Анна Данилова - Красное на голубом
– Сколько? Да уж… На самом деле, дороговато.
– Ма! – Костя сделал страшные глаза. – Если ты не можешь, то я вполне.
– Костя! – Наталья Николаевна порозовела, и напудренное лицо ее стало напоминать зефир. Вероятно, от волнения она вспотела, и Рита пожалела о том, что прежний тон общения был несколько подпорчен денежной темой. Однако речь шла о натюрмортах, о ее работах, которые стоили денег, и вообще, подумалось Рите, неизвестно еще, сколько Костик берет за свои дизайнерские проекты.
– Да, кстати, Костя, а вы не занимаетесь ландшафтным проектированием?
– Занимаюсь. А что?
– Мы могли бы быть полезны друг другу. Скажем, я подарю вашей маме или вам свою работу, а вы за это превратите мой запущенный сад и цветник в Пристанном в английский газон, засаженный сложными клумбами и разными сказочными растениями. Ну, как вам моя идея?
– Я готов, – развел руками Костя. – Готов с вами это обсудить.
– Вот и чудесно!
Потом они пили кофе с пирожными, разговаривали ни о чем. Костя был очень молчалив, вероятно, обдумывал проект преобразования сада в Пристанном. После всех этих разговоров о деньгах и проектах возвращаться к работе над портретом не было уже никакого желания. Приход Беленковой, как оказалось, действительно помешал тому рабочему и творческому настроению, в котором пребывала Рита до ее появления.
– Ладно, Рита, спасибо за кофе. Мне пора. У вас чудесная мастерская, да и квартира роскошная, у вас так много красивых вещей, ваз. А мебель вы заказывали?
– Да, это итальянская мебель. Хотя она мало чем отличается от той, что производят в подпольных цехах Подмосковья, разве что ценой.
Она, конечно, лукавила. Мебель была от «Giorgio Piottо», но распространяться на эту тему не хотелось. Наталья Николаевна, которая произвела поначалу на нее самое приятное впечатление, стала утомлять ее, раздражать. Объяснения этому она не находила. Разве что, пронеслось в голове, она помешала им с Костей быть вдвоем? Помешала творческому процессу.
Костя, который еще не знал, что позировать сегодня он уже не будет, вспомнил об истинной причине визита матери, достал ключи и протянул ей.
– Вот, мам.
Рита обратила внимание на красивый брелок в форме золотой египетской пирамиды. Костя, перехватив ее взгляд, улыбнулся.
– Знаете что, Костя, – извиняющимся тоном произнесла Рита, намереваясь сказать ему, что работа над портретом продолжится только завтра, – знаете что…
И вдруг она передумала. Она не хотела, чтобы он уходил. Но и работать у нее не было желания. Ей хотелось, чтобы Костя еще какое-то время принадлежал ей, чтобы она видела его, слышала, чувствовала на себе его скользящие и очень осторожные теплые взгляды.
– Знаете что… Вы удивительным образом похожи на свою маму.
Произнесла совершеннейшую глупость. Но что поделать, если это было единственное, что пришло в голову? Хотя она должна была ему сказать: «До завтра».
– Ой, Рита! Я же хотела вас попросить кое о чем. Понимаю, что отнимаю у вас время. – Беленкова уже стояла на пороге, и сердце Риты сильно билось, словно сразу же после ее ухода она собиралась заняться любовью с ее сыном. – У меня появилась мечта. Хочу, чтобы вы написали и мой портрет, в каком-нибудь старинном платье.
Рита как-то неопределенно пожала плечами – она не готова была ответить.
– Вы подумайте, а я пойду. Не буду вам мешать. – И она, по-приятельски помахав рукой, словно они были знакомы с Ритой давно, перешагнула-таки через порог. – Подумайте. До свидания.
– До свидания.
Она заперла за ней дверь и повернулась к Косте. Он смотрел на нее так, что она поняла: лучшим вариантом оказалось бы, если бы он последовал за своей матерью.
– Представляешь, – сказала она хрипловатым от волнения голосом, переходя на интимное «ты», – она так и не взглянула на портрет. А ведь хотела вроде бы.
– Она разволновалась. Она считает тебя великой художницей.
Кто дал ему право «тыкать» ей?
Она хотела было уже сказать ему об этом, хотя бы сделать вид, что она возмущена, как вдруг произошло то, чего она меньше всего могла ожидать: Костя упал перед ней на колени и зарылся лицом в складки ее юбки.
– Я умираю… Я люблю тебя… Я не могу без тебя… Просто схожу с ума! Не прогоняй.
28
Лена, продавщица из магазина «Честер», настолько ответственно подошла к просьбе помочь составить фоторобот мужчины, сопровождавшего Марину Воронкову, что через полтора часа работы Марку на стол лег вполне талантливо сделанный портрет знакомого ему человека – директора «Бурцал-банка» Бурова Валентина Александровича. Странное название банка объяснялось очень просто: их было два друга, соучредителей банка – сам Валя Буров и Цалин Женя, одноклассник Бурова: «Бур-Цал».
Марк помнил обоих. Евгений Цалин проходил свидетелем по одному уголовному делу, связанному с попыткой убийства его водителем своей жены. Свидетелем же был и Буров. И, надо сказать, последний произвел на Марка самое благоприятное впечатление: умен, сдержан, интеллигентен, умеет держать себя в руках и взвешивает каждое слово. Сильная натура в отличие от эмоционального и трусливого Цалина. Расследование показало, что водитель не собирался убивать свою жену, это был несчастный случай, однако каждый из участников процесса успел показать свое лицо. Открылось много чего интересного, неожиданного. Почти каждому было что скрывать. Многие вели двойную жизнь. Вот только у Бурова было все в полном порядке: жена, сын.
Значит, не выдержал Буров, завел себе на стороне студенточку. Как же это он недоглядел за ней? Просмотрел? Потерял?
Локотков нашел фотографию Бурова в Интернете, принес в магазин «Честер» – все продавщицы хором сказали, что это именно он, тот самый щедрый господин, который всегда приходил к ним с Воронковой.
Марк сам поехал к нему в банк.
Буров сидел за огромным письменным столом с отсутствующим видом. Секретарша спросила, не надо ли чего.
– Чаю, – бросил рассеянно Буров. И посмотрел из-под бровей на Марка. – Я вас помню. Вы – Садовников. Вы вели то дело, о водителе.
– Да. Скажите, Валентин Александрович, вы были знакомы с Мариной Воронковой?
– Да.
– В каких отношениях вы с ней были?
– Я любил ее.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Четыре дня тому назад.
– Где?
– Я возил ее в Чардым. Там есть гостиница. Родители ее ничего не знали. Мы старались быть осторожными. Лара, моя жена, тоже была не в курсе. Хотя я собирался рассказать ей обо всем. Так дальше продолжаться не могло.
– Судя по всему, вам известно, что произошло?
– Да. Убили трех молодых женщин, девушек. Все они – любовницы моих друзей: Перекалина, Беленкова.
Для Марка это был настоящий подарок. Вот оно, связующее звено! Три друга – три любовницы.
– Это очень страшно – получить посылку, а в ней – вещи твоей любимой девушки. – И Буров с унылым видом рассказал о том, что ему было известно о посылках, присланных его друзьям. – Все они были отправлены, судя по всему, одним и тем же психом. Обратный адрес – мой, к примеру. Или Перекалина, или Беленкова. Словно мы их сами себе отправляли. Это ужасно! Ничего не украли. Все на месте. Девочек задушили, раздели, упаковали их вещи и разослали по нашим офисам. Все посылки пришли к нам на работу.
– Где все это?
– Я понимаю, вас интересуют отпечатки пальцев. Думаю, их трудно будет выявить. Ведь все, кто брал посылки в руки, начиная с почтальонши, секретарши и заканчивая адресатом, то есть мной, к примеру, – мы все оставили свои следы.
– Вы трое – Перекалин, Беленков и вы, Буров, – вы все дружили?
– Мы и сейчас дружим. И у нас беда. Кто-то захотел сделать нам очень больно. Но почему-то таким вот изуверским способом. Мы уже думали об этом. И пришли к выводу, что это мог быть кто-то, кого мы в свое время как-то… опустили, что ли. Может, мы кого-то обидели или просмотрели, недооценили.
– Эти девушки… женщины… ваши подруги… Они были знакомы друг с другом?
– Теперь трудно сказать. Но у них имелась возможность познакомиться. Это могло случиться тридцать первого декабря. В театре драмы проходил новогодний бал, и мы сделали так, что там присутствовали не только наши жены, но и Мариночка, Ира, Оля. Мы с мужиками тоже думали об этом, пытались вспомнить, видели ли мы их вместе. Но там была такая кутерьма, и лично я переживал за то, чтобы моя жена ничего не заподозрила.
– И она не заподозрила?
– Думаю, нет. Но уже тогда я сделал для себя вывод: так дальше продолжаться не может, я должен рассказать Ларисе о Марине. Она бы поняла. Я бы сделал все, чтобы она не помешала нам с Мариной. Я любил Марину, понимаете? А теперь, когда ее нет, я потерял всякий интерес к жизни.
– Вы сказали – Беленков?
– Петр. Да, погибла Оля Погодина, его бывшая секретарша. Он был очень привязан к этой женщине и собирался на ней жениться. Но знаете, как это бывает…
Марк не знал. Он так любил Риту, что никакие силы не смогли бы ему помешать. Даже если бы у него было десять детей.
