Гапарон Гарсаров - Ламбрант
— Далеко не уплывёт, — заверил его Корп, облизывая губы. — Поймаем его на том берегу…
— Нет, — категорично заявил Венерин брат, вытаскивая наточенный топор из мощной сосны. — Я разберусь с ним сам. А ты возвращайся в дом и позаботься о другом. Ох и повеселимся же сегодня!..
Вода на удивление оказалась тёплой. Паша поплыл в направлении посёлка, разгребая перед собой скользкую тину. Несколько диких уток закрякали справа, дружной стайкой суетясь у опор тёмного моста. Двигаться становилось всё труднее, голова тяжелела, а в глазах двоилось. То, чем напоили Володарёва, начинало отравлять кровь. Но ничего, Зерданский и его олухи ещё поплатятся. Их разгонят сегодня же, прямо ночью. Сожгут заживо! Пусть не надеются, что их неудавшийся пленник заснёт и утонет! Впрочем, было странно, что его никто не преследовал ни по воде, ни по мосту. Главное, удалиться от поместья, а уж там как-нибудь…
К моменту, когда Павел добрался до песчаного берега, силы были практически на исходе. С неба хлынул дождь, а от моста подул пронзительный ветер. Посёлок, как и прежде, казался пустынным. Поблизости не было никого, кроме скопившихся у дороги уток. Пернатые возмущённо галдели. Их было столько, что вряд ли хватило бы охотников, способных перестрелять всю эту свору. Паша, полежав на мокром песке пару минут, не обращал на них особого внимания, а когда решил продолжить побег, натолкнулся на необычное препятствие. Пернатые во главе с важным селезнем загородили ему проход. Володарев не стал даже разбираться, в чём тут дело, и сразу принялся без всякой жалости пинать их во все стороны. Утки с воплями разлетались то вправо, то влево, однако меньше их не становилось. Плюс ко всему пара отчаянных селезней укусила юного сатаниста за ногу, едва не разодрав мокрые штанины джинсов. Ничего не оставалось, как отступить к воде и обойти эту бешеную стаю, но птицы вовсе не собирались выпускать беглеца на берег.
Остров, подобно гигантскому киту, чернел над ковыляющим вдоль реки Павлом. Над ним несколько раз сверкнула молния. Гогочущие утки постепенно растеряли свою храбрость и уже отставали от убегающего парня. Когда их количество заметно убавилось, Володарёв вылез обратно на песок и повторил попытку прорваться к деревьям. Пнув нескольких наиболее смелых птичек, он очистил себе путь к пролеску и нырнул в жёлто-зелёную листву. Здесь его ожидал неприятный сюрприз.
Пролесок на деле обернулся опушкой леса, который примыкал к бывшему рыбацкому поселению с запада. К тому же, местность тут была болотистая, а сквозь берёзки и осинки проглядывалась зеркальная поверхность воды. Вероятно, там расположился какой-нибудь залив или рукав основной реки. Так или иначе, но задерживаться тут Паше совершенно не хотелось. Проклиная невменяемых уток, оставшихся на берегу, он вылез к заросшей мхом полянке и перевёл дыханье. Ещё чуть-чуть, и он спасён. Там Паша выберется на дорогу, тормознёт первый попавшийся автомобиль и потребует довезти его до города. А если хозяева машины откажутся, он просто-напросто выкинет их из салона и сам сядет за руль. Не та ситуация, чтобы быть вежливым.
Вой, раздавшийся откуда-то спереди, потревожил его размышления и сотряс макушки молчаливых деревьев. Павел замер, придерживаясь за старую осину. Ноги и руки гудели, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Запрокинув голову и закрыв глаза, Володарёв вслушался в посторонние звуки. Дождь умыл его разгорячённое лицо. Ну кто ещё там может так истошно выть? Вряд ли волк. Что он потерял возле дороги?.. Значит, какая-нибудь из окрестных собак, случайно забредшая в дебри перед лесной речкой. Паша приободрился и продолжил путь, уже не боясь повстречать врагов. Наверное, поэтому для него стало шоком появление желтоглазого Кабала, который спокойно дожидался беглеца у тёмного водоёма перед поваленными берёзками. На его ухмыляющейся физиономии не промелькнуло ни тени тревоги. Он словно знал, что студент уже не сможет от него скрыться. Да и далеко ли убежишь по болоту, когда вокруг сгущается тьма?..
— И не пытайся, — предупредил его Володарёв, остановившись в растерянности у облезлой ивы. — Мои духовные братья сотрут тебя и твоего Зерданского в порошок!..
— Ну-ну… — усмехнулся Кабал и набросился на парня с занесённым топориком.
Они упали на мох, разбрызгивая грязь, и принялись драться. Правда, продолжалось это недолго. Павел пару раз пнул желтоглазого в живот, но тот, хорошенько прицелившись, ударил его смертельным оружием аккурат по темечку и расслабился. Парнишка выкатил голубые глазёнки, его челюсть отвисла, а по лбу заструилась горячая кровь, которая вмиг оросила землю. Последнее, что ощутил студент, это яркую вспышку перед глазами, после которой всё погрузилось во мрак.
Кабал выдернул топор из рассечённого черепа первокурсника, отёр окровавленное лезвие о подол своего плаща и сыто улыбнулся от удачно завершённой охоты. И получаса не понадобилось, чтобы исправить собственную оплошность. Теперь есть, чем похвастаться перед товарищами и оправдаться перед Филиппом. Пока Паша содрогался в смертельных конвульсиях, желтоглазый спрятал топор во внутренний карман и взялся за ссохшиеся берёзы, который были наполовину погружены в воду лесной речки. Идеальное место схоронить труп. Течением его вряд ли унесёт, к тому же в этом участке приличная глубина и сплошные водовороты. А уж из омута тело никуда не денется.
Кабал вернулся к моховой полянке, убедился, что парень мёртв, осторожно поднял его и двинулся обратно. Кровь продолжала обильно вытекать из раздробленной головы, оставляя после себя чёткий багровый след. «Не беда, — подумал желтоглазый, бросив парнишку с камнем на шее в мутную воду, — ливень всё промоет, и назавтра здесь ничего не останется». Он отряхнул мокрые ладони, отёр рукавом лицо и со счастливой улыбкой вернулся в чащу.
* * *Радостный смех и десятки бодрых голосов — это первое, что услышал Саша, когда очнулся от долгого тяжёлого сна. В голове была каша, глаза зудели, а на зубах скрипел песок. Сплюнув, он понял, что от этого чувства не избавиться и решил изучить обстановку, в которой оказался. Во-первых, вокруг темно. Во-вторых, как-то слишком холодно, не спасает даже джинсовый костюм. Понадобилась минута, чтобы осознать, что этого костюма на нём уже нет. Он был абсолютно голым, не считая тяжёлых оков на ноющих запястьях. Что произошло и куда подлые демонопоклонники дели Павла, Саша мог лишь догадываться. Единственное, что удалось хорошо различить в этом бедламе, — это голоса, много голосов. Они обсуждали вполне рядовые вещи: пасмурную погоду, победу областной футбольной команды на недавнем чемпионате, очередное сезонное подорожание продуктов, терпкость преподнесённого сегодня вина и так далее. Молохов какое-то время вслушивался в этот гомон и даже успел разобрать тембр хихикающей Венеры, которая сегодня хвасталась перед всеми своим окончательным переводом на бюджетное отделение университета. По этому случаю уже было провозглашено два тоста.
Устав от неведения и затёкших конечностей, парень попытался сдвинуться с места и тут же упал на что-то липкое и холодное. Вероятно, простая грязь, но всё равно неприятно. Он поднялся, придерживаясь за выпирающие грубые кирпичи, и всмотрелся под ноги. Зрение понемногу возвращалось к нему. Саша уже осознал, что находится в узком коридоре, который замыкал тупик. Избавиться от цепей, сжимающих руки, не получилось, и сатанист шагнул вперёд, ища источник всех этих неумолкающих голосов. Обшарив ближайшие стены, он наткнулся на внезапный поворот, где темень уже не казалась кромешной. Коридор уходил по двум направлениям, и здесь голоса раздавались настолько отчётливо, что возникало ощущение, будто гости Зерданского расположились прямо за шершавыми стенами. Идти влево ему не хотелось, потому что там подземная галерея уводила в очередную мглу, и парень двинулся к освещённой кирпичной выкладке, возле которой дымились три горшка. Тут коридор вновь упирался в тупик, зато можно было разглядеть своё тело, обмазанное чем-то жирным. Да ведь это же розовое масло, которое потребовал принести интриган Филипп! Но зачем демонопоклонники обтёрли им своего пленника?..
Голоса незаметно стихли, однако Саша не обратил на это внимания, привлечённый более любопытным зрелищем. В стене, которая загораживала проход, начало что-то шевелиться, выталкивая из щелей крупинки песка и пыли. Молохов отпрянул назад, прекрасно зная, что сейчас нарвётся на жуткого Брасуса, но вместо шершавых волосатых лап вылезли совершенно нормальные розовенькие ручки. Они были в несколько раз меньше тех отвратительных конечностей, что открывали гроб Ульянова, и смотрелись даже привлекательно. Полностью выбравшись из стены, женские руки стали поглаживать древние кирпичи и ковырять их накрашенными красными коготками. Одна из них, которая располагалась посередине стены, поманила пальчиком к себе. Саша с опаской протянул к ней правую ладонь и удивился тому, с какой нежностью её погладили ближайшие руки. Они не вцепились в него, не поцарапали и не ущипнули, а просто потрогали, давая возможность в любую секунду уйти. Постепенно уверившись в их дружелюбности, он протянул им вторую руку и подошёл поближе, увлечённый пьянящим ароматом розы. Именно его он учуял, когда бархатная ладошка коснулась щеки и потрепала за ухо. Ему понравилась такая ласка, и таинственные руки полностью притянули пленника к себе, обхватывая всё его тело. Они трогали спину, ноги, обнимали за шею, плечи, ворошили волосы на затылке. Они относились к нему со всей любовью, как преданная невеста ласкает своего жениха в первую брачную ночь. И даже страх от того, что их много и все они принадлежат демону, стремительно растворился в чувственных наслаждениях. Шаловливые ручонки касались всех сокровенных мест, зная, что доставляет Александру истинное наслаждение. Они не торопились, разогревая томительное капризное предчувствие и покрывая каждый миллиметр его кожи лёгкой щекоткой. Не выдержав их напора, Саша блаженно вскрикнул и поднял голову, на секунду разомкнув веки. И ему предстала не слишком уместная в эту минуту картина. На потолке, через решётчатые проёмы, просматривались знакомые лица. Несколько женщин с любопытством глядели на него и на скользящие по его телу руки. Именинник прошлой ночи Веркун даже открыл рот — настолько занимательным казалось ему наблюдение за голым сатанистом. Винес, наоборот, спрятала глаза, делая вид, что поправляет непослушную бретельку платья. Желтоглазых в этом обществе замечено не было да и увидеть всех не позволяли ласковые пальцы, которые тут же сжали голову Александра.
