Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в 100 карат
- О! Грозный муж пришел! - в ее голосе явственно ощущались дразнящие нотки. - Здравствуй! А у нас - гости. А мы тут - выпиваем. А ты - даже не здороваешься...
- Здравствуй, здравствуй, - неторопливо произнес Иван, бегло охватывая взглядом Апку, меня и опустошенный стол с закусками. Он не спеша двумя пальцами взял за горлышко пустую бутылку, изучил этикетку, посмотрел на просвет, с легким стуком опустил ее обратно на стол. Затем все так же неспешно шагнул к Алке (она даже не шелохнулась при его приближении) и вдруг, отведя руку, быстро и крепко ударил жену прямо в лицо.
* * *От внезапности и испуга я даже не успела вмешаться - хотя и не сомневаюсь, что в этом случае мне тоже бы навешали.
Но Алка, как оказалось, и не ждала моей помощи: резво вскочив на ноги (от удара она отлетела в угол вместе со своим табуретом), женщина, размазывая по лицу кровь, вытекавшую из разбитого носа, как кошка бросилась на мужа. Иван отбил нападение новым хуком, от которого Алкина голова мотнулась назад, кровь брызнула с новой силой, а скула на глазах расцвела лиловым кровоподтеком; ноги женщины подкосились, она рухнула прямо на пол, почти под ноги своему обидчику. Неторопливо потирая кулак, Иван остановился посреди кухни - взгляд его упал на меня, и я невольно обмерла от концентрации полыхнувшей в этом взгляде бешеной злобы.
- Пошла вон, - яростно, но негромко приказали мне.
Не отвечая, я шагнула было к порогу, но устыдилась сама себя и, отчаянно труся, склонилась все же над скрючившейся на полу Аллой.
- Я что, не ясно сказал?! Пошла вон отсюда!
- Пошел ты сам вон, - визгливым от страха голосом сказала я, невольно группируясь под удар, который вот-вот мог на меня обрушиться. - Ей плохо! Сволочь! Женщину бить - тоже мне, мужик! Я милицию позову, урод!
- Ах ты...
Я зажмурилась... но удара не последовало. Его заменил быстрый шорох, затем звук падения на пол двух тяжелых тел - кто-то ворвался в кухню и, шумно дыша, кинулся на Ивана. Я открыла один глаз: доски пола скрипели от тяжести Ивана и... Пашки. Отец и сын, как два взбесившихся борова, катались по полу; причем, как я успела заметить, Пашка норовил нанести отцу удар под дых, в то время как Иван выкручивал ему вторую руку.
Все это случилось буквально за одну минуту. Только что сидели и мирно беседовали - и вот Алка, конвульсивно всхлипывая, лежит на полу, прикрывая руками разбитое лицо, а двое ее мужчин катаются по полу, обнявшись, как сиамские близнецы, - места в кухне почти не оставалось. Надо было что-то делать, но что? Отчаявшись, я ухватила обеими руками тяжеленное ведро с водой и обрушила на дерущихся его содержимое.
Вода охолонила мужиков и веселыми ручейками побежала по полу, смешиваясь с кровью и грязью от Ваниных сапог. Фыркая и отряхиваясь, они поднялись-таки на ноги.
- Я сейчас заору «на помощь»!
- Не надо, - хрипло сказала Алка. У нее получилось «де дадо».
- Вы с ума все посходили, - голос у меня по-прежнему дрожал. -Что случилось-то?
Не отвечая мне, Алка вдруг молча ринулась прочь из дому - я еле успела отскочить от двери. Мокрая, с окровавленным лицом, в одном легком халатике, она быстро пробежала через сени, хлопнула дверью, сбежала с крыльца и скрылась за калиткой. Я кинулась за ней - но дорогу мне преградил Аргус.
Утративший в отсутствие хозяев все свое дружелюбие, пес скалил на меня белые клыки и рычал, присев на передние лапы у выхода из дома.
Спорить с кавказской овчаркой было бы бесперспективно - пришлось отступить. Но идти обратно в дом тоже было невозможно. Я присела на ступеньку: безвыходное положение...
- Вы это... извините. Пойдемте, я провожу.
Передо мной стоял Пашка. Хмурый подросток даже не успел переодеться - с его штанин и свитера капало.
- Ты же мокрый весь... смени одежду, простудишься.
- Ну его... Неохота возвращаться.
- Что, так и пойдешь?
- Да нет... Подождите.
Толстый парень нырнул в низенький сарай за собачьей будкой и скоро вышел оттуда в старом, но сухом тренировочном костюме. Трикотажные брюки обтягивали его толстую фигуру - ну и огромный все-таки живот у этого мальчишки! Мокрые волосы взлохматились, и он наскоро причесал их пятерней.
- Пойдемте.
- Куда идем-то? - медленно успокаиваясь, спросила я, когда мы уже шагали по сырой от октябрьской влаги поселковой улице.
Пашка остановился и посмотрел на меня с удивлением:
- Как куда? А, вы ж не знаете... К Неле, конечно.
- К Неле? - вспомнила я не без усилия. - Ах, к Неле... Это Аллина сестра, да?
- Да. Тут недалеко.
- Паш, - спросила я после паузы, - а... что это было? За что отец ее... так?
Мальчишка только громко шмыгнул носом, совсем как ребенок, -но промолчал.
- Приревновал, наверное, к кому-то, да?
- Нет, - неохотно сказал Пашка. - Он ее часто бьет.
- Ничего себе! Да ведь они всего год женаты!
- Ну и что?
- Ну как - что? Странно это. Такая пара красивая...
- Сволочь он, - без видимой связи с моими словами с ненавистью сказал Пашка.
- Нехорошо так про отца...
- Ага, поучите меня еще! Сволочь он. Ненавижу!
В его голосе действительно звучала нешуточная ненависть. Я даже растерялась.
- Паша...
- Закончу школу - уеду на фиг! Пусть он тут...
- Ну да, без тебя-то он ее совсем забьет. Пашка промолчал.
- Наверное, Ивану про жену что-нибудь насплетничали, - как бы про себя проговорила я, искоса поглядывая на мальчишку. - Алка красивая, кумушки здешние ей завидуют... Вот и наговорили мужу сорок бочек арестантов... А может, у нее и правда молодой любовник есть? Допустим, потянулись разговоры, дошло до Ивана. Тот рассвирепел и...
- Никто ему ничего не говорил! Да и не слушает он никого. А Алку часто бьет, потому что пьет она, понятно? - полностью оправдывая мой психологический расчет, не выдержал Пашка.
- Ну-у? - не сдержала я удивления.
- Да! Пьет. И пила, еще когда они женаты не были. Только об этом не знал никто... почти. А сейчас знают. Видели ее пьяную, говорили отцу. А он... а он бьет.
Я вспомнила странную сцену, разыгравшуюся в моем присутствии, когда я впервые увидела Пашку. Так вот почему он не хотел идти в магазин!
- Господи, бить-то зачем? Ну, поговорил бы по-хорошему с ней. Молодая женщина, поняла бы...
- Он говорил. Она обещала. А потом опять... все чаще.
Мы опять пошли молча.
- А ты молодец, - сказала я с уважением, - заступаешься за женщину. Хоть она тебе и мачеха.
На этих словах подросток резко повернул голову и посмотрел на меня с какой-то отчаянной злостью:
- Да нужна она мне... Чума!
И быстро зашагал вперед, заставив меня лицезреть только его широкую спину. Хотя уже было ясно, что мы пришли: впереди показался небольшой, но очень аккуратненький светлый домишко, и Пашка, не оглядываясь, вошел внутрь, уверенно толкнув незапертую дверь. Я увеличила скорость и юркнула следом.
Алка действительно была тут, это угадывалось по доносившимся из комнаты громким рыданиям. Я остановилась на пороге: Ванина жена лежала на диване, оборотившись лицом к его спинке, тонкими руками обхватив себя за плечи. Очень похожая на Алку, но все же не такая красивая, хоть и помоложе ее, девушка укрывала страдалицу стареньким пледом. Увидев нас, она обернулась:
- Пашка... ты кого привел-то? Зачем?
- А куда я ее дену? - агрессивно спросил парнишка. - Подруга это Алкина или гостья... Вместе они... Что, отцу, что ли, оставлять? Он ее тоже убьет!
Неля подоткнула на Алке одеяло (та уже не рыдала, только всхлипывала и поскуливала, впрочем, все тише и тише) и вздохнула.
- Вот не было печали... Ладно, Пашка, иди, отсиживайся. Домой-то опять, поди, только вечером пойдешь?
- Я с ней пойду, - подросток мотнул головой на Алку.
* * *- Жалко Ивана, он ведь любит Аллу, по-настоящему, крепко любит, - говорила мне Неля, когда, выполнив весь ритуал беглого знакомства, мы с ней вышли на крыльцо - покурить.
Собственно, курила только Алкина сестра, я же, чувствуя сильную усталость, рассеянно обшаривала взглядом небольшой дворик. Пашка, вычертив на некотором отдалении от нас носком ботинка на земле большой круг, рассеянно играл сам с собой в ножички.
- Любит? - усмехнулась я. - Это вы по русской поговорке судите: типа «бьет - значит, любит»? Глупо это. Вы бы видели, как он ее... Кулаком в лицо!
- Я сужу не по поговорке, а по тому, что вижу. Когда у них все только начиналось, мы ведь с сестрой вместе жили. И я весь этот роман наблюдала. Ваня - он же, как мальчишка, влюбился. Всю цветущую черемуху у себя обломал, чтобы наш двор устлать. Представляете, выходит Аллочка утром - весь двор в цветах... Для поселка это в диковинку. Смеялись многие: седина в бороду - бес в ребро. Хотя больше, думаю, завидовали...
