жизни. Уже в следующем году он поступил в престижный университет на отделение химии, и остался в Европе еще на пять лет.
‒ Ираида Моисеевна, вы не могли бы уточнить, какого рода травмы получил Родион в той страшной аварии? ‒ деликатно поинтересовался Мирный. ‒ Это помогло бы доказать, что вашего ребенка нет среди найденных тел.
‒ Если нужно я могу и с докторами связаться, и снимки предоставить, ‒ охотно согласилась хозяйка. ‒ Моя кровиночка получила несколько переломов, но играть ему запретили из-за повреждения тазобедренного сустава ‒ пришлось заменить эндопротезом.
‒ После возвращения из Европы сын жил с вами?
‒ Поначалу ‒ да. В какой-то момент мне показалось, что мои мужчины снова поладили. Но спустя полгода они стали без конца ругаться: закроются в кабинете и давай спорить на повышенных тонах. Меня в причины враждебной дискуссии не посвящали. Могу лишь догадываться, – женщина беспокойно потерла ладошки. ‒ После аварии Харитон разочаровался в сыне, считал его слабаком. Все потому, что мальчик отказывался приобщаться к семейному бизнесу. Ему нравились естественные науки. Мой муж рассчитывал, что после обучения Родион станет достойным приемником, но тот напротив, полностью погрузился в исследовательскую деятельность. Харитон пытался поддерживать начинания сына, в надежде, что рано или поздно тот
