Протест прокурора - Аркадий Иосифович Ваксберг
— Из стройтреста много жалоб идет, — сказала Корзинкина. — Часто жалуются на руководителей промышленной страховой кассы. Вообще же, Юрий Никифорович, я не готова к этому разговору, я просто не занималась таким анализом. Если нужно…
— Да, да, Александра Мироновна, по-моему, даже очень нужно, — подхватил Лавров. — К кое-каким выводам я уже пришел, разбирая жалобы, но полной картины пока нет. Подготовьте, прошу вас, эти данные. Как вы думаете, сколько времени на это нужно?
— К среде, наверное, сделаю.
— И наиболее характерные жалобы отложите, пожалуйста, я их почитаю.
После ухода Корзинкиной Лавров просмотрел почту и занялся уголовным делом, по которому милицией привлекался к ответственности за хулиганство рабочий городского строительного треста Константин Можайко.
«Выйдя из автобуса, — гласил протокол, — Можайко допустил нецензурную брань и ударил гражданина. Несмотря на предупреждение, сделанное работником милиции, Можайко продолжал выражаться…»
«Но достаточно ли данных для предания Можайко суду?» — думал Лавров. Продолжая читать материалы дела, Юрий Никифорович обратил внимание на характеристику Можайко, присланную в милицию начальником строительного участка.
«Можайко плохо относился к работе, совершал прогулы, неоднократно появился на работе в нетрезвом виде, дезорганизатор производства, в обращении с сослуживцами груб, плохо поддается воспитанию, в общественной работе никакого участия не принимает…»
Другие документы говорили о том, что ранее Можайко не судился. Служил в Советской Армии. Образование у него — семь классов, женат… «Нет, надо еще проверить, насколько верна эта характеристика. Если все подтвердится, тогда и пошлем дело в суд. Пока еще мы слишком мало знаем об этом парне…» — решил Лавров. И, сняв трубку, Юрий Никифорович позвонил секретарю партийной организации городского строительного треста.
— Ах, это тот Можайко, который привлекается к уголовной ответственности? — сразу вспомнил секретарь. — Как же, как же, слышал… Скверная история, товарищ прокурор! Я и сам собирался к вам завтра с утра заехать. Представьте себе — толковый работник, быстро освоил профессию, ежемесячно перевыполняет производственные нормы, ни в чем дурном не замечен — и вдруг такая история! А мы было хотели его бригадиром сделать. И квартиру дали. Что случилось — сам не пойму, но жалко мне парня, прямо вам скажу.
— Дело в том, товарищ Пудалов, — сказал Лавров, — что ваши товарищи расписали этого Можайко совсем иначе. Вот послушайте…
И Юрий Никифорович прочитал характеристику.
— Что вы! Это недоразумение! — воскликнул Пудалов. — Это они что-то напутали, не на того написали, что ли…
— Тем лучше. Тогда я попрошу вас вот о чем: передайте, пожалуйста, чтобы начальник участка и председатель постройкома сегодня же представили мне на Можайко другую характеристику, я буду ждать.
— Да, да, конечно, — сказал Пудалов. — Я прослежу…
Характеристику привезли через час с лишним. Лавров возвратил дело Можайко в милицию, предложив проверить обе характеристики и в зависимости от результатов проверки решить вопрос об ответственности Можайко.
На другой день с утра Лавров пригласил к себе всех работников. Пора было поделиться с товарищами своими выводами и размышлениями. Лавров мыслил себе этот разговор как беседу, обмен мнениями, и сам не заметил того, что получилось нечто вроде доклада, в котором он говорил и об усилении общего надзора и надзора за милицией, и о том, что следователям надо самим чаще возбуждать дела, а не ждать, пока материал поступит в прокуратуру из милиции.
— Пассивность, — говорил Лавров, — нам не к лицу. Однако важно не только бороться с преступностью, но и предупреждать ее. А это возможно лишь тогда, когда все мы будем общаться с людьми, будем ходить к ним, а не ждать, пока они придут к нам. Разве лекции о социалистической законности, показательные открытые процессы мало дадут людям? — спросил собравшихся Юрий Никифорович. — Я думаю, что очень много. И потому я просил бы вас продумать темы лекций, с которыми многие из вас могли бы выступить на заводе, на стройке или в колхозе…
После совещания Лавров решил поговорить с начальником городского отдела милиции Орешкиным. Что-то он упорно не информирует прокуратуру о происшествиях в городе. Или, может быть, все спокойно?
С Орешкиным отношения пока не клеились. Лавров понял это с первой встречи, но решил терпеливо ждать, не призывая начальника милиции к порядку, не обостряя конфликта, не возражая даже против неуважительного «ты», с каким Орешкин обращался к Юрию Никифоровичу. «Что ж, — думал Лавров, — «ты» так «ты», лишь бы дело делалось. Это, видимо, манера такая».
Однако с каждым разом Орешкин разговаривал с новым прокурором все более вызывающе, а главное, отказывался выполнять прямые указания прокуратуры. «Постараюсь постепенно «приручить» его, — решил Лавров. — На таких людей спокойная реакция действует лучше, нежели попреки и выговора. Трудный характер, что и говорить…»
— Здравствуйте, товарищ Орешкин, — соединившись по телефону с милицией, сказал Лавров. — Вы что-то нас совсем забыли. Кто? Да, Лавров, прокурор Лавров говорит. Я не имею данных о происшествиях. Спокойно в городе или нет?
— Да, конечно, — сказал Орешкин, — не скучаем. Два дня назад от одной гражданки поступило заявление, что в магазине у нее из хозяйственной сумки похитили 150 рублей, вчера у заводского клуба один юнец в пьяном виде хулиганил. Мы его задержали. Сегодня-завтра придут к тебе за санкцией.
— Но почему же вы ничего нам не сообщили? — спросил Лавров, стараясь ничем не выдать своего раздражения.
— Я сообщаю в горком партии, — сухо ответил начальник милиции.
— Не понимаю, — удивился Лавров. — Сводки о происшествиях должны поступать и в прокуратуру, мы же с вами условились.
— Ты, может, и условливался, да я-то тебе ничего не обещал, — ленивым голосом, так, будто весь этот разговор давно ему надоел, отозвался начальник милиции.
В первое мгновение Юрий Никифорович чуть было не вспылил, так возмутил его этот небрежный тон. Но, оставаясь верным себе, прокурор попробовал все же спокойно урезонить Орешкина.
— Я ведь не об одолжении вас прошу, — сказал он. — Существует положение, и вы, мне кажется, должны с ним считаться. Законного требования прокурора никакое должностное лицо не вправе отвергать.
— Требования требованиями, а у нас такого порядка не было, — заявил Орешкин, — и вводить его я
