Александр Горохов - Смертельный азарт
— Семь килограммов?! Да это же другая весовая категория! Чудовищная разница!
— Ты рассуждаешь, как боксер. В боксе — это действительно большая разница в силе удара. А в такой свалке — ничего страшного.
— Не знаю, — засомневался Илья. — У этой бабы рука железная. Мозоли такие, будто она всю жизнь лопатой работала.
— Где мозоли? На внутренней стороне ладони или на внешней? — озабоченно спросил Корвет.
— На внутренней.
— Значит, штангу, тяжести таскает для тренировки. Хуже, если на внешней, на костяшках пальцев. Значит — каратистка с поставленным ударом. Тогда Римме хана, без зубов останется наверняка. Но ее не отговорить, Илья, это точно.
— Черт с ней! — рассердился Илья. — Хочет ходить с битой мордой, пусть так.
— Ну, даже в худшем случае получит две тысячи баксов. Да еще наша доля, так что при общей нищете хоть какие-то деньги будут. Может, опять казино попробуем открыть, Илюха, а?
— Не знаю. Но думать надо. Я сегодня отправлен в административный отпуск, стало быть — безработный.
— Вот видишь… Автостоянка эта — тоже не Бог весть какой навар дает. Собаки весь доход сжирают. — Корвет любовно потрепал самого крупного, черно-желтого добермана по загривку.
— Так не корми их свежим сырым мясом! Пусть на кашах сидят!
— Тогда злость потеряют, — рассудительно заметил Корвет.
— Римму мясом корми!
— Так и делаю. Три раза в день по фунтовому бифштексу.
— Хорошо, — безнадежно осел Илья. — Съезжу к Альберту, попробую устроить так, чтоб я был на этом грязном ринге судьей. Во всяком случае, при мне Римулю хотя бы не убьют.
Альберту было совершенно безразлично, кто будет судьей поединка. Он даже не знал, положен ли по правилам такого боя судья, или соперницы обходятся без такового. Проконсультировались по телефону с чемпионкой Алабамы, и та сказала, что иногда судья бывает и вмешивается в схватку, а иногда он только подает команды к бою и заканчивает его. Относительно соблюдения правил весовых категорий противников — тоже никакой четкости не было. Не боишься — так выходи хоть против гориллы весом в центнер. Говорила Аня в трубку лениво и уверенно, отчего Илье стало как-то нехорошо.
— Мой список — тридцать шесть боев, тридцать одна победа, — сообщила она. — А что у вашей?
— Сто боев, сто побед, — ответил Илья и положил трубку.
Альберт радостно потирал ладошки, дымил трубкой и пытался подсчитать будущий барыш.
— Поблизости два казино, так что они там устроят перерывчик на полчаса, где-нибудь за полночь, как раз когда разогреются за рулеткой, и пройдут к нам. Народ при деньгах, солидные джентльмены, так что за входные билеты мы цену приподымем на десять баксов! С начальником районной милиции я уже договорился, выделит охрану, в обиду не даст, за что содрал с нас, гад, не по-божески! Ладно, я свое доберу на публикациях! В целом, Илюша, нам бы это в систему ввести, устроить чемпионат! А?
— Грязное дело, Альберт.
— А что сегодня чистое? Мы в любезном отечестве все ориентиры потеряли! Когда доктор филологии торгует в ларьке иностранным пойлом и женским бельем, Илюшка, то тут уж не различишь чистых и нечистых. Показать тебе этого доктора? Счастлив судьбой, как младенец у материнской груди!
— У меня таких — весь мой институт.
До вечера он занимался обустройством ристалища. На 4-й Тверской-Ямской уже нашли громадный подвал, арендовали его у какой-то прогорающей фирмы, бригада студентов из ГИТИСа вымыла, вычистила все до блеска, выкопали яму четыре на пять метров глубиной по колено и заполнили ее грязью. Уж с чем иным, но с грязью проблем не было — и дешево, и много. Привезли с ближайшей стройки и разбавили водой до нужной густоты. Илья решил, что ориентироваться следует примерно на хорошей плотности сметану.
Уже темнело, когда он возвращался домой, и вдруг вспомнил, что не заехал на дачу к Всесвятским за последним письмом учителя.
Шел всего лишь одиннадцатый час, и Илья прикинул, что до Внукова, где еще чуть ли не до войны Всесвятский получил в вечное пользование дачу, — недалеко, и он до полуночи обернется.
Пока ехал — вспоминалось, как на этой даче Всесвятский-Лада собирал своих друзей, не считаясь ни с возрастом, ни с чинами. И все были едины — за безалаберно накрытым столом и беседами на самые различные темы. Никто даже не думал, не заботился о своем будущем, потому что оно казалось обеспеченным, предельно ясным и надежным. Каждый знал, что уже открыл в своей жизни заветные двери, и каждый видел ту лестницу, по которой следовало подниматься к вершине. Работай, старайся, и эта лестница сама по себе, словно эскалатор в метро, будет тянуть тебя от звания к званию, от успеха к успеху. На самом верху — каждому по его таланту или способности приноровиться. Каким стабильным, каким прочным казалось все. Никто и предположить не мог, что завтра будет хуже, чем сегодня! Только — лучше! Только вперед в безостановочном развитии советской науки, а если еще твой сектор прижат каким-то боком к военным заказам, то вообще можешь считать, что обеспечен пожизненным счастьем. И все рухнуло в одночасье… И теперь живи на те деньги, что заработаешь только потому, что две сумасшедшие девчонки будут калечить друг друга, утопая в жидкой грязи.
Дом Всесвятского-Лады находился в старом районе дачного Внукова среди высоких, немолодых деревьев. Илья проехал вдоль сетки ограды и затормозил у калитки. Покойный академик не был жаден в смысле устройства своих хором. Домик был небольшим, так что порой, при многочисленном сборище гостей, спали в солдатских палатках, которые тут же и разбивали. Но участок — около гектара, солидный, лесистый, с грибами.
Илья подергал калитку, она оказалась запертой на висячий замок. Пришлось перелезть через ограду и в почти непроглядной темноте, под кронами чуть шумевших на ветру деревьев, шагать к дому. Собаки можно было не остерегаться: Джульбарс околел от обжорства минувшей осенью и его торжественно хоронили при большом скоплении народу. Ох и поминки организовали — дай Бог каждому двуногому!
Илья привычно шагал по знакомой тропинке между деревьями и через минуту увидел перед собой дом с мансардой, качели перед ним, длинный стол на лужайке.
Было тихо, только чуть слышалось гудение самолетных турбин на Внуковском аэродроме. Соседские дома не были видны за деревьями.
Илья приостановился, пытаясь разглядеть в темноте сарайчик, где у него стояла персональная койка. И в этот момент краем глаза заметил, что в мансарде дома мелькнул свет. Не зажегся ровно и приветливо — а именно мелькнул и тут же исчез.
Илья замер. Поначалу подумалось, что свет ему померещился, или это был какой-то блик. Но через минуту лучик света вновь мелькнул.
Так. Не успел хозяин отойти в иные миры, как в его дом полезли воры. Глухая и тусклая злость поднялась в душе Ильи, и он сошел с тропинки, двинулся к сарайчику, обходя качели с единственной свирепой мыслью: «Искалечу подонка». Чтобы привести свой замысел в качественное исполнение, он нашел около сарайчика крепкую палку и, зажав ее в руке, короткой перебежкой метнулся к парадным дверям дома. Они оказались заперты.
Илья прислушался. Едва различимое, очень тихое шевеление доносилось из глубины дома. Что-то не очень похоже на разбойное нападение — ворам нечего было осторожничать, шансов оказаться застуканными почти не было, летний сезон еще не начался, а по весне в округе мало кто жил.
Илья вернулся к сарайчику, встал в самое темное место и терпеливо принялся наблюдать. Теперь луч света мелькал на первом этаже. То в одном окне, то в другом. Вор работал по системе! Не торопился набить мешок первым попавшимся барахлом, не хватал что ни попадя, а неторопливо разглядывал поле своей трудовой деятельности, примеривался, приценивался, прежде чем начать сбор добычи. Или… Или вообще искал что-то вполне определенное. Илья знал совершенно точно, что никаких раритетных ценностей на даче нет. Всесвятский-Лада не был накопителем, даже антикварные вещи для него ни черта не значили. Из всех ценностей по-настоящему ценной можно было считать только библиотеку, но она была в городе, а здесь даже посуда была разнокалиберной, сборной — ни тебе хрусталя, ни фарфора. Кровать Вали, правда, из карельской березы, так ведь чтобы ее упереть, махину эдакую, надо подогнать грузовик, а транспорта вокруг вроде не наблюдалось.
То, что злоумышленник трус, Илья понял сразу. Мог бы включить свет во всем доме, а не пользоваться фонариком. Мелкий трус, и церемониться с ним не следовало.
Илья обошел дом, придерживаясь темных мест на подворье, и нашел то разбитое окно, через которое воришка и проник в дом. Круглое окно в чулан. К окну была подставлена лестница, но Илье было противно пользоваться воровским путем. Он вернулся к фасаду, пригибаясь, добрался до будки покойного Джульбарса, сунул под нее руку и тут же нащупал ключи.
