Дмитрий Стрешнев - Крутой секс
В этот момент Сева и сам увидел из-за плеча профессора, как из-за торчащего на крыше непонятного строения что-то промелькнуло. Что-то похожее на человека, но не совсем человеческое и нечеловечески проворное. Севу даже потянуло перекреститься на купол храма, который поблескивал в свете реклам, возвышаясь над крышами как спасательный буй.
— Что? — всполошился профессор. — И вы тоже увидели?
— М… мне кажется, мы с вами не на московской крыше, а в какой-то компьютерной игре типа «Чувак с волшебным кувшином», где все время приходится держать ухо востро. Давайте скорее двигать отсюда!
— Давайте, — согласился профессор.
Они засеменили вдоль края крыши, высматривая… сами не понимая, что высматривая — какой-нибудь волшебный путь к спасению. Сева благоразумно держался подальше от бездны. Профессор Потапов, более искушенный в путешествиях по подобным местам, пренебрег осторожностью. Сева услышал птичий крик и увидел, как профессор замахал руками, собираясь свалиться с крыши. Сева ухватился за неразумного ученого. Тот продолжал размахивать руками, а потом согнулся и стал медленно падать. Удержать было невозможно, отпустить было нельзя. Сева обернулся, ища помощи. И тут увидел: почти распластавшись над крышей, к ним стремительно приближалось то самое нечеловечески проворное существо. Сева пронзительно закричал, чувствуя, как проваливается куда-то, откуда нет возврата. Сердце его перевернулось и встало поперек дыхания. Через секунду он увидел, как навстречу ему несется балкон. Последнее, что он успел сделать, это зажмуриться и подумать:
«Вот, оказывается, как погибают!»
27а
Сева не понял, что произошло. Вместо страшного удара о балкон он почувствовал, как неведомая сила несколько раз перевернула его, после чего чьи-то пальцы схватили за одежду, встряхнули, а затем он упал на что-то жесткое, почти потеряв сознание от страха. Через некоторое время он осмелился приоткрыть глаза, ожидая увидеть острые осколки собственных костей, торчащие сквозь одежду. Но не увидел ничего страшнее, чем смятый пиджак и задравшиеся брюки.
Осмелев, Сева пошевелил конечностями, и они пошевелились настолько, насколько это позволили замерзшие от страха мышцы.
«Кажется, пронесло!»-подумал Сева, пропитываясь счастьем, и тут же спохватился: «А где же профессор?!»
Он стал вертеть головой, приподнялся — и увидел тело, показывающее ему подметки своих ботинок.
— Аркадий Марксович! Это вы?
Тело зашевелилось, после чего над подметками показалась знакомая голова (как ни удивительно, с очками на носу) и прошептала:
— Это вы, Всеволод?
— Вроде бы я, — сказал Сева, к которому вернулось чувство юмора. — И вроде бы весь. У вас где-нибудь болит? Кости целы?
— Вроде целы, — сказал профессор, шевелясь и пытаясь встать на карачки. — А что с нами произошло?
— Вы хотели упасть, а я пытался вас спасти.
— Значит, я вам обязан жизнью? Спасибо!
— Да нет, не все так просто. Я тоже упал вместе с вами.
— Откуда?
— Очевидно, оттуда, — Сева показал на уходящую ввысь стену, покрытую прыщами кондиционеров.
— Как же мы, в таком случае, не разбились? — спросил профессор. — Смотрите: у меня даже очки целы! Может, мы за что-то зацепились по дороге?
— Не знаю, — сказал Сева. — Ничего не знаю и не понимаю. У меня почему-то такое впечатление, что, когда я летел на балкон, кто-то подхватил меня и аккуратненько опустил.
Про удивительное существо бежавшее по направлению к ним по крыше, Сева решил не рассказывать.
«Вдруг все это просто померещилось!»
Они поднялись на ноги и вцепились в перила, ослабев от пережитого. Влево и вправо тянулся длинный балкон, сзади чернели огромные окна, а впереди простиралась все та же Москва.
— Ну, разве не прекрасен все-таки этот город? — сказал Сева.
— Есть немало прекрасных городов, — возразил профессор. — Например, Флоренция. «Флоренция, ты ирис нежный…» И что же нам теперь делать?
Откуда-то снизу донеслись музыка и смех.
— Вот куда надо было падать, — сказал Сева. — На другой балкон. Там люди и весело, а здесь никого нет.
— Где ваш мобильник? Вызывайте МЧС! — потребовал профессор.
— Чтобы нас за грабителей приняли? Пока будем объяснять, как мы сюда попали, — кто будет Кате помогать? Сначала попробуем сами выбраться.
— У нас все равно ничего нет, чтобы отсюда выбраться: ни лестницы, ни веревок, ни Филиппа Марленовича.
Они немного погрустили о Филиппе Марленовиче. Потом Сева вместо МЧС набрал Катин номер. Но как мы догадываемся, безуспешно.
— Ну, что? — нетерпеливо спросил профессор.
— Вы в компьютерные игры играли? Видели, как на экране загорается: «Успешно выполнено 0 задач из 1»?
Они сели на балконный пол и некоторое время молчали, глядя на звезды.
— Между прочим, сказал профессор, свет от некоторых из этих светил летит до нас двенадцать миллиардов световых лет.
— Какие же мы маленькие с вами на этом балконе! — вздохнул Сева.
— Может, поспим? — предложил Потапов. — Вот если бы еще внизу музыку пустили другую, получше! Слаще всего спать под оперу. Классическую, разумеется. Под современную толком не заснешь, только измаешься.
Сева промолчал. Он любил, когда Катя засыпала рядом, и ее голова тяжело давила на его плечо.
— Скажите что-нибудь из «Лирики ушедшего бурундука», профессор, — попросил он. — Как тогда, когда мы искали либерею царя Ивана Грозного.
— Извольте, — отозвался Потапов.
В нашей сумрачной Вселенной,
Бесконечной и нетленной,
Всё крутилось чередом:
С воем падали кометы,
Нарождалися планеты;
Здесь Эдем был, там — Содом.
— Хорошо! — сказал Сева, который не понял последнюю строку, но догадался, что речь в ней шла о каких-то двух очень разных вещах. — Но долго мы здесь не высидим. У меня по ногам будто холодные змеи ползают. А у вас?
— Еще пока не ползают, — сказал профессор. — Но в нашем климате запросто может и дождик вдруг пойти.
— Да уж, куда только смотрели наши предки, когда поселились в этих местах!
— Наверное, они сделали это в июле, — предположил профессор.
— Наверное, — согласился Сева. — Но если вот так сидеть — замерзнем и придется бездарно сдаться МЧС.
— Тоща давайте двигаться, — предложил профессор. — Прыгать, в ладоши хлопать… Можно даже попеть.
— Двигаться надо со смыслом, — сказал Сева. — Почему, например, мы должны ютиться, как бедные родственники, под этими прекрасными окнами? Давайте попросимся в гости! Может быть нам все-таки поверят, что мы не грабители?
Он постучал костяшками пальцев в темное стекло. Звук получился вялый.
— Тройной стеклопакет, — догадался Сева. — Прекрасная звукоизоляция, и это вовсе не рекламное преувеличение, увы!
— Смотрите! — воскликнул профессор, указывая на другое окно. — Там открыто на фрамугу!
Сева и Потапов тут же оказались у приоткрытой рамы и, толкаясь головами, попытались заглянуть внутрь.
— Надо же! — прошептал профессор. — Кажется, настоящие деревья! Разве может быть такое?
— Почему бы нет? Просто богатый офис, а при нем зимний сад. А может даже квартира.
— Квартира? — изумился проф. — Какая же огромная должна быть квартира!
— Да что у вас, ученых-моченых, с логикой! — возмутился Сева. — Сами живете в конуре, значит — ни у кого приличной квартиры не может быть? Вы что, фильмы не смотрите?
— Нет, — признался профессор.
— Журналы не читаете?
— Я как-то все больше Чехова…
— Темнота! — поразился Сева. — И больших квартир в жизни совсем не видели?
— Большие видел пару раз. У академика Гоплинского, например. Но таких не видел.
— Ну, так давайте посмотрим, — предложил Сева.
— Вы предлагаете, чтобы мы туда залезли? — удивился профессор. — Как же мы это сделаем?
— А вы ждете какого-нибудь супермена в лиловом трико?
— Вы что! Терпеть не могу суперменов!
— Значит, придется нам самим стать суперменами, — твердо сказал Сева. — Мне как раз в голову вошла ГМ!
— Что значит: ГМ?
— Это значит: гениальная мысль! Видите: здесь открыто на фрамугу. Если дотянуться до ручки, повертеть ее туда-сюда и поставить в неправильное положение, то рама с пазов может сойти.
— То есть? — не понял профессор.
— То есть выскочит к едрене фене, — весело сказал Сева. — У вас рука сухая и довольно длинная, попробуйте.
Профессор зачем-то воровато огляделся и стал карабкаться на отлив. Сева подпирал его сзади, не давая упасть. Профессорская рука словно змея вползла в щель. Это у них там, в голливудских фильмах, по ту сторону экрана, двери на удивление легко открываются, а в окна, то и дело оказывающиеся незапертыми, без труда влезают все, кому надо и не надо. У нас, увы, не так.
