Порванные нити - Марина Серова
– Точно! – Людмила Васильевна налила себе чай. – Она хоть и не документовед была по специальности, но у нас все ставки были заняты. Это сейчас мы целый музейный комплекс…
– Культурное пространство, – поправил Евгений Альбертович.
– А тогда выживали практически на энтузиазме. Вся молодежь, кто мог, уезжала. Оставались только мы, – она обвела коллег взглядом, – нищие духом.
– Духом стяжательства, – снова не смог не уточнить мужчина.
– Это призвание, долг, служение, если хотите, – до этого державшаяся поодаль Наталья Александровна все же присоединилась к нам, – гений места нуждается в воспитании преемственности, поэтому никого просто так не выкидывали на улицу. Старики старались нас ближе держать. Понимали, что уходят, торопились научить всему.
– И Аня оказалась благодарной ученицей, – встрепенулся Евгений Альбертович, – она у нас год с небольшим проработала, а потом уехала учиться.
– Ее наша директор, царство ей небесное, – Людмила Васильевна едва не перекрестилась, – провожала чуть не со слезами. Письма ей сопроводительные написала. Музейщики же все связь друг с другом поддерживают. Часто без оценки коллег не обойтись.
– А куда она поехала учиться? – В том, что уж коллеги-то знают, где Анна, я не сомневалась.
Вместо ответа в комнате воцарилось молчание. Евгений Альбертович в раздумьях пожевывал свою бороду. Людмила Васильевна рассеянно смотрела в окно. И только Наталья Александровна печально постановила:
– Это так давно было. Знала точно Нина Никифоровна, они с ней как-то сблизились по-человечески очень. Но она умерла много лет назад. Онкология.
– А родственники у нее остались? Может быть, мне поспрашивать их?
– Подходите вечером, часов в восемь. Я вас как раз по нашей улице проведу. Покажу дом, где Аня с мамой жили, – согласилась Наталья Александровна, – может, соседи что и помнят.
Поблагодарив своих случайных помощников, я отправилась бродить по городу. И пусть удача мне благоволила, ландшафт Плеса стал настоящим вызовом все еще очень чувствительной лодыжке. Отчаявшись подняться на Соборную гору, я отправилась прямо к Торговой площади. В самый разгар туристического или, как называли его музейщики, «высокого» сезона торговые ряды были заполнены товарами на любой вкус. Всевозможные сувениры и текстиль, мед от местных пчеловодов и отдельная лавка с копченым лещом – гордостью этого приволжского городка.
Наслаждение красотами давалось мне тяжело. Поэтому, вновь спустившись к реке, я решила предаться чревоугодию. Мне даже не пришлось выбирать, я пришла в первую подвернувшуюся мне кофейню и от души заказала местных деликатесов: углы с лещом да кулейку. С кофе мне повезло. Несмотря на наличие вездесущих кофемашин, в этом заведении можно было сварить кофе по старинке. И вот, вполне счастливая, в предвкушении скорого ужина, я забилась в дальний угол небольшого зала, чтобы поразмышлять над тем, что мне удалось выяснить.
В том, что Матренин как-то причастен к смерти Минца, я не сомневалась. У него единственного из всей банды были связи, ему было что терять и за что бороться. И самый главный мотив – деньги – тоже отошли ему. Я пока не понимала, как это доказать, да и надо ли мне это делать. В конце концов, я искала вдову Минца, а не его убийцу. Вот только ситуация с Кирей беспокоила меня своей неоднозначностью.
Киря не просто друг и наставник, он сделал из меня профессионала. Я никогда не подвергала сомнению его авторитет, притом что оказалась не склонна к соблюдению субординации и беспрекословному выполнению приказов. И вот это дело… Тяжелое время, он – совсем молодой, вокруг все рушится… Бесполезно ставить себя на место других. Вот что я поняла за годы сыска. Мы понятия не имеем, как поведет себя человек в той или иной ситуации. Жизнь показывает, что ведет он себя совершенно по-разному. И все-таки Киря дал подсказку.
Переезд Анны вполне мог быть простым побегом, чтобы спасти свою жизнь. Ведь после смерти супруга она оставалась прямой наследницей.
«Она и ребенок», – поправила себя я, но поставила большой знак вопроса.
Никто ничего не знал о ребенке. На момент смерти Сергея беременность должна была быть уже заметной. Те немногие фото с похорон, что я успела увидеть в старых подшивках газет, были нечеткими, и, возможно, поэтому я пропустила интересное положение криминальной вдовы. Но и здесь, в Плесе, коллеги ничего не сказали о том, что Анна оказалась матерью-одиночкой.
Близилось время встречи, и я вышла на улицу, чтобы не торопясь побрести к музею. Стыдно признаться, но все, о чем я думала, это чтобы дорога до бывшего дома Анны была такой же ровной и прямой, как вдоль реки.
Увы, мои надежды не оправдались. Наталья Александровна повела меня в горку, вымощенную округлым булыжником. Спустя некоторое расстояние булыжник пропал, осталась только неравномерно утыканная мелким камнем неровная дорога.
По обеим сторонам улицы были деревянные домики. Уютные палисадники и свежая краска на стенах указывали на гостевые апартаменты. Горожане жили скромнее, их дома тоже были ухожены, но имели потертый вид и красились не к каждому сезону.
Среди туристического великолепия можно было увидеть и оставленные дома, почти по крышу вросшие в землю, и дома, которые служили дачами. Их посещали изредка, с пыльными окнами и заросшим двором. На один такой дом и показала Наталья Александровна:
– Вот он. Его Аня с мамой купили, когда приехали. Тут до них Кузнецовы жили. Как старики совсем плохие стали, так дети все быстро продали, – она задумалась на секунду, – почти даром все оставили. Время такое дурное было, все бежали отсюда. Кому Аня дом потом продавала, не знаю. Я так думаю, что хозяева у него еще несколько раз менялись. Тоже гостиницу кто-то хотел делать, но не сложилось.
– Остался кто-то из соседей, кто мог бы помнить Анну или Надежду Константиновну? – Обидно было бы упустить ее сейчас, когда я так приблизилась к ней.
– Пойдемте, – позвала Наталья Александровна, – я вас к дочери Нины Никифоровны отведу.
Она ускорила шаг, и я, несмотря на хромоту, старалась не отставать от нее.
– Как, вы сказали, была фамилия у Анны? – Она вдруг остановилась и развернулась ко мне.
– Минц по мужу и девичья Лебедева, – ответила я.
– Нет, у нее была другая фамилия, – уверенно возразила женщина, – такая обычная… Не вспомню сейчас.
Мы свернули в проулок к светло-голубому дому с мезонином, украшенному резными наличниками, кое-где лишившимися своих кружев.
Наталья Александровна поднялась на крыльцо и сильно постучала в дверь.
– Наталья, ты? – услышала я обеспокоенный женский голос.
– Татьяна, я к тебе гостей привела, помогай! – бодрым голосом ответила Наталья Александровна.
На пороге появилась низенькая женщина лет семидесяти. С короткой стрижкой на темных волосах.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась женщина, – я Татьяна Николаевна.
– Тезка,
