Василий Ардаматский - Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов
— Немного, — ответил я не сразу.
Я и в самом деле не испытывал большого волнения. Последние два дня у меня вообще было состояние какого-то отупения. Хотелось только как можно скорее вырваться отсюда, чтобы началась наконец работа…
Такси остановилось возле советского посольства. У полицейского, стоявшего перед воротами особняка, я спросил, как пройти в консульский отдел. Не удостаивая меня разговором, он жестом показал, что надо зайти с переулка.
Сотрудник консульства прочитал приглашение и провел меня в просторный, просто обставленный кабинет. За столом сидел мужчина с седой головой, но лицо у него было совсем молодое.
— Садитесь, — сказал консул сухо и, внимательно посмотрев на меня, спросил: — Коробцов Юрий Михайлович?
— Да.
— Как вы оказались среди перемещенных?
— Во время войны немцы угнали в Германию мою мать и меня. А после войны мать завербовалась в Аргентину. Там она и умерла… Чахотка.
— Судьба русской женщины… Страшно подумать, — сочувственно сказал консул и спросил: — Здесь вам не мешали связаться с нами?
Я сказал, что меня предупредили земляки и я все письма отправлял из Мюнхена.
— У вас в Ростове или где-нибудь еще в Советском Союзе остались родственники? — спросил консул.
— Я просто не знаю, — ответил я. — Отец умер, когда я был еще совсем маленьким. Больше я никаких родственников не знал. Я помню только соседей по улице: тетю Лену — портниху, потом одного старика, который меня очень любил. И ребят, с которыми я учился в школе.
— На какой улице вы жили?
— Кажется, Овражий переулок…
— Почему вы хотите вернуться обязательно в Ростов?
— Мне кажется, что только там я смогу почувствовать себя дома, — сказал я. — Поймите, господин консул, я один на всей земле, и здесь мне все чужое. Лучше умереть, чем так жить.
— Бывает иначе, — сказал консул. — Иные люди не хотят возвращаться туда, где потеряли все.
— Но я умоляю вас разрешить мне вернуться только в Ростов.
Консул взял со стола лист бумаги и протянул мне:
— Это анкета. Пройдите к дежурному и не торопясь ответьте на все вопросы. Если что будет не ясно, попросите дежурного помочь. Потом снова зайдите ко мне.
Анкету я заполнял больше часа. Надо сказать, что это была совсем не такая анкета, по какой я проходил инструктаж. На несколько вопросов я ответить не мог. Дежурный сказал: против таких вопросов надо писать "не знаю".
И вот я снова у консула. Он внимательно просмотрел анкету:
— Решение будет принято в течение недели. В будущий четверг прошу вас из Мюнхена позвонить вот по этому телефону.
— Может, лучше приехать? — спросил я.
Консул сказал, что такая поездка — дело не дешевое, а тратить деньги, чтобы услышать отрицательный ответ, безрассудно.
— Хоть маленькая надежда у меня есть? — спросил я, с мольбой глядя ему в глаза.
— Маленькая есть, — улыбнулся консул и встал. — Звоните днем между двенадцатью и часом. До свидания.
Поплутав по городу и убедившись, что за мной не следят, я сел в такси и поехал в дорожный отель, где меня ждал мистер Глен.
Вспоминая по дороге свой разговор в кабинете консула, я считал, что не допустил ни одной ошибки. Впрочем, там и не было ничего особенно сложного. А может, в этой простоте и скрыта опасность?…
Мистер Глен расспрашивал, вернее, допрашивал меня долго и подробно. Его интересовало все: как в тот или иной момент смотрел на меня консул и даже что у него было при этом в руках. По одной только анкете мистер Глен гонял меня целый час, заставляя вспоминать все новые вопросы и как я на них ответил. Честное слово, он волновался больше, чем я там, в консульстве.
— Ну, кажется, все идет нормально. — Мистер Глеи обнял меня за плечи и прижался ко мне щекой. — Нет, черт возьми, я в тебе не ошибся, мальчик мой дорогой.
Не скрою, мне была приятна его внезапная нежность.
— А вот тебе подарок из Америки, — сказал мистер Глен, протянув мне сложенный листок бумаги.
Это была записочка от Нелли. Всего несколько слов: "Милый, единственный мой, "Все впервые"! Если бы ты знал, как я жду тебя. Твоя Нелли". Я думал тогда, что очень люблю ее.
13
В назначенный день я звонил из Мюнхена советскому консулу.
Когда я вошел в зал переговорной станции, мистер Глен был уже там. Он должен был заранее посмотреть, нет ли за мной слежки. Когда мы встретились взглядами, он чуть зевнул. Это означало, что все в порядке. Я заказал разговор и стал ждать вызов. Я волновался…
— Господин Коробцов, ваша кабина номер семь, — объявил металлический голос.
— Консульский отдел советского посольства, — услышал я в трубке.
Далекий голос звучал не очень ясно, но кажется, со мной говорил не консул. Я назвал себя.
— Да, да, — услышал я в ответ. — Вы можете приехать, товарищ Коробцов. Надо оформлять документы. Вам разрешили вернуться.
Я молчал.
— Товарищ Коробцов! Товарищ Коробцов! Вы меня слышите? — обеспокоенно спрашивал далекий голос.
— Слышу, — механически ответил я и торопливо повесил трубку.
Когда я вышел из кабины, мистер Глен смотрел на меня поверх развернутой газеты. Я сделал условный жест — пригладил рукой волосы. Это означало, что все в полном порядке и я еду на вокзал.
Я вышел на улицу и направился к стоянке такси. Замечательно, что у меня нет никаких вещей. Только портфельчик. Никогда у меня не было так легко на душе, как в это утро.
Началась наконец работа. Теперь за все, за все отвечаю я один. Я знаю, что буду работать хорошо, так, как учил меня мистер Глен. Я помню о присяге. И Нелли, Нелли…
На этот раз в советском консульстве меня встретили как старого знакомого.
— Вы даже не представляете, как здорово, что вы приехали сегодня, — встретил меня дежурный. — Ваши документы готовы, сегодня вечером наши сотрудники едут в Берлин и могут захватить вас с собой. Я на этот случай специально вас ждал.
Канцелярия уже не работала, но консул был у себя и сам вручил мне документы.
— Ну, Коробцов, понимаете вы, что происходит сейчас в вашей жизни? — спросил он строго.
— Мне еще трудно во всем разобраться, — ответил я и, стараясь жить по правде, как учил меня инструктор по тактике, добавил: — Пока главное ощущение — страх.
— Ну что ж, — подхватил консул, улыбаясь. — Если вы возвращаетесь домой с недобрыми целями или мыслями, страх ваш понятен.
— Что вы… имеете в виду? — спросил я.
— А как же? Ведь только в этом случае можно бояться ехать домой. Но вы сказали, что лучше умереть, чем жить на чужбине.
"Вот оно, начинается", — подумал я и, как только мог, спокойно сказал:
— Мой страх совсем другой. Для меня возвращение домой — это возвращение в детство, от которого, я знаю, ничего не осталось. Поймите меня…
— Понимаю… понимаю, Коробцов, — сочувственно сказал консул. — Конечно, вам должно быть боязно. Но, как говорится, дома и стены помогают, о вас там позаботятся. Меня, откровенно сказать, тревожит только одно — вы выросли в чужом мире и вам будет нелегко понять благородные принципы советской жизни.
— Я буду стараться, — сказал я.
— Тогда вам будет хорошо. Желаю счастья.
Консул вызвал дежурного и распорядился накормить меня.
— Ехать на голодный желудок — последнее дело, — засмеялся он.
Вскоре мы выехали. Оба сотрудника консульства, Валерий Иванович и Эдуард Борисович, были довольно молодые люди. Они завалились каждый в свой угол машины и вскоре заснули. Я сидел впереди, рядом с шофером, который сосредоточенно следил за дорогой, и не решался заговорить с ним.
Машина мчалась со скоростью сто, а иногда и сто двадцать километров.
Туманным утром мы подъехали к границе между Западной и Восточной Германией. Автостраду перегораживал шлагбаум, возле которого стояли часовые. К нашей машине подошел западногерманский офицер, он взял наши документы и пригласил пройти с ним в здание пограничной комендатуры.
Офицер быстро просмотрел документы дипломатов и шофера, возвратил их владельцам. Прочитав мои бумаги, он внимательно посмотрел на меня, сказал "айн момент" и вышел из комнаты. Минут через десять он вернулся в сопровождении майора.
— Господа, вы можете пройти к машине, — сказал майор дипломатам и шоферу и обратился ко мне: — С вами нам надо поговорить.
— В чем дело? — недовольно спросил Валерий Иванович, — Мы едем вместе и никуда отсюда без него не уйдем.
Майор сел за стол и пригласил меня подойти поближе.
— Господин Коробцов Юрий? — спросил он.
- Да.
— Вы добровольно едете в Советский Союз?
— Да, вполне.
Майор посмотрел мои бумаги и сказал:
— Я не вижу в документах вашего заявления о желании покинуть Западную Германию.
— Оно, наверное, осталось в советском посольстве, — спокойно сказал я, но душа моя, что называется, ушла в пятки.
