Свинцовый хеппи-энд - Сергей Григорьевич Рокотов
— Вчера в Стамбуле застрелили одного уважаемого грузина, — перевел ему слова чеченцев Султан. — Его звали Ираклий. Полиция ведет активный розыск.
Только он и Али заметили некоторое смятение на лицах трех гостей, настолько они умели держать себя в руках. Собственно, на лице Кандыбы не отразилось вообще ничего, а Учитель и Крутой обменялись быстрыми взглядами. Но горластые друзья Али этого не заметили.
А затем пришла пора побледнеть и самому Султану. Один из друзей Али сообщил ему, что полицией Стамбула арестован некий Ширван.
— Он обвиняется в том, что позавчера участвовал в разборке на трассе, сказал один из чеченцев. — А я-то точно знаю, что его там не было, потому что сам был там. Это было в девять часов вечера. Пришлось пристрелить одного грязного шакала. А Ширвана с нами не было.
— Так всегда и бывает, — усмехнулся Али. — Подозревают того, кто не имеет отношения к делу. В прошлый раз Ширвана даже не заподозрили, хотя именно он сделал то дело. А теперь ему придется доказывать, что его там не было. Полиция имеет на него большой зуб, очень неосторожный человек Ширван.
Султан закусил губу. Именно в начале десятого вечера он встретил. Ширвана в ресторане. На кой черт он поперся туда?! Почему ему не сиделось в номере?!
А не сиделось ему в номере по той лишь причине, что номер был крохотен и грязен, что аура, распространяемая тремя его подельниками, была настолько омерзительна, что ему безумно захотелось на свежий воздух, захотелось к людям. Он буквально задыхался от удушливой атмосферы, распространяемой Кандыбой, Крутым и Учителем в убогом гостиничном номере. Учитель поворчал малость, но не мог же он ему запретить погулять? В конце концов именно Султан считался руководителем всей этой операции, хотя на деле он, разумеется, им не являлся.
Вот тебе и подышал свежим воздухом! И откуда там мог взяться этот проклятый Ширван?! Теперь он в полиции может сослаться на то, что именно в это время, когда на трассе кого-то там застрелили, его видел Султан Гараев! А что если это единственное его алиби?! Он ведь был в ресторане один! А в турецкой тюрьме умеют развязывать языки даже таким матерым людям, как Ширван! И не захочет он отвечать за чужое преступление, ему и своих хватает выше крыши. А на всякую там презумпцию невиновности турецкие следователи могут просто наплевать, больно уж их достали энергичные выходцы из бывшего Советского Союза. А турецкая тюрьма по своей комфортности может конкурировать даже с российской.
Горластые друзья Али удалились, и в зале воцарилось тягучее недоброе молчание.
— Что будем делать с нашей гостьей? — спросил Учитель.
— Накормить надо бы, — предложил Али. — Кушать-то она должна.
— Рано еще, — возразил Учитель. — Пока надо бы накормить ее еще порцией снотворного, пусть она немного успокоится. А то хуже бы не было…
Султан поддержал его. Он не хотел присутствовать при каких-то душераздирающих сценах. Он собирался в этот же день отправиться в Тбилиси, а оттуда в Москву. Это было обоснованно — ему нужно было хоть какое-то алиби.
Крутой и Кандыба вошли в комнату пленницы и спящей вкололи ей очередную порцию снотворного.
А к вечеру Султан уехал.
— Не бойся, — успокоил его Али. — Все будет нормально. Эти выблядки в наших руках, никуда они не денутся. Мы все организуем по высшему разряду. А когда придет время, ликвидируем их. Езжай в Москву и занимайся своими делами. Примерно через недели две-три прилетишь сюда, как человек, бизнес-классом. Я к твоему приезду подготовлю, как следует, почву для дальнейших действий. Я думаю, мы сумеем сделать все по уму. Чтобы и мы получили свой гонорар, и Раевский свою живую дочь. Я думаю, что так будет мудро и справедливо. Мы с гобой еще молоды, мы тоже хотим спать спокойно. Эх, жаль, что нельзя рассказать обо всем моим ребятам, — досадливо махнул он рукой. — Опасно, мало ли что… Да, запрягли они нас в ситуацию убийством Ираклия, особенно тебя. Так-то, кто бы их боялся, тварей? Шуму, шуму еще сколько понаделали, нехорошо все это, очень нехорошо. Ираклий был человеком очень уважаемым у своих, за него обязательно захотят отомстить. А, все равно, — махнул он рукой. — Я вообще скоро собираюсь возвращаться домой, в Чечню. А там меня никто не достанет, даже если грузины узнают, что я имею какое-то отношение к убийству Ираклия, и захотят отомстить мне. Да и тебе неплохо бы вернуться на родину, сейчас там спокойно, и дела для всех нас найдутся.
— Спокойствие это временное, — с сомнением покачал головой Султан. — Мне кажется, очень ненадолго это перемирие. Скоро опять что-нибудь начнется, сам знаешь, как можно на этой войне нагреть руки. Кто от такого дела откажется?
— Ладно, чему быть, тому не миновать. Езжай спокойно и будь уверен кто-кто, а я уж тебя не подведу. И эти никуда не денутся, они у нас в руках. Я и ребятам шепнул, чтобы взяли их на заметку. Без подробностей, конечно.
Через день Султан Гараев уже вошел в свою квартиру на проспекте Мира в Москве. А еще через две недели его полная событий и приключений сорокадвухлетняя жизнь закончилась. Родился Султан Гараев в горном ауле Чечено-Ингушской АССР, скончался же на Московской окружной дороге в салоне черного "Мерседеса" предпринимателя Владимира Алексеевича Раевского. Воистину пути господни неисповедимы.
Да и доверять в наше время нельзя никому — зло шагает по земле безнаказанно. А летящим над бездной остается только одно — продолжать свой полет. Потому что останавливаться нельзя ни на секунду.
Часть II
В моих шагах не слышно грусти
Под небом, незнакомо близким.
Куда мой путь меня отпустит,
Познать и сблизиться без риска?
К вершинам гор, святым и древним,
Где все ветра приют находят,
К былинкам в поле однодневным,
К снегам, что влагой чистой сходят?
Нет, где ни выпала бы участь
Пройти, познавши безмятежно,
Не позабыть пожар могучий
От расставанья с небом прежним.
Анастасия Телешова
У нее было несколько имен, у нее было несколько фамилий. Знала она и свое настоящее имя, знала и настоящую фамилию. Но в душе она называла себя одним именем, тем, к которому привыкла за долгие годы. Она называла себя Мариной.
А потом она забыла и это имя. Оно провалилось куда-то в тайники памяти, словно в бездонную пропасть. И вообще память творила с ней странные и злые шутки.
